С 23 ноября войска 1-й ударной армии начали сосредоточиваться в назначенных им районах. Завершение сосредоточения соединений и частей армии в назначенных пунктах предполагалось по плану уже к 27 ноября. Вечером 23 ноября в район Дмитрова прибыл командир 29-й сбр полковник Федотов со штабом и головным батальоном бригады. Вместе с В.И. Кузнецовым они отрекогносцировали берег канала на участке от Дмитрова до Яхромы, и бригада сообразно вышеупомянутым указаниям Шапошникова стала занимать оборону, прикрывая развертывание остальных частей армии. Уже вечером 25 ноября 29-я сбр прибыла и выгрузилась целиком. К вечеру 27 ноября прибыли полностью 28-я сбр с двумя лыжбатами, 47-я сбр с одним лыжбатами, 50-я сбр, 55-я сбр с двумя лыжбатами, 701-й пушечный артполк, 123-й отб (5 КВ, 10 Т-34, 20 Т-60), из состава 64-й, 56-й и 43-й сбр прибыло по 3–5 эшелонов. Задержка сосредоточения армии из-за воздушных налетов, как это иногда утверждается, если и имела место, то коснулась лишь части ее сил.
При этом некоторые соединения перебрасывались издалека. Так, 44-я сбр прибывала в Загорск из Красноярска, преодолев 3943 км(!), со скоростью около 500 км в сутки. Бригада формировалась в Красноярске с 19 октября 1941 г. Большинство соединений 1-й уд. А формировались в Уральском военном округе, значительную часть бойцов и командиров составляли сибиряки и уральцы.
При слове «сибиряки» возникает образ крепких бойцов в одинаковых ладных полушубках и с автоматами. Однако этот образ не вполне отвечает действительности. В отчете, составленном штабом 1-й уд. А по итогам боев, мы находим такие строки:
«Плохо обстояло дело с вещевым довольствием. Много бойцов прибывало в армию в сапогах, плохо подогнанных и тесных. Некоторые совершенно не имели сапог, ходили в парусиновых туфлях и даже в лаптях. Такое отношение снабженческих организаций к обмундированию бойцов, отправляемых на фронт, послужило причиной к тому, что при наступлении морозов мы по армии имели 800 чел. обмороженных»[303].
Ситуация с обмундированием постепенно улучшалась, но на момент прибытия армии на фронт была отнюдь не идеальной. Относительно поголовного вооружения «сибиряков» автоматами весьма познавательную картину дают данные о численном составе прибывших бригад (см. таблицу).
Таблица
ЧИСЛЕННОСТЬ ЛИЧНОГО СОСТАВА И СТРЕЛКОВОГО ОРУЖИЯ БРИГАД 1-Й УДАРНОЙ АРМИИ ПО СОСТОЯНИЮ НА 28 НОЯБРЯ 1941 Г.[304]
По приведенным данным хорошо видно, что ППШ и ППД имелись в бригадах 1-й уд. А в крайне ограниченном количестве. В некоторой степени это компенсировалось наличием самозарядных винтовок, но не у всех бригад. В очерке «Разгром немецких войск под Москвой» указывается наличие в составе 1-й уд. А 684 штук ППД, но это, возможно полученное уже в период контрнаступления вооружение. Согласно отчету штаба 1-й уд. А, командарм В.И. Кузнецов имел на этот счет разговор лично с И.В. Сталиным. Вмешательство Верховного позволило получить дополнительно вооружение и боеприпасы. 30 ноября 1941 г. в адрес соединений 1-й ударной армии из ресурсов ГАУ Красной армии отправляют 824 пистолета-пулемета[305]. Бригады 1-й уд. А должны были получить по 120–140 пистолетов-пулеметов. Однако, по имеющимся донесениям на 6 декабря, ППД и ППШ получили еще не все. В оборонительной фазе боев пистолетов-пулеметов в стрелковых бригадах было немного. В статье в «Военно-историческом журнале» в глухой хрущевский период В.И. Кузнецов о разговоре с вождем предпочел не упоминать.
Имевшийся в армии пушечный артполк с дюжиной 107-мм пушек явно не был пределом мечтаний как средство усиления. При этом ни по штату, ни по факту в стрелковых бригадах не имелось 122-мм и 152-мм гаубиц, что существенно снижало ударные возможности армии В.И. Кузнецова. «Ударной» она являлась больше по названию, нежели в том смысле, который вкладывали в это слово военные теоретики 1930-х годов.
Важный вопрос в реалиях 1941 г. – это противотанковая оборона. По донесениям 1-й уд. А проходит наличие практически в каждой бригаде четырех 57-мм пушек ЗИС-2. Причем парадокс заключался в том, что остро не хватало «сорокапяток», но их заменяли 57-мм пушки. Только в 28-й и 29-й сбр имелись 45-мм пушки в количестве шести штук. По штату каждой бригаде полагались 48 ПТР, и каждая бригада имела эти 48 противотанковых ружей (оставляя за скобками их реальную эффективность). Также имелись бронебойные выстрелы к 76-мм дивизионным орудиям бригад. Т. е. армия не была совсем уж беззащитной против танковых атак.
Еще одним из проблемных вопросов новой армии стал транспорт. Касалось это не всех бригад. Так, 50-я сбр имела всего 42 лошади, 44-я сбр – 169 лошадей. Это вскоре негативно сказалось на ходе боевых действий. У других бригад дела обстояли много лучше. Например, 64-я «морская» сбр располагала значительным количеством лошадей – 868 голов при положенных по штату 827. Впрочем, ей вскоре пришлось повоевать уже в составе 20-й армии.
Стрелковые бригады 1-й уд. А изначально получили дополнительно по одному-два лыжных батальона. Насколько полезной была эта прибавка? Инспирировано появление лыжбатов было, очевидно, событиями советско-финской войны 1939–1940 гг. По штату численность лыжбата составила 566 человек, 163 обычных и 192 автоматических винтовки, 31 ручной пулемет и 161 ППШ/ППД. Арти л лерийско-минометное вооружение ограничивалось шестью 82-мм и девятью 50-мм минометами. В написанном позднее отчете 1-й уд. А по использованию лыжных батальонов они оцениваются весьма критически. В числе прочих недостатков фигурировала «слабая лыжная и лыжно-техническая подготовка». Тактическая выучка также оставляла желать лучшего. Однако корни невысокой эффективности лежали в плоскости организации лыжбатов как таковых. В отчете 1-й уд. А это было сформулировано следующим образом: «Вследствие отсутствия в б-не тяжелого автоматического оружия и артиллерийской поддержки наступательная способность лыжных батальонов была не высока»[306]. Упорство в обороне также оценивалось критически. Кроме того, указывалось, что сам статус отдельного батальона расхолаживал, и впоследствии, уже в 1942 г., отдельные лыжбаты стали объединять общим штабом для нормализации управления и снабжения.
Укомплектованность лыжбатов автоматическим оружием по стечению обстоятельств оказалась гораздо лучше, чем у прибывших издалека стрелковых бригад. Из 569 ППШ и ппд 1-й ударной армии по состоянию на 28 ноября аж 538 штук находилось в лыжбатах. Получался резкий перекос, когда в лыжных батальонах концентрировалось 95 % (!) пистолетов-пулеметов всей 1-й ударной армии при неочевидной эффективности лыжбатов как таковых.
Хассо фон Мантойфель. Боевая группа 7-й танковой дивизии под его командованием прорвалась к Яхроме в последние дни ноября 1941 г.
Невзирая на все перечисленные выше отрицательные моменты, 1-я ударная армия являлась сильным козырем, который не стоило раньше времени показывать противнику. Уже в период сосредоточения армии произошел неприятный инцидент, который мог раскрыть противнику прибытие свежих сил на фронт. Рано утром, в 7.00 28 декабря начальник 1-й части штаба 29-й сбр майор В.Я. Дементьев попал в плен в районе Яхромского моста (по показания шофера). С собой у него, как считается, были оперативные документы 1-й ударной армии. Формально В.Я. Дементьев считается пропавшим без вести. Каких-либо признаков раннего вскрытия появления 1-й уд. А в немецких документах не прослеживается. Возможно, майор успел уничтожить имевшиеся у него приказы армии.
Втягивание в оборонительные бои ценного резерва в лице свежесформированной армии было, конечно, нежелательным. Однако бросать группу Ф.Д. Захарова на произвол судьбы также было совершенно неприемлемо. Если о беседе с И.В. Сталиным насчет вооружения В.И. Кузнецов мог умолчать, то о постановке первой боевой задачи пришлось рассказывать с упоминанием фамилии «Сталин». Армия подчинялась в тот момент Ставке и от нее могла получать приказы.
В телефонном разговоре с командующим 1-й ударной армии И.В. Сталин предложил изложить соображения об использовании прибывших соединений для наступления «с целью освобождения войск группы Захарова из окружения и упрочения положения на стыке 30-й и 16-й армий».
Нельзя сказать, что эта задача вызвала энтузиазм у свеже-назначенного командарма. В.И. Кузнецов вспоминал:
«Доложив о том, что участок Дмитров, Яхрома к вечеру 27 ноября будет занят и подготовлен для обороны частями 29-й стрелковой бригады, я одновременно высказал свои опасения, что переход армии в наступление до полного сосредоточения без танков и достаточного количества артиллерии может привести к поражению ее по частям и не только не улучшит, а, возможно, ухудшит общее положение на правом фланге Западного фронта. Однако Главком все же потребовал оказать помощь Захарову и предложил самостоятельно решить вопрос о выделении сил и средств для выполнения этой задачи; срок начала наступления был назначен на 27–28 ноября»[307].
Задача 1-й уд. армии, сформулированная в приказе № 2/ оп в 23.45 от 26 ноября 1941 г., состояла в том, чтобы «не допустить прорыва противника на Загорском направлении». Т. е. отразить удар противника в обход Москвы с севера. Задача, как мы сейчас знаем, вполне отвечающая реальным планам противника или, по крайней мере, одному из вариантов плана действий ГА «Центр». Немедленный переход в наступление 27–28 ноября был малореален, хотя и желателен для прорыва к группе Захарова.
Однако планирование и подготовка контрудара по указаниям вождя неожиданно оказывается прервано действиями противника. Пока танкисты 4-й танковой группы без особого энтузиазма рассматривали «Валентайны», их коллеги из 3-й танковой группы рвались к каналу Москва – Волга. Лидировала в наступлении «замыкатель котлов» 7-я тд.