Трагедия деревни Сонгми
Но чем больше росло движение, тем больше империалисты усиливали свой террор, особенно когда мы приблизились к их высшему провинциальному органу. Их патрули подходили к нам довольно близко и арестовывали многих людей. Много раз нам приходилось перебираться в район проживания народа ман-транг, в обширный и густой лес, до тех пор не тронутый человеком, где то и дело падали от старости и гниения вековые деревья. Воду мы пили из ручьев. С продовольствием было очень трудно. Мы питались маисом или кукурузной кашей. Однажды мы нашли немного риса и решили дать его дяде, но он отказался. Он никогда не считал себя старым и немощным и с удовольствием делил с нами трудности. Иногда кукуруза и стволы диких бананов были нашей единственной пищей на целый месяц.
Чем больше враг усиливал свой террор, тем больше дядя уделял минутное внимание движению. Это проявлялось не только в каждой его мысли о революционной работе, но и в особой заботе о ней. Когда из разных регионов приезжали кадры, он подробно расспрашивал их о работе, об условиях жизни, о трудностях, с которыми им приходится сталкиваться, и вместе с ними обсуждал пути их решения, будь они более или менее важными.
Когда движение поднималось, все мы были счастливы, разделяя энтузиазм людей. Он тоже был весел, но сохранял спокойствие, как это было свойственно ему, и часто в такие моменты предвидел предстоящие трудности.
Он постоянно напоминал нам: революционер должен быть всегда терпелив, спокоен и бдителен.
Помню, однажды, когда мы были в Кванси, у нас была назначена встреча в Цинси со связным из Центрального Комитета дома. Встреча состоялась на рынке Лу Сунг, в базарный день. Мы были одеты как народ нунг. Дядя был на сто процентов похож на старого нунга: синяя одежда, брюки, закатанные выше колен, и палка в руке. Не успел связной увидеть дядю, как он торопливо сообщил: «Товарищ Т. арестован». Но дядя спокойно отвел нас в ближайший трактир, чтобы немного отдохнуть, как это обычно делали местные жители. После вермишелевого супа мы неторопливо попили чаю, а потом он сказал: «Ну, рассказывайте, что у вас дома произошло. Не торопитесь».
В другой раз, когда мы вернулись в Као Банг после Восьмой сессии ЦК, Фунг Чи Кьен и еще несколько товарищей были направлены ЦК в Бак Сон, чтобы помочь укрепить и расширить партизанскую базу. Он организовал курсы военной подготовки, которые только что закончились, когда империалисты начали ожесточенную операцию по зачистке этого населенного пункта. Часть взвода Бак Сон Армии национального спасения, отступая в Као Банг, была атакована противником в Бак Кан, а Фунг Чи Киен попал во вражескую засаду в Лунг Сао, район Нган Сон. Душераздирающее известие о его гибели пришло к нам, когда мы ехали на конференцию. Дядя внезапно остановился, и по его щекам потекли слезы. Только через некоторое время он смог продолжить путь.
Каждый раз, возвращаясь в штаб и видя его, мы чувствовали себя так, словно вернулись в свой дом, в дом, где революционеры жили вместе, как родные братья, помня о том, что им предстоит пережить все трудности и что революционная работа должна быть долгой. Он часто говорил: «Во всем мы должны руководствоваться интересами партии. Партия – это как родная семья». Мы многому научились у него терпению, спокойствию. Теплое чувство солидарности, когда мы были вместе, вселяло в нас уверенность в исходе революции, пронизывало все наши мысли, слова, дела.
Мы приехали в Ламшон как раз тогда, когда народное движение получило мощное развитие. На каждый ежемесячный курс военной подготовки, организованный Межпровинциальным комитетом, собиралось от пятидесяти до шестидесяти человек. Третьи курсы, проходившие сначала в районе Ким Ма, пришлось перенести в другое место, пока они не были уничтожены противником. Приехав на место, враги не могли скрыть своего удивления, увидев, что здесь, в глубине леса, есть все: лекционный зал, столовые, общежитие, тренировочная площадка, рассчитанная на сотни человек.
Поскольку движение нарастало, его консолидация была задачей первостепенной важности. Сначала мы организовывали учебные курсы только при районных или губернских штабах, объединяя слушателей из разных населенных пунктов. Позже дяди сочли необходимым организовать мобильные учебные группы, переезжающие из одного населенного пункта в другой, – краткосрочные курсы, рассчитанные на несколько дней, даже на двух-трех человек. Для этого они объединялись в группы или могли приезжать в перерывах между своей повседневной работой. Таким образом, один за другим могли обучаться члены организаций национального спасения и сельских отрядов самообороны. Поскольку мы приехали из других регионов страны, дядя всегда настаивал на том, чтобы мы уделяли особое внимание вопросу национального единства. Такой великий вопрос он описывал в виде конкретных, эффективных и простых задач. Например, он говорил: «Будь практичен в работе, будь в гармонии с массами в своем образе жизни и социальных контактах». Что касается меня самого, то я старался изучать языки тхо, ман-транг и ман-тьен на курсах у самих студентов и мог немного говорить на каждом из этих языков. Таким образом, под непосредственным руководством дяди кадровые и массовые представители различных национальностей провинции Цао Банг поддерживали дух единства в борьбе.
Когда движение расширялось, он уделял особое внимание организационной работе и внимательно следил за активистами и кадрами. «Движение подобно приливу, – часто говорил он, – активисты подобны сваям, вбитым в землю, только с помощью этих свай можно удержать ил, когда прилив отступает». Как правило, почти каждый раз, когда он слышал отчет о движении, он спрашивал: «Сколько кадров было подготовлено? Сколько активистов вышло на первый план? Сколько человек было отобрано для приема в партию?». Затем он напоминал нам о необходимости соблюдать конспирацию и о том, как это делать. Это позволило нам осознать, какую важную роль играют активисты партийных ячеек. Каждый его вопрос или совет приносил новые задачи с новыми решениями, так как он не придерживался старой рутины и учитывал новую ситуацию.
Все задачи, поставленные на Восьмом заседании ЦК, выполнялись одна за другой по мере развития движения. На первый план был выдвинут вопрос о походе на юг. Помимо поддержания контактов через обычные тайные связи, мы считали необходимым организовать связь на юг от Цао Банга через широкие массы.
Мы приступили к работе. Дядя уехал за границу. Время шло быстро, мы отдавали все силы работе.
Однажды, когда мы уже пробились в район Нганшон и организовывали курс обучения для местных кадров, мы получили срочное письмо от Фам Ван Донга с просьбой немедленно вернуться в Као Банг. По прибытии мы узнали, что дядя был арестован в Китае войсками Чан Кай-ши и умер в тюрьме. Я упал в обморок. Мы очень страдали и были в растерянности. Мы решили сообщить об этом в ЦК и запланировали провести по нему панихиду. Фам Ван Донгу было поручено написать заупокойную речь. Мы открыли его ротанговый портмоне, чтобы посмотреть, что у него осталось, что можно оставить на память. Тем не менее, мы хотели послать кого-нибудь в Китай, чтобы получить подтверждение этой новости и узнать место его захоронения. Все это до сих пор свежо в моей памяти. После нескольких дней переживаний я снова отправился в район Нганшон в сопровождении товарища из группы «Южный марш». Мы шли ночью по склонам пустынных гор, покрытых тигровой травой, в пронизывающий холод под безмятежным небом. Грусть охватила меня. Слезы текли по щекам. Через некоторое время мы неожиданно получили газету из Китая. На обложке были написаны такие слова, которые мы сразу же узнали в письме дяди: «Желаю всем братьям на родине крепкого здоровья. Надеюсь, что вы успешно работаете. Я вполне здоров». Далее следовало его стихотворение:
Облака обнимают вершины, вершины обнимают облака,
Река внизу блестит, как зеркало, безупречно и чисто.
На гребне Западных гор сердце трепещет, когда я брожу
Смотрю на южное небо и мечтаю о старых друзьях.
Мы были счастливы, но в то же время крайне удивлены. Мы смотрели друг на друга и спрашивали: «Почему так? Что это значит?» Мы собрались вокруг Кэпа, человека, который принес нам весть о смерти дяди в Китае, и попросили у него объяснений. Кэп сказал: «Я сам не знаю, что произошло. Это мне сказал гоминьдановский офицер».
Мы попросили его повторить, что именно сказал гоминьдановец. Он повторил. Возможно, подумали мы, он перепутал слова su lo, su lo, что означает «да, да», со словами su la, su la, что означает «уже мертв». В результате мы несколько месяцев мучились от боли и тоски.
Наш марш на юг неуклонно продвигался вперед. В нем участвовало все большее количество кадров, и все более мощный отклик находила молодежь. Сотни юношей и девушек в провинции Као Банг покидали свои семьи и вступали в различные вооруженные ударно-оперативные группы. К тому времени дорога была пройдена с боями от горы Пхиа Биоок на юг до пределов Чо Чу. Мы прибыли в деревню Нгиа Та района Чо Дон. Из Нгиа Та мы направились прямо к подножию холма Ланг Кок и вышли на выжженную поляну в глубине леса, где встретили Чу Ван Тана и нескольких бойцов Армии национального спасения из Бак Сона. Таким образом, были открыты две дороги, вдоль которых создавались местные организации и организовывались вооруженные силы. Наконец мы встретились, соединив дорогу, огибающую провинции Као Банг, Бак Кан и Ланг Сон, что было решено на Пленуме ЦК, а именно: открыть путь для расширения на юг, для связи с ЦК и общенациональным движением. На этом историческом перекрестке мы провели встречу с сотрудниками Бакшона, работающими в этом регионе, и сотрудниками группы «Марш на юг» для обмена опытом. После встречи состоялся небольшой праздник. Мы пели от радости. Так Нгиа Та стала называться «деревней Победы».
Позже я вернулся в Као Банг. Это был день Нового года по лунному календарю. Порадоваться успеху пришли и курсанты около двадцати групп «Южного марша», открывших путь на юг. Центральный Комитет Фронта Вьетминь и отделение партии Као-Бак-Ланг вручили им флаг, на котором было написано: «Успешная ударная работа».