– Шшшшто обо мне люди скажжжжут, а? – шипело и жужжало насекомое. – Потешаться будут: у Виктора Кострова жена-дура клюнула на удочку мошенников, отпулила им мужниных денег и осталась с носом, тупица!
– Витя, успокойся, мошенников осудят и нам компенсируют ущерб, – попыталась успокоить супруга Татьяна. – Я не настолько много потратила, чтобы ты так переживал.
– Да шшшшто мне деньги? – шепотом ярился муж. – Позззору не оберешшшшшься! Мало мне было стыда, что жена-уродина, в свет не выведешь, людям не покажешь, так еще и имя мое замарала, тупица, в скандальную историю втянула!
– Татьяна, извините, мы не могли бы продолжить разговор? – чуточку раздраженно позвала следователь. – У меня очень мало времени…
– У нас тоже! – приятным голосом без всякого шипения откликнулся за жену Виктор и, коротко и страшно вытаращив на Татьяну глаза, пошел в гостиную. – К сожалению, вы несколько не вовремя, мы с супругой как раз собирались уходить, уж извините, но есть дела…
Он развел руками, прощально кивнул и тут же удалился в прихожую, где с понятным намеком зашуршал плащом и забренчал ключами. Замер на пороге, энергичными жестами показывая жене – выметайся, мол, давай и гостью свою выпроваживай! – и одновременно приветливо спросил следователя, которая не могла их видеть:
– Вам, кстати, куда нужно, может быть, подвезти?
– Вы меня выгоняете? – скрипнул диван, в проеме двери появилась следователь.
Она поправила очки и посмотрела на Виктора с новым интересом.
– Ни в коем случае! – ответила за супруга Татьяна и повела плечами, сбрасывая руку Виктора, обнявшего ее, чтобы не позволить действовать самостоятельно.
Прости, родной, не в этот раз! В этот момент в Татьяне будто что-то сломалось… или, наоборот, – починилось. Шипящий и гримасничающий Виктор, не пускающий ее к следователю, показался вдруг нелепой пародией на того свирепого громовержца, который волок ее, зареванную и в халате, на дурацкий футбол.
– Шшшто такое, Танечка? – злым насекомым шепотом спросил ее муж.
– Таракан, таракан, таракашечка, жидконогая козявочка-букашечка, – тихо-тихо проговорила она.
– Шшшто?!
– Ты поезжай, дорогой, – с ласковой твердостью громко сказала Татьяна, вручая мужу портфель и, как поршнем, выдавливая им Виктора из прихожей. – А я потом, попозже.
И, когда Виктор выскочил из квартиры, в сердцах слишком громко хлопнув дверью, она спокойно заперла замок и повернулась к следователю:
– Так чем я могу вам помочь?
Татьяна дала показания и позволила взять на экспертизу чудо-средства из чемоданчика. Оказалось, что они действительно произведены в Израиле, но никаких особо ценных ингредиентов не содержат и вместе с чемоданчиком стоят около пятисот рублей.
Виктор, узнав, что его жена пойдет в суд вместе с другими потерпевшими, объявил, что предел его терпения исчерпан – такая дура-супруга ему не нужна.
Татьяна молча собрала чемодан и съехала на съемную квартиру, благо чувство собственного достоинства и неистребимая тяга к позерству не позволили Виктору забрать у нее остатки денег, выданных на пластическую операцию. Имеющейся у Татьяны суммы должно было хватить на два-три месяца экономной жизни. Что делать дальше, она пока не придумала.
Но, видно, свечка в церкви горела не зря. Через пару дней после того, как дело пошло в суд, Татьяне снова позвонили…
Она остановилась и одернула на себе пиджак. Длинный серый коридор без окон закончился, перед ней была поцарапанная металлическая дверь с косо висящей имитацией таблички – приклеенным на скотч бумажным листом. На нем с помощью принтера, в котором не помешало бы заменить картридж, было напечатано: «Ток-шоу «Поговорим начистоту», а ниже синела нервная приписка шариковой ручкой: «Халатова нет и не будет!»
Татьяна постучала, ей крикнули:
– Открыто же! – и она вошла в помещение, загроможденное ящиками, коробками и свертками плотно, как корабельный трюм.
Среди них была проложена тропинка, ведущая к другой двери, тоже открытой и даже подпертой какой-то громоздкой мебелью вроде широкой низкой лестницы. На ее нижней ступени сидела девица в толстовке с закатанными рукавами, в джинсах, испачканных пылью, армейских ботинках и с плохо сочетающимся со всем остальным багажом вечерним макияжем. Она курила, старательно выдыхая дым в сторону от напольной вешалки, заполненной одеждой и накрытой мутно-серым, ворсистым от пыли полиэтиленом.
– Туда, – ни о чем не спрашивая, сказала Татьяне прекрасная курильщица и кивком указала на открытый проем.
За ним виднелось второе помещение, в отличие от первого – светлое и почти пустое.
– Ко мне? На шоу? Проходите, садитесь. – Девица с растрепанным пучком, в тесном брючном костюмчике и жокейских сапогах проехалась вдоль длинного стола в компьютерном кресле на колесиках и похлопала по одинокому венскому стулу.
Татьяна прошла и села.
– Не обращайте внимания на разгром, у нас тут переезд с ремонтом, два в одном, – сказала жокей-девица и развалила стопку папок на столе. – Так, вы у нас…?
– Татьяна Кострова.
– Кострова, Кострова… А, мошенничество в салонах красоты? – жокей-девица быстро отыскала нужную папку, а в ней – бумажку с ФИО гостьи. – Ага, Татьяна Сергеевна Кострова, вы у нас на героиню и даже с гонораром… Прекрасно.
Она всплеснула руками, рявкнула:
– Ленка, хорош там курить, весь реквизит провоняешь! – и, подперев кулачком нарумяненную щеку, устремила на Татьяну задушевный взгляд. – Ну, рассказывайте. Как все было, как вы дошли до жизни такой, что вас к тому подтолкнуло…
– Кто, – поправила ее Татьяна, устраиваясь на стуле поудобнее. – Не что, а кто меня подтолкнул. Я же могу говорить правду, да?
– У нас все говорят только правду! – горячо заверила ее жокей-девица.
– Отлично. Тогда слушайте. Во всем виноват Виктор – это мой муж…
– Тук-тук, можно?
Я подняла голову от бумаг. В предбаннике у помощника скрипнула дверь, послышались басовитые смешки и «Димон, здорово! – О, привет!», после чего «Тук-тук, можно?» было исполнено на бис – с максимальным приближением к публике в моем лице.
Отвечать было необязательно – тот, кто спрашивал, не сомневался, что ему тут будут рады. Хотя давненько он не заглядывал ко мне в гости…
– Сколько лет, сколько зим! – воскликнула я, постаравшись не выдать обиды. – А я думала, ты уже не ходишь мимо Таганского райсуда.
– Да вот шел мимо, дай, думаю, зайду, – по инерции произнес свое обычное Таганцев и, осознав, что я ехидно упредила его дежурную реплику, смущенно засмеялся.
– Чай будешь? – спросила я, потому что когда-то это была наша традиция. – У нас хороший чай, без психотропов.
– Я шоколадку забыл, – повинился гость.
– Значит, не чаи гонять шел, – рассудила я и перестала шутить. – Что случилось, Костя?
Старший лейтенант опустился на стул – тот натужно заскрипел, его ножки разъехались шире. Все как в старые добрые времена!
– Это я у тебя хочу спросить, – сказал Таганцев, не ответив на мой вопрос. – Лена, что с Наткой?
– В смысле? – Я откинулась на спинку стула и потерла лоб. – Вы разве не помирились?
Пока я отдыхала в «Сосенках», мы с сестрой часто созванивались, и она была весела, бодра, преисполнена оптимизма. Я и подумала, что у них с Костей все наладилось, но с расспросами лезть не стала – сама не люблю делиться интимными подробностями.
– А разве мы ссорились? – простодушно удивился Таганцев.
– Ну привет! Натка жаловалась, что ты сбежал от нее к другой женщине!
– Что?!
– К какой-то бабе, которая позвонила тебе в самый неподходящий момент, а ты встал, оделся и улетел к ней, как на крыльях!
– Так это Злюка была, шефиня убойного!
– Зоя Лукина? – Я знала Злюку, мы как-то встречались в общей компании.
– Ну! – Таганцев взлохматил волосы, уподобившись сердитому ежику. – Она вызвала, я поехал, какие были варианты?
– Был вариант объяснить это Натке, – не удержалась я от шпильки. – Она у нас девушка глубоко штатская, долг службы понимает плохо, вот и решила, что ты покинул ее ради другой. А ты потом говорить с ней не стал…
– Я у начальства в кабинете был! С докладом! Какие личные разговоры?
– А потом, когда ты вышел от начальства? Не позвонил, не объяснился, не успокоил?
– Да. Нет. Не знаю! – Таганцев всплеснул руками.
– Свидетель путается в показаниях, – отметила я.
– Да мне казалось, все нормально! Я и не знал, что Натка обиделась! Я думал, ей просто не до меня – ну, Сенька же сейчас дома, дистанционка у него, все дела… А сам я занят был очень, мы тут одного хитровыделанного брали, такой, скажу тебе, жук…
– Суду все ясно! – объявила я, чтобы прервать этот бессвязный монолог. – Ты не понял, что вы с Наткой поссорились. Иди мирись! Кайся, дари цветы, клянись, что подобное не повторится.
– Как это – не повторится? – опять удивился Таганцев. – Ты, что ли, Злюку не знаешь? Ей в ночь-полночь позвонить, выдернуть человека из кровати и в засаду уложить на пару суток – плевое дело!
– Все это ты должен объяснить Натке, – я выразительно посмотрела на часы на стене. – Костя, у меня куча работы…
– Нет, погоди, не выгоняй меня! – Таганцев плотнее ввинтился задом в стул, и тот закрякал нервной уточкой. – Давай разберемся вместе, тут что-то не сходится. Натка не гонит меня! Не говорит прости-прощай! Она просто отказывается встречаться – типа, не время еще, рано, потом-потом. Мол, увидимся, милый, но позже, и будешь ты приятно удивлен. Это что значит, Лена?
Я нахмурилась.
– Это значит, что… Не знаю я, что это значит! Но точно ничего хорошего. Сам знаешь, обычно Наткины сюрпризы – это большие неприятности.
– Вот и я о том же.
Мы обменялись понимающими взглядами.
– Я к ней съезжу и выясню, что происходит, – пообещала я, вздохнув. А хотела провести тихий вечер за просмотром отличного шведского сериала! – Спасибо за сигнал.
– Если что – свисти. – Костя встал.
Стул облегченно выдохнул. Я проводила старшего лейтенанта хмурым взглядом. Он будто передал мне эстафетную палочку – теперь уже я терзалась беспокойством.