[399]. Т. е. поданные по горячим следам данные оказались существенно заниженными, прежде всего в отношении 1289-го полка.
Согласно данным, позднее поданным штабом 33-й армии в штаб фронта, с 1 по 10 декабря 1941 г. армия потеряла 979 человек убитыми, 2583 пропавшими без вести, 19 попавшими в плен и 2088 ранеными, а всего с учетом заболевших и обмороженных – 5769 человек[400].
Людские потери 258-й пехотной дивизии составили 170 человек убитыми, 577 – ранеными и 148 – пропавшими без вести[401]. 7-я ид за 1–3 декабря потеряла 86 человек убитыми, 213 ранеными и 8 пропавшими без вести[402]. Наиболее тяжелые потери 7-я пд понесла в первый день боев, т. е. 1 декабря: 44 убитых, 119 раненых и 4 пропавших без вести. 4–5 декабря добавили к этому лишь 1 убитого и 2 раненых. Бои на участке
7-й пд резко затихли после отхода. Соответственно 3-я мд за период с 1 по 3 декабря потеряла 125 убитых, 368 раненых, 115 пропавшими без вести[403].
Состояние бронетехники 27-го тп 19-й тл по окончании Наро-Фоминского прорыва характеризовалось следующими цифрами (см. таблицу).
Таблица
СОСТОЯНИЕ ТАНКОВОГО ПАРКА 27-ГО ТП НА 7 ДЕКАБРЯ 1941 Г.[404]
В других донесениях проходят те же цифры безвозвратных потерь полка. Безвозвратно потерянный командирский танк вполне соотносится с данными о гибели командира батальона. Людские потери 27-го тп с 1 по 4 декабря составили 14 человек убитыми и 44 ранеными[405].
Безвозвратные потери 191-го батальона штурмовых орудий составили семь САУ StuGIII и два бронированных подвозчика боеприпасов с прицепами[406]. Артполк 258-й ид потерял три 105-мм гаубицы leFH, 6 радиостанций и 131 лошадь.
Частями 258-й ид было заявлено об уничтожении восьми танков Т-34, одного КВ и двух «10-тонных танков». Как 10-тонный танк могли быть интерпретированы Т-60 или, менее вероятно, «Валентайны». Группа М.П. Сафира признавала потерю одного танка безвозвратно и трех – подбитыми и вскоре восстановленными. Потери танков 5-й тбр установить затруднительно ввиду того, что в бригаду были влиты 136-й и 140-й танковые батальоны, и на 5 декабря донесение подавалось с учетом танкового парка этих батальонов.
Выводы. Прорыв под Наро-Фоминском стал достаточно масштабной попыткой немецкой 4-й армии поколебать оборону Западного фронта. В нем противником были задействованы значительные силы, в том числе бронетехника двух танковых дивизий. Сводить все к прорыву к деревне Юшково, как это делает В.М. Сафир, – сильное упрощение ситуации. Несмотря на прорыв обороны 33-й армии на направлении главного удара немцев, обвала позиций советских войск на широком фронте все же не произошло. «Мини-Вязьма» под Наро-Фоминском не состоялась, 1-я гв. мед уверенно удержала позиции.
Наиболее эффективным средством противодействия немецкому прорыву стали танковые контратаки. Трудно не согласиться со словами из доклада штаба Л.А. Говорова об участии 5-й А в этих боях: «В ликвидации прорыва противника к Голицыно огромную роль сыграла 20 танковая бригада, находившаяся в резерве армии в районе Голицыно»[407]. Из состава 33-й армии отлично себя показала 1-я гв. мед, которая не только своими силами отбилась и избежала окружения на шоссе у Наро-Фоминска, но и провела ряд результативных контратак, подточивших основание вклинения 258-й ид. Отдельной похвалы заслуживает возвращение на позиции и упорное их удержание, что в решающий день 2 декабря не позволило немцам своевременно усилить свои наступающие боевые группы.
Вообще развитие событий в ходе Наро-Фоминского прорыва ставят под сомнение тезис о «талантливом и недооцененном» Ефремове и «неумном мяснике» Жукове. Имея построенные с хорошей плотностью войска, М.Г. Ефремов не смог остановить прорыв своими силами. Потребовалось как энергичное участие как соседа (5-й А), так и выдвижение резервов фронта (18-я сбр и танковые батальоны). В отношении полководческого мастерства показательна беседа между Л.А. Говоровым и М.Г. Ефремовым вечером 1 декабря, когда командующий 5-й армии, вероятно, с некоторым ужасом обнаруживает, что у соседа не только нет плана действий, но о возникшем кризисе не информировано командование фронтом. Здесь снова нельзя не вспомнить данную 28 января 1942 г. Г.К. Жуковым характеристику на командующего 33-й армией: «Оперативный кругозор крайне ограничен» (более полная цитата приводилась выше).
Если несколько заострить тезис, то прорыв немцев 33-й армии было вполне реально сдержать своими силами. В отсутствие распыления на 11 маленьких групп боевых машин 5-й тбр М.Г. Сахно, хорошим вариантом выглядит удар танками на «Икс»-совхоз с прорывом к плацдарму Таширово и переправам через Нару. Для 5-й тбр в полном или почти в полном составе такой бросок представляется вполне по силам.
История Наро-Фоминского прорыва в миниатюре повторяет историю германского наступления на Москву. Несмотря на прорыв и продвижение вперед, немцы растянули фланги, что делало их уязвимыми к ударам по ним.
С тактической точки зрения большую роль в отражении немецкого наступления сыграла инженерная подготовка обороны. Мины стали врагом № 1 для немецких танков. В отчете о действиях 21-го тп 20-й тд указывалось:
«Количество мин превосходит наблюдавшееся ранее; они хорошо замаскированы и не видны под снегом, что приводило во многих случаях к немедленному выходу танка из строя. При попадании на мины Pz.38(t) [в оригинале «Pz.HI», но таковых в 20-й тд не было. – Прим. авт.] примерно в 50 % случаев получал значительные повреждения ходовой и днища, у Pz.IV в большинстве случаев страдали только гусеницы. У Pz.38(t) [Pz.III] во всех случаях ранения получали водитель и радист; в случае с Pz.IV они отделывались легкими травмами»[408].
Однако решающую роль все же сыграли активные, а не пассивные средства обороны 33-й армии.
Заключение
Прежде всего следует сказать, что «чудо под Москвой» стоит на плечах тех солдат и командиров Красной армии, кто сражался летом и в начале осени 1941 г. Именно их заслугой является нанесение потерь соединениям вермахта, существенно снизившим их ударные возможности у стен Москвы. Если бы на подступах к советской столице стояли такие же по численности соединения вермахта, что перешли границу утром 22 июня 1941 г., она была бы обречена. Невзирая на раскисшие дороги и «сибиряков» (в смысле новые формирования). По существу, войскам Западного фронта нужно было нанести вермахту потери, окончательно подрывающие боеспособность танковых и пехотных дивизий ГА «Центр».
В свою очередь новые формирования, вместе с перебросками с других направлений (в том числе из Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии), стали главным козырем Красной армии на этом поприще. Именно за счет новых соединений, слегка разбавленных дивизиям довоенного формирования с других театров, удалось восстановить фронт после окружения под Вязьмой. Также большую роль играло восстановление соединений за счет маршевых пополнений. Главное же, всех этих людей удавалось вооружить и оснастить, в том числе артиллерией. Бесценным ресурсом мощных зенитных пушек здесь стала ПВО Москвы.
Битва за Москву стояла на плечах бойцов и командиров западных округов и второго стратегического эшелона еще в одном аспекте. Действия советских войск летом и в начале осени 1941 г. создали репутацию Красной армии как вооруженных сил, склонных вести борьбу активно, широко применяя контрудары, как на тактическом, так и на оперативном уровне. Это заставляло немецкое командование более трепетно относится к прикрытию флангов и расходовать на прикрытие силы и средства, вне зависимости от наличия или отсутствия конкретных разведывательных данных о готовящемся контрударе советских войск.
Для Красной армии в оборонительной фазе Битвы за Москву, ввиду утраты стратегической инициативы, постоянным негативным действующим фактором оставалась неопределенность планов противника. Вскрывать планы врага удавалось далеко не всегда. Скорее даже наоборот. Поэтому схватка за столицу началась с оглушительного поражения с разгромом Западного и Резервного фронтов в вяземском «котле». В ноябре, когда Западным фронтом командовал Г.К. Жуков, тоже было нечем похвастаться на этом поприще. План наступления на Москву вскрыт не был.
Проявлялся фактор неопределенности планов противника, в том числе на тактическом уровне. Прорвав оборону, немцы могли на следующем этапе направить свой удар по нескольким возможным направлениям. В этой связи нельзя не подчеркнуть роль Г.К. Жукова, который часто действовал на опережение, угадывая хотя бы следующий шаг противника. Также Жуков быстро реагировал на возникающие кризисы, правильно оценивая уже первые донесения. Однако и ему не удавалось вскрывать замыслы противника в большом масштабе и на длительном временном интервале. План ноябрьского наступления немцев командованием Западного фронта вскрыт не был. Поэтому попутно приходится сделать неутешительный вывод, что Г.К. Жуков вместо И.С. Конева на посту командующего Западного фронта в начале «Тайфуна» вряд ли сыграл бы лучше.
В связи с этим в другом свете представляются частные наступательные операции, предпринятые Г.К. Жуковым в середине ноября 1941 г. Они обходились недешево, но работали на сковывание противника, не давая перебрасывать войска на направление неизвестного еще главного удара и увеличивать его силу. Использовались для частных наступлений соединения и части Западного фронта, уже собранные для отражения возможного удара противника на Малоярославецком или Серпуховском направлениях. Замысел самих частных наступлений был, конечно, несколько шире. Просматривается стремление вскрыть противостоящую группировку и противодействовать немецкой практике сбора сил для удара в последний момент – попытаться нанести поражение тем, кто у