е, надежное бревно доказательств.
— Я помню кое-какие подробности суда, Джо, но предпочла бы услышать все от вас. Если не ошибаюсь, убийство случилось во время какого-то сборища в поместье, не так ли?
— Да. Каждый год четвертого июля[2] отец приглашал на барбекю всех своих служащих. Он нанимал деревенский оркестр, раздавал телевизоры и радиолы в качестве призов за добросовестную работу. Обычно эти пикники всем очень нравились.
Нэнси быстро записывала.
— Что же случилось в последний раз?
— Мои неприятности начались раньше, еще тогда, когда отец собрался уходить в отставку и прочил меня на свое место в совете компании. Насчет этого мы с ним долго спорили, но я оставался непреклонным. И давно бы уехал, если бы из-за болезни отца не приходилось все больше и больше брать на себя его обязанности. Но я всех предупредил, что занимаюсь делами только временно.
— Болезнь отца, — задумчиво произнесла Нэнси, — должно быть, была большой бедой для него — человека, привыкшего повелевать всем и всеми вокруг. Может быть, выбирая вас в качестве преемника, он намеревался сохранить видимость контроля?
Джо отрицательно покрутил головой.
— Трудно представить, чтобы отец чего-то опасался. Но, оглядываясь назад, полагаю, что некоторые из его наиболее эмоциональных реакций походили на боязнь… Во время того пикника он публично объявил о своем решении.
Джо взглянул вверх, в облачное небо, все еще угрожающее дождем, и слегка покачал головой.
— Я стал полушутливо отнекиваться, но он не принял моей шутки. Тогда я всерьез заявил о своем решительном отказе. Но отец был не из тех, кому можно перечить, тем более публично. Он рассвирепел. Наш спор перешел в драку. Так вот, сгоряча он огрел меня по плечу клубной клюшкой для гольфа.
Нэнси увидела, как Джо инстинктивно поднял руку, словно пытаясь закрыться от удара.
— Это было омерзительно, и все присутствующие просто остолбенели. Давным-давно прошло то время, когда я мог бы позволить кому-нибудь, пусть даже отцу, ударить себя. Скажу вам честно, Нэнси, я с трудом сдержался. Повернулся и направился домой, чтобы попрощаться с мамой, прежде чем уехать в Фэйрмонт, как я задумал раньше. Я даже не знал, что отец последовал за мной.
Он на секунду остановился, чтобы отфутболить маленький камешек, попавшийся под ногу.
— Через несколько минут я спустился со второго этажа и нашел отца в луже крови на полу в гостиной. У него был проломлен череп.
Проклятье! — подумал Джо. Опять надо все ворошить. Изложи только факты, мысленно приказал он себе. Не позволяй вернуться горю, гневу, страху. Однажды эти бесполезные эмоции уже захлестнули его разум и ничего хорошего из этого не получилось. Он взял себя в руки, и голос его снова окреп:
— Когда я вспоминаю эту сцену, то до сих пор чувствую провалы в памяти, — продолжал Джо. — Кажется, с минуту я стоял, потрясенный до отчаяния, а потом опустился на колени рядом с телом отца. Каждый, кто хоть однажды видел фильм об убийстве, — сухо сказал он, — знает, что на месте преступления ничего нельзя трогать. Но я совершил глупость — машинально поднял ту самую обагренную кровью клюшку. До сих пор помню, как отвратительно она выглядела, валяясь рядом с трупом отца…
Нэнси бросило в дрожь от абсолютной бесстрастности его голоса. Неужели он ничего не чувствует, вспоминая эту ужасную сцену? Ее до сих пор трясло, когда она вспоминала смерть жены брата. А ведь та умирала в больнице и все были к этому подготовлены.
— Коронер[3] сказал позднее, что отца ударили несколько раз. Это был не тот случай, когда единственный удар наносится в пылу спора. Кто-то хладнокровно не выпускал из рук эту проклятую клюшку, пока не забил отца насмерть.
От его рассказа у Нэнси заныло внизу живота. Как он может так хладнокровно описывать эту сцену, ужаснулась она, словно как посторонний читает статью в газете?
— Вот почему, — продолжал он, — я никогда не принимал заверения своего адвоката, что можно использовать мотив самозащиты, если я решусь на признание. Я бы хотел полностью стереть эту сцену из своей памяти. Но я никогда не забуду, как поднял глаза и увидел шерифа округа, который стоял у порога, направив на меня револьвер. Его удивленный взгляд был прикован к окровавленной клюшке в моей руке.
Джо нехорошо усмехнулся.
— Я не сообразил, что почва уходит из-под моих ног. На самом деле прошло немало времени, пока я понял, что теперь на вопрос, кто убил, правосудие сразу укажет на меня.
В который раз, проходя мимо нее по круговой тропинке, что успел протоптать на поляне, он поднял руку и начал загибать пальцы.
— Умысел — раз, мотив — два и возможность — три. Вот главные пружины любого убийства. У меня все они были налицо. И шериф это знал. Он был среди гостей и видел нашу безобразную стычку с отцом. А после застал меня с орудием убийства в руках.
Джо, почти не глядя на нее, механически излагал события, погубившие отца и разбившие жизнь его самого. Иногда он растерянно моргал, словно нерадивый школьник, припоминающий вызубренный урок. Нэнси даже не могла себе представить, что можно столь бесстрастно говорить о таких ужасных вещах.
Явно ей не хватало эмоциональной стойкости Уоткинса. Той непреклонности, которая заставляет сражаться за справедливость даже после того, как главная битва проиграна. Той стойкости, которая привлекла ее к нему наравне с другими его качествами. То ли она посчитала, что такая стойкость заслуживает уважения, то ли из простого любопытства — не найдется трещинки в этом панцире.
— А откуда на пикнике взялся шериф, Джо?
— Он пришел в дом, чтобы доложить отцу о результатах тайной проверки личности Рикки Ли Джексона, которую тот затребовал. После переговоров отец пригласил его к столу.
— Рикки Ли Джексон… Что-то не припоминаю это имя. Оно всплывало на суде?
— Нет, Рикки Ли — теперь муж моей сестры. В то время он был экспедитором в компании. Тогда он и познакомился с Мери. Отец и я — мы всегда ей покровительствовали. Может быть, даже слишком. В результате моя сестра к восемнадцати годам осталась наивна как ребенок. Все, кроме нее, видели, что Рикки Ли — кстати, вылетевший когда-то за хулиганство из колледжа — охотился за богатой невестой, дочерью босса.
Джо устало вздохнул.
— Когда я сказал Мери об этом, она только разревелась и ни на йоту не изменила своего мнения о нем. Этот смазливый, разбитной парень говорил только то, что ей хотелось слышать. Она не захотела внять предупреждениям старшего брата.
Мери, размышлял Джо, была не единственным членом их семьи, теряющим голову от влюбленности. Сочувственную теплоту голубых глаз Нэнси он ощущал даже отвернувшись. Не повторение ли это куриной слепоты сестры?
— Восемнадцатилетние девушки видят в мужчине то, что желают видеть, — подтвердила Нэнси, вспоминая свой первый год в колледже. И не только молоденькие, но и вполне взрослые дуры, уныло констатировала она. Ей так хотелось надеяться, что нежность, буквально покоряющая ее, свидетельствовала о том, что она значит для Джо несколько больше, чем сообщница в побеге. Но чаще он говорил с ней холодно, почти равнодушно, так что глупо было обольщаться.
И все-таки она убедилась, что он хочет ее. И ежели бы это была просто мужская похоть, он не стал бы церемониться с нею. Тонкая, острая боль, кольнувшая в сердце, заставила; Нэнси потереть грудь.
— Вам нездоровится, Нэнси?
Она удивилась тому, что человек, казалось, всецело поглощенный разглядыванием неба, леса, земли под ногами, сумел все же заметить ее судорожное движение.
— Пустяки. Всего лишь легкое сердцебиение. Продолжайте насчет отношений вашей сестры с этим Рикки Ли…
— Вы уверены? — спросил Джо, и она кивнула. — Ну что ж, тогда слушайте. Отец делал все, чтобы разорвать эти отношения, и я помогал ему как мог. Парень был настолько груб и напорист, что я даже боялся за девичью честь своей сестры. Рикки Ли был на все способен.
— Не были ли вы оба с отцом слишком подозрительны? — спросила Нэнси.
— Возможно, нам так казалось. Отец решил серьезно побеседовать с ним на празднике. Рикки, очевидно, соображал достаточно, чтобы не попадаться ему на глаза. Но тот факт, что никто его не видел на пикнике, не означает, что он там не был.
— Вы подозреваете своего теперешнего шурина? — догадалась Нэнси.
— У меня нет никаких доказательств, только предположения. Я знаю только, что убийца успел скрыться. И это вполне мог быть Рикки Ли…
Нэнси почти не сомневалась, что настоящий убийца успел уйти. Она все больше и больше убеждалась в том, что Джо посажен под замок по ошибке, в то время как подлинный преступник гуляет на свободе.
— Следствие совсем не проверяло вашу версию?
— На шерифа оказывали давление, чтобы он поскорее закрыл дело. Винсент Уоткинс был одним из наиболее авторитетных граждан в округе. Важные персоны хотели видеть его убийцу за решеткой, пусть даже он оказался родным сыном погибшего. Кстати, не менее уважаемым. Всем было легче принять на веру, что убийство произошло в результате бурной семейной ссоры. Страшнее было бы думать, что среди них находится хладнокровный, расчетливый киллер, готовый за деньги убить любого.
— И ваш адвокат не потребовал параллельного расследования?
— Власти предприняли кое-какие попытки, но я так и остался главным подозреваемым. Сначала я не мог понять, куда они клонят. Я самым усердным образом сотрудничал со следователями, хотя мне надо было держать язык за зубами. Но мне все казалось, что если они достаточно подробно разберутся в нашей жизни, то убедятся, что я не способен поднять руку на собственного отца.
Джо помолчал, сунув большие пальцы рук в набедренные карманы джинсов.
— Разумеется, мне не поверили.
Он впился взглядом в сгущающиеся тени между деревьев.
— Их интересовали только те факты, которые подтверждали уже сформированное заключение. Те, которые свидетельствовали в мою пользу, они игнорировали. Мое честное признание разлада с отцом дало им дополнительные улики против меня.