Так мы втроем – Фам Ван Донг, Цао Хонг Лань и я – выехали из Куньмина в Квеян. Путь занял три дня под жарким солнцем. В Квеяне нам пришлось ждать автобуса до Енаня.
В Квеянге мы остановились в офисе Восьмой армии пути. После приезда в Китай я все яснее осознавал, насколько тесно связаны между собой китайская и вьетнамская революции. Особенно я осознал, какую сердечную заботу проявляет китайская компартия о вьетнамской революции. Наши китайские товарищи были очень отзывчивы. Куда бы мы ни приезжали, к нам относились как к родным братьям. В Квеянском отделении Восьмой армии я впервые получил возможность прочитать газету «Освобождение» и узнать о положении в Енане. Еще одним моментом, на который мы обратили внимание, было высокое уважение, которое наши китайские товарищи оказывали дяде. Мы не знали, сколько раз он приезжал в Квеян, но там все, от начальника канцелярии до тех, кто готовил еду, хорошо знали Хо Куанга. (Каждый из них говорил о Хо Куанге по-своему, но все его любили. Многие мечтали, чтобы Хо Куанг почаще приходил к ним в офис на работу и учил их русскому и английскому языкам.
Поскольку в таком глубинном регионе, как Квеян, было очень трудно найти продовольствие, а средства партии были ограничены, нам приходилось самим выращивать овощи. Мясо было очень дефицитным. Но наибольшие трудности вызывал вопрос транспортировки. Нам приходилось довольно долго ждать автобуса.
Когда мы уже собирались уезжать в Енань, пришло сообщение от Хо Куанга с просьбой подождать его. В это время пал Париж, немецкие фашисты уже оккупировали Францию, и мы подумали, что в связи с этим новым событием было принято новое решение. Через несколько дней в Квеян приехали Фунг Чи Кьен и Ву Анх. Они сказали, что в связи с новой ситуацией приехали по поручению дяди, чтобы отправиться с нами в Квейлин и оттуда попытаться вернуться во Вьетнам. Поскольку Франция капитулировала, добавили они, то в Индокитае должно произойти новое развитие ситуации.
Поэтому мы поехали не в Енань, а в Квейлин.
В Квейлине мы связались с офисом Восьмой маршрутной армии. Как и в Квайлине, наши китайские товарищи оказали нам большую помощь. Они часто организовывали встречи с представителями прессы, которым мы должны были давать информацию о ситуации во Вьетнаме и о вьетнамском революционном движении. Как вьетнамские революционеры, мы установили контакт с генералом Ли Цзи-шэнем, начальником Юго-Западного штаба Чан Кай-ши. В ходе беседы Ли Чжи-шень поставил вопрос о вступлении союзных войск в Индокитай и попросил нашей помощи в разработке планов ввода китайских войск во Вьетнам.
Когда дядя приехал в Квейлин и после того, как мы сообщили ему об этой просьбе, он сказал: «Мы должны иметь четкое понимание по этому вопросу. Только Советская Красная Армия и Китайская Красная Армия являются для нас братскими, действительно нашими союзниками. Мы их очень приветствуем. Что касается войск Чан Кайши, то, хотя они тоже в какой-то степени антияпонские, их природа реакционна. Во время националистическо-коммунистического сотрудничества они говорили о борьбе с японцами, а на самом деле стремились всеми возможными способами уничтожить коммунистов. Мы должны осознать их реакционный характер, иначе это будет опасно».
В тот момент, если бы мы все долго оставались в Квейлине, нас бы обнаружили гоминьдановские власти. Более того, произошел «киангнанский инцидент», когда войска Чан Кайши внезапно напали на отряд Новой четвертой армии под командованием Сэн Яна прямо в городе Квейлине. Они нагло конфисковали и запретили все книги и газеты в местных библиотеках. Воцарился ужас. Ситуация была напряженной. Мы находились в затруднительном положении. В любой момент нас могли арестовать, если гоминьдановцы выйдут на наш след.
Дядя предложил нам перебраться поближе к границе Вьетнама и продолжать революционную работу там. Таким образом, мы могли бы выйти из затруднительного положения. Но главная причина, оправдывающая это решение, заключалась в том, что этого требовала ситуация внутри страны.
Генерал Чан Кай-ши Чан Фа-квей уже создал пограничную рабочую группу под руководством Чыонг Бой Конга, которому было поручено подготовить почву для проникновения гоминьдановских войск во Вьетнам по приказу союзных держав. Мы прекрасно знали эту клику и прекрасно понимали, что ни на что хорошее она не способна. Тем не менее мы воспользовались своими знакомствами и попросили транспорт, чтобы беспрепятственно добраться до вьетнамской границы. Прибыв в Цинси, мы открыли там офис Лиги освобождения Вьетнама и поддерживали контакты с гоминьдановцами. Позже, когда Нгуен Хай Тхань, также приехавший в Цинси, сообщил гоминьдановцам, что мы коммунисты, гоминьдановцы в Цинси сразу же изменили свое отношение к нам.
Когда мы были в Квейлине, дядя приезжал и обсуждал с нами подготовку к предстоящей работе по возвращении в страну.
Наши встречи с ним обычно проходили на окраине Квейлина. В каждый свой приезд он останавливался в одном из домов местного отделения Коммунистической партии Китая. Переодевшись в неторопливую прогулочную форму, мы рассаживались на траве в тени дерева. Дядя выслушивал наш отчет о проделанной работе, высказывал свои мнения и предложения. Однажды, когда я встретился с ним вместе с Фунг Чи Киеном и Ву Анхом, он сказал: «В новой ситуации национальное единство становится все более важным, мы должны подумать об организации широкого национального объединенного фронта, с соответствующей формой и названием. Должен ли он называться Лигой освобождения Вьетнама? Или Антиимпериалистической лигой Вьетнама? Или Лигой независимости Вьетнама? Я думаю, что лучше назвать его Лигой независимости Вьетнама. Но это слишком длинное название, поэтому мы его сократим и назовем „Вьетминь“. Люди легко запомнят его».
Позднее этот обмен мнениями обсуждался на восьмой сессии ЦК партии, проходившей в Пак Бо, где было принято решение о создании Лиги независимости Вьетнама, или сокращенно Вьетминь.
Через несколько дней после нашего приезда в Квейлин газеты пестрели новостями о восстании во Вьетнаме в честь Нам Ки. Не имея пока никакой связи с нашей страной, мы чувствовали себя очень нетерпеливо.
Как раз в это время пришел дядя, собрал нас и рассказал о своей точке зрения на происходящее следующим образом: «Общая ситуация в мире и в Индокитае становится все более и более благоприятной для нас, но время еще не пришло, восстание не должно было разразиться. Но раз уж оно возникло, то отступать надо умно, чтобы сохранить движение». Он написал соответствующее послание, но, к сожалению, наши усилия по его отправке на родину не увенчались успехом.
Взволнованные новостями о движении, происходящем в нашей стране, мы пытались всеми возможными способами связаться с Центральным Комитетом на родине.
Тем временем до нас дошли вести о том, что французские империалисты терроризируют революционные организации в Као Банге. Многие молодые люди разных национальностей в Као Банге перешли границу в поисках безопасности и пришли к Чыонг Бой Конгу. Дядя сказал: «Мы организуем для них курс обучения. Когда они вернутся в Цао Банг, то будут укреплять и развивать движение, организовывать связь с заграницей». Его предложение использовать Као Банг в качестве революционной базы открывало перед вьетнамской революцией радужные перспективы, поскольку Као Банг уже давно имел устойчивое революционное движение, находился недалеко от границы и поэтому благоприятствовал поддержанию связей с зарубежными странами. Но необходимо было также распространить движение оттуда на Тхай Нгуен и еще дальше на юг, чтобы установить связь с движением по всей стране. Только добившись этого, можно было бы начать вооруженную борьбу и при благоприятных условиях перейти в наступление, а при неблагоприятных – удержаться.
Эти предложения, сделанные еще до нашего вступления в Као Банг, очень ярко подчеркнули важность той территории, которая впоследствии стала освобожденной Вьетбаком.
Нам удалось вывести из-под контроля Чыонг Бой Конга всех этих товарищей из Као Банга. Изначально это были партийные кадры и партизаны, которые после перехода границы оказались в растерянности и вынуждены были временно положиться на Чыонг Бой Конга, получив информацию о его пограничной рабочей группе. Мы собрали их, всего сорок человек, среди которых были Ле Куанг Ба, Хоанг Сам, Банг Гианг и другие, и вместе с ними перебрались в Цинси. Планировалось организовать учебный курс в районе проживания народности нунг, который находился под влиянием китайской Красной армии. Район Лонгчоу в свое время был оккупирован китайскими коммунистическими войсками, и местные жители, принадлежащие к народности нунг, с большим сочувствием относились к вьетнамской революции. Мы остались там, расселившись по двум деревням.
При организации учебного курса возникли две важные и сложные проблемы – обеспечение продовольствием и программа обучения, которые необходимо было решить в первую очередь. В этих приграничных, малонаселенных и бедных деревнях обеспечить питанием сразу пятьдесят человек на пятнадцать дней было далеко не просто, несмотря на то, что местные жители имели и революционный дух, и симпатии к революционерам. Товарищу Кэпу поручили эту работу, и каждое утро мы все вместе носили рис и кукурузу в кварталы, лущили рис, мололи кукурузу, заготавливали дрова. Дядя тоже был очень активным. Он очень много занимался раскалыванием дров.
Фунг Чи Киен, Ву Ань, Фам Ван Донг и я под руководством дяди разработали программу обучения. Каждый из нас должен был разработать свою программу: пропаганды, организации, обучения или борьбы. Наметив основные моменты, мы собрались вместе, чтобы утвердить план, а затем приступили к его написанию. Закончив писать, мы снова собирались для проверки. Дядя работал с большим терпением и тщательностью. Он уделял большое внимание политическому содержанию, а также ясности, краткости и доходчивости изложения материала. К любой работе, к любому нашему сочинению он задавал вопросы и перекрестные вопросы, особое внимание уделял практической работе. «Только в комплексе с практической работой обучение может стать эффективным», – сказал он. Каждый пункт заканчивался вопросом: «Что вы будете делать в своей местности после обучения?» или «Что вы должны делать дальше после этого первого шага?». Если этот второй шаг не был четко определен, его нужно было написать или обсудить еще раз. С самого начала работы с ним на меня произвели сильное впечатление его методы: конкретные и осторожные до конца. Этот стиль работы в том небольшом учебном курсе оказал на меня большое влияние и служил мне ориентиром в моей военной работе на протяжении всей войны сопротивления. Из этого курса я вынес и то, что только понятными словами, только созвучными чаяниям масс, можно разбудить их дух. Именно благодаря этому духу, благодаря тому опыту, который я получил от работы на тех первых курсах, предназначенных для этих сорока товарищей, да и для себя тоже, я впоследствии смог добиться успеха в своей практической работе на освобожденной территории.