ичной.
– Так я и знала! – воскликнула Инна. – Это блондинка из 18-А, да? Я говорила ей, что не брала ее аметистовое ожерелье, но она, конечно, не поверила. А я действительно не брала!
– И правильно! – одобрил ее Таганцев. – Чужое брать нехорошо. Даже очень плохо, я бы сказал.
– Ближе к делу, – предложила я, видя, что бедная девушка сильно нервничает.
– Забудем про ожерелье, – великодушно предложил Таганцев. – Поговорим о мусорных корзинках.
– О че-ом?!
– О мусоре, – повторил наш опер. – Но не в свете вопросов экологии, а в русле оперативно-разыскных мероприятий по одному интересному уголовному делу. Скажите, э‐э‐э…
– Инна, – подсказала я.
Таганцев покрутил рукой, как бы вращая невидимый колодезный ворот: дал понять, что одного имени ему маловато будет.
– Инна Ивановна Круглова, – уточнила понятливая горничная.
– Скажите, гражданка Круглова, как часто вы забираете из номеров гостей мусор?
– Как положено, во время каждой уборки. А что?
– А как вы это делаете?
– Есть стандарты, – девушка приободрилась и заговорила живо, без понуканий. – Следует опустошить все мусорные корзины и баки. Любой предмет, оставленный в них, считается выброшенным и удаляется из номера. Предметы, которые слишком велики для мусорной емкости, но находятся на ней или рядом с ней, не обязательно являются мусором. Вот, например, коробка из-под пиццы. Если в ней что-то есть, то лучше ее не выбрасывать сразу, а оставить в номере, вдруг гость еще доест.
– А проверяете ли вы содержимое мусорных пакетов?
Девушка слегка покраснела.
– Ну-у‐у… На это у нас регламента нет, но…
– Значит, проверяете?
– Бывает, да. Случается, что гости по ошибке бросают в мусор какие-то мелкие вещи и потом их ищут, а мы отвечай…
Таганцев кивнул мне:
– Давай!
Наткин фирменный чемоданчик с лого «Эльвен Бьюти» на крышке приехал в «Сосенки» в моем багаже – сестра на одни сутки набрала столько нарядов, что ее собственный баул едва закрылся. Повинуясь безмолвному приказу нашего опера, я достала и показала Инне Ивановне это эльфийское сокровище.
– Вы видели в мусоре что-то подобное? – спросил горничную Таганцев.
– В смысле большую коробку?
– Необязательно. – Я открыла чемоданчик, демонстрируя его содержимое. – Может быть, просто упаковку из-под использованных средств. Вот такие коробочки, пакетики, баночки – они все оформлены в едином стиле.
– Коробочек и баночек не видела, а вот сашеты такие в четырнадцатом коттедже были, – припомнила бесценная Инна Ивановна.
– Сашеты – это что такое? – уточнил Таганцев.
И горничная, и мы с Машкой посмотрели на темного опера с превосходством.
Мужчины! Что они знают вообще?
– Сашет – это порционная упаковка, – объяснила я. – Маленькие квадратные пакетики со швами по периметру. В такие чай расфасовывают, например.
– Чай – это прекрасно! – обрадовался Таганцев.
– Если ты про ТОТ САМЫЙ чай, то он, Натка рассказывала, был в картонных кубиках аквамаринового цвета, – напомнила я. – В сашетах что-то другое, наверное.
– Кофейный напиток, – сказала горничная и слегка покраснела. – Я понюхала: интересно было, такие красивые сашеты – черные с золотом.
– Ладно, пусть кофейный напиток, – согласился Таганцев. – В четырнадцатом домике, говорите? А или Б? И когда это было?
– В 14‐Б, на прошлой неделе. Дня три или четыре подряд в корзинке были сашеты и еще один раз стик.
– Стик? – старшему лейтенанту снова понадобилась помощь друга, и он посмотрел на меня.
– Тоже порционная упаковка, только другого вида, – объяснила я. – Такие бумажные трубочки… Да ты знаешь, в общепите в стиках сахар выдают.
– Но тут не сахар был, а какой-то другой порошок, – припомнила горничная, уже не краснея. – Не белый, а с розовинкой, и крупинки не такие, как сахар-песок, – чуть крупнее и округлые.
– Спасибо, Инна Ивановна, вы нам очень помогли! – сказал Таганцев.
– Вам надо с Ксюшей Петренко поговорить, – посоветовала ему девушка. – У нее недавно такая история случилась: она выбросила коробку, оставленную возле мусорной корзинки, и гости заметили пропажу только через день, когда захотели вернуть покупку. Был скандал, гости потребовали компенсацию от отеля, Ксюху оштрафовали. А коробка вроде из-под какой-то дорогой косметики, и как раз, Ксюха рассказывала, черная, с золотой блямбой, на чемоданчик похожая.
– О! – мы с Таганцевым переглянулись.
Желание вернуть дорогую покупку на третий день, когда прошло действие психотропных препаратов, прекрасно вписывалось в знакомый нам сценарий с участием эльфов‐махинаторов.
– Где я могу найти гражданку Ксению Петренко? – Таганцев встал.
– Могу вас проводить к ней, у нас есть служебная комната отдыха, – горничная тоже вскочила.
– На связи, – коротко бросил мне наш опер и ушел вместе с горничной.
– Рубашку застегни нормально! – крикнула я ему вслед. – И помаду со щеки сотри!
– Остынь, таким он больше понравится горничным, – флегматично заметила Машка.
– Этого я и боюсь.
– Да ладно? Вот уж не думала, что ты смотрела немецкое кино для взрослых!
– При чем здесь немецкое кино? – не поняла я.
– При том, что только в немецком порно порядочных мужиков с разгона соблазняют горничные, а приличных баб – сантехники, – объяснила Машка и громко хлопнула в ладоши. – Все, Лена, наше участие в расследовании закончено, дальше Таганцев сам, а мы идем обедать и в СПА! Звони Натке, пусть вылезает из ванны с розами, пока все вкусное не съели без нас.
С Таганцевым мы встретились только на следующий день утром – в столовой. Судя по аппетиту, с которым старший лейтенант уничтожал обильный завтрак, в ходе расследования накануне он потратил немало сил и за ночь не восстановил их.
Натка, томная и розовая, заботливо подкладывала в тарелку жениха сладкие кусочки и мечтательно улыбалась. Машка слегка подпортила ей настроение, спросив Костю:
– Как прошла твоя встреча с горничными?
Натка мгновенно превратилась из гурии в гарпию.
– Что с тобой, дорогая? – я похлопала ее по руке, чтобы распрямить скрючившиеся когтями пальчики. – Можно подумать, ты смотрела немецкое порно.
Таганцев закашлялся.
– Костя вчера опрашивал свидетелей, – веско сказала Машка, до которой дошло, что небрежной формулировкой своего вопроса едва не подвела беднягу Таганцева под монастырь. – И, надеюсь, сейчас поделится с нами оперативной информацией.
– Само собой, – старший лейтенант выразил полнейшую готовность делиться. – Значит, так. Вчера я опросил трех горничных. Чудо-средствами «Эльвен Бьюти» тут, в «Сосенках», пользовались минимум пять женщин, во всяком случае, у них в мусоре было что-то эльфийское – сашеты, стики, баночки, портфель-коробка. Я установил примерные даты и место проживания этих дам, сейчас схожу в администрацию, попрошу поднять списки гостей и выясню, кто они и где их теперь искать.
– Одной из пяти почти наверняка окажется Соколова, – предположила я.
– Вот и славно, узнаю о ней побольше. – Таганцев посмотрел на Натку: – Я молодец? Могу закончить завтрак?
– Конечно, Костенька, кушай, мой хороший! – уяснив, что ее жених не занимался с горничными чем-то предосудительным, а вел расследование, ревнивая невеста сменила гнев на милость. – Хочешь еще котлетку? А тефтельку? А баранье ребрышко?
– Вижу, это надолго, – резюмировала Машка. – Ладно, Лена, оставим сладкую парочку. Допивай свой кофе, я хочу до отъезда еще пройтись по парку.
Мы с подругой прогулялись по сосновому бору и уехали в Москву. Натка с Костей возвращались чуть позже и на своем транспорте, а вечером оба отключили мобильники, так что о результатах визита нашего опера в администрацию «Сосенок» я узнала только через несколько дней.
Глава седьмаяДействующие лица и исполнители
– Валюша, мне это не нравится! – Василий Антонович положил приборы.
– Ешь, Вася, – строго сказала Валентина и снова подала мужу вилку. – Капуста с лимоном, имбирем и клюквой – это очень полезно. Ты же знаешь, тебе нужно регулярно кушать витаминные салаты.
– Мне это не нравится, – повторил Василий Антонович, хотя вилку все же взял. – Что скажет Первый?
Стало ясно, что речь не о капусте с лимоном.
Первым чиновные люди в мэрии Анапы называли главу города. Василий Антонович в той же табели о рангах был Третьим, но очень хотел подняться выше. От Первого он это свое желание тщательно скрывал, но не сидел сложа руки: искал опору для подъема, строил ступенечки.
Вопреки распространенному мнению о российских чиновниках, Василий Антонович не был жадным дураком. Ему даже хватало ума прислушиваться к советам супруги, иной раз весьма недурным. В юности Валентина неплохо играла в шахматы и умела видеть нетривиальные ходы.
У Василия Антоновича такой способности не имелось. Порой, чтобы он заметил неочевидное, нужно было ткнуть его туда носом. Что Валентина и делала – настойчиво, но со всей возможной деликатностью.
Этим летом, когда стало ясно, что запланированный еще зимой отпуск в Греции накрылся медным тазом, Василий Антонович едва не сглупил.
– Валюша, заграницы в этом году не будет, – сказал он тогда супруге. – Сама видишь: коронавирус, ограничения – какая тут Греция? То есть вырваться-то можно, но это будет во всех отношениях неправильно, ты же понимаешь.
Валентина понимала. Законный трудовой отпуск – вроде бы глубоко личное дело, но амбициозный чиновник не может позволить себе отдыхать так, как ему хочется. И где хочется. И с кем.
Очень сложно устроить все так, чтобы информация не просочилась и не была использована недоброжелателями. Скажет кто-нибудь не к месту: «А вот Василий Антонович Пронин со своим семейством в отпуск на Мальдивы улетел» – и ни одна душа не сделает вывод, что Василий Антонович хороший семьянин, заботливый муж, отец и дед. Нет, все задумаются, причем не про себя, а непременно вслух и на публике: откуда это у Василия Антоновича Пронина столько денег, чтобы с женой, детьми и внуками, целым табором в десять человек, три недели на дорогущих Мальдивах отдыхать?