— А то бы и дома посидели, по-семейному, с водочкой…
— Насиделся уже, — рявкнула Варвара, и голоса стихли, а мы оказались на лестничной клетке.
Вот тут начались трудности — у меня, само собой. Витька шел себе спокойно и, судя по выражению его лица, вообще ни о чем не думал, а я подумала, что парни на «девятке» все еще во дворе, вдруг второй раз мне не повезет, и они меня узнают? А если предположить, что с Витькой они знакомы, то вовсе скверно получается.
Не успела я от этих мыслей испугаться по-настоящему, как нос к носу столкнулась с соседом Сашкой, вошедшим в подъезд. Сашка радостно улыбнулся мне и уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, и тут взгляд его упал на Витьку, тот самодовольно усмехнулся, а Сашка так и замер с открытым ртом, хотя я очень вежливо поздоровалась с ним. Мне, конечно, ужас как было тяжело, что сосед, который продолжал мне нравиться, увидел меня в компании Витьки, ведь у того на лице написано, что он за тип, и прогулка с ним, даже самая невинная, совсем не делает мне чести. В общем, я сочла начало нашего предприятия крайне неудачным и загрустила.
Но тут же мои мысли вновь переключились на парней из «девятки», потому что мы как раз вышли на улицу. Витька схватил меня за руку и повел к машине, а я услышала, как заработал мотор «девятки», и все внутренности мои начала сотрясать мелкая дрожь. Витька по-джентльменски устроил меня в своей машине, хлопнул дверью и лихо тронулся с места.
Мы покинули двор и вскоре уже выезжали на проспект. Я уставилась в зеркало заднего вида и вскоре смогла лицезреть «девятку», которая пристроилась сзади, правда, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Проклятая «девятка» не давала мне покоя, в результате я никак не могла сосредоточиться на том, что говорит Витька. Он рассказывал, а я что-то отвечала, наверное, осмысленное, потому что изумления на его лице не обозначилось. Таким образом мы двигались по проспекту минут пятнадцать, пока не притормозили возле казино «Олимпия».
Сообразив, куда привез меня Витька, я малость запаниковала. Об этой самой «Олимпии» ходили легенды, будто бы в тамошнем ресторане бродят павлины и их могут по желанию клиента изжарить. Кольца для салфеток там из чистого золота, и даже что-то шептали об унитазах, правда, по большей части те, кто в «Олимпии» никогда не был. Ясное дело, мне здесь не место. Девушка я скромная, на каблуках хожу скверно, а Грунино платье постоянно приходится одергивать, оно упорно поднимается к бедрам, хотя и так ужасно короткое. К тому же такое великолепие данного заведения меня пугает. Я робко посмотрела на Витьку и предложила, кашлянув:
— Может, мы в другое место поедем, здесь, наверное, очень дорого?
Витька пренебрежительно фыркнул, тут к нашей машине подскочил швейцар в ливрее и фуражке и распахнул дверь. Не помню как, но я выбралась из машины, Витька подхватил меня под руку и повел к сияющему огнями входу в казино, швейцар забежал вперед и успел-таки распахнуть перед нами дверь, чему я порадовалась, ибо сильно опасалась, как бы он второпях не двинул ею мне по носу.
Мы оказались в огромном холле, я вертела головой во все стороны, а Витька уверенно повел меня дальше к широким дверям с темными стеклами, возле них тоже пасся дядя в ливрее, и я глазом не успела моргнуть, как оказалась в ресторане.
Все мои силы ушли на то, чтобы двигаться по-человечески, то есть сгибая ноги, поэтому о внутреннем убранстве легендарной «Олимпии» я сначала ничего существенного сказать бы не могла. А тут еще небольшое происшествие и вовсе отвлекло меня от мыслей об интерьерах. По большому счету, происшествием это не назовешь, просто не успели мы войти в зал, как встретили знакомых. Встретил их, разумеется, Витька. Знакомые — два молодых человека — выглядели его ближайшими родственниками, тоже в дорогих костюмах и галстуках в карманах. Оба они радостно приветствовали Витьку, обнялись с ним и долго целовались. Я отошла в сторонку, чтоб не мешать людям вдоволь лобзаться, после лобзаний парни дружно уставились на меня, а потом начали шептаться с Витькой. Он тоже уставился на меня, сначала с некоей настороженностью, затем на его физиономии появилось самодовольство, медленно переходящее в чувство глубокого удовлетворения. О чем они болтали, я слышать не могла, кроме заключительной Витькиной фразы:
— Перебьетесь. — Тут он подкатил ко мне, обнял за талию и повлек в нишу, отделанную золотистыми кистями (скажу сразу, настоящим золотом здесь и не пахло, вот и верь людям после этого).
Мы устроились за круглым столом в очень неудобных креслах, и тут я сообразила, что все посетители с интересом смотрят в нашу сторону. Витька приосанился, а я насторожилась, потому что не люблю всеобщего внимания. Я и в ветеринары-то пошла… впрочем, об этом я уже рассказывала.
— Что это на нас все смотрят? — перегнувшись к Витьке, прошептала я.
— А пусть глаза пялят, — ответил он с видом барина, откинувшись в кресле.
Тут рядом возник официант, и мне предложили взглянуть на меню. Чего на него смотреть, если я ни словечка не понимаю из того, что там написано. Чтобы себя понапрасну не мучить, я заявила:
— Мне салат оливье и мартини сто грамм, без льда и вообще без всего. — Официант вежливо улыбнулся, словно я пошутила, Витька весело хрюкнул и стал втолковывать официанту, чего нам на самом деле надо. Тот наконец ушел, и я вздохнула с облегчением. Витька сграбастал мою руку и сказал:
— Классно выглядишь.
— Да? — не зная, то ли верить ему, то ли нет, отозвалась я.
— Ну… — кивнул он, — мужики прямо обалдели, говорят — познакомь…
— Не хочу я ни с кем знакомиться, — замотала я головой.
— Вот и я сказал, что перебьются. Я тебя дома то не очень разглядел, а сейчас вижу, выглядишь классно, и вообще… нравишься ты мне.
— Ты мне тоже, — с готовностью кивнула я.
Заказ принесли подозрительно быстро. Витька налил мне шампанского, а себе водки.
— Не обижайся, — сказал он ласково, — но я это пойло пить не могу. Я вообще только водку… ничего нет лучше нашей водки, все эти виски да текила — чистый самогон, и тот, кто их пьет, просто выпендрежник, а мне выпендриваться нечего, все и так знают, что за человек Витя Казарин. Так что пью, что хочу, и все мне по барабану.
В конце концов трепаться ему надоело, и мы выпили. Шампанское оказалось вкусным, мартини Витька тоже заказал, но я решила на выпивку не налегать: во-первых, я здесь по делу, во-вторых, надо все как следует рассмотреть и запомнить, чтоб потом девчонкам рассказать, что в этой «Олимпии» интересного. Пока ничего особенного я узреть не смогла, павлинами даже не пахло. Правда, был пруд, и не просто пруд, а с водопадом. С двух сторон полукруглые мостики. Как человек, не лишенный от рождения чувства прекрасного, я констатировала, что в целом это выглядит неплохо, хотя и отдает лубком. Вдруг притушили свет, вокруг пруда зажглись невидимые глазу светильники-и по ровной глади воды поплыли белые лебеди, невесть откуда взявшиеся.
— Настоящие? — насторожилась я.
— А то, — обиделся Витька.
«Да, будет что девчонкам рассказать…» — подумала я.
Мы еще выпили и закусили, дважды танцевали, а когда опять вернулись к столу, Витькина рука оказалась на моем колене, затем переместилась в район тазобедренного сустава. Я заволновалась, в том смысле: а на фига мне это нужно? И решила, что танцы на Витьку действуют плохо и надо с ними завязывать.
— Слушай, — заметила я, стараясь не обращать внимания на его руку, которая уже приближалась к тому месту, которое и назвать-то совестно, — мне туфли жмут, можно, я их сниму?
— Конечно, — удивился Витька. — Положи их на стул.
— Туфли? — не поняла я.
— Нет, ноги…
— Неудобно, — косясь на граждан, заметила я.
— Тогда на стол, — заржал Витька и добавил философски:
— Чего удобно, то и удобно.
Я сбросила туфли и пристроила ноги на соседнем стуле, чем лишила Витьку возможности шарить под моим платьем. Сначала он пробовал продолжить, изогнувшись и приняв крайне неудобную позу, но даже дураку было ясно, долго он так не протянет. Минут через пять Витька это тоже понял, погрустнел и, должно быть, по этой причине приналег на водку.
Далее вечер продолжался в рамках Груниных предсказаний. Выпив водки, закусив, Витька, особо не мудрствуя, переложил мои ноги на свой стул и принялся их оглаживать, так что мне сразу захотелось надеть туфли, что я поспешно и сделала. Неугомонный Витька передвинулся ближе и теперь работал двумя руками, активно шаря по моим ногам.
Я томилась, ерзала, изо всех сил стараясь выглядеть счастливой, так что, когда Витька сказал: «А не поехать ли нам в одно хорошее местечко?» — я с радостью согласилась.
Он подозвал официанта, расплатился пачкой денег, при виде которой у меня глаза полезли на лоб, а шампанское обратно, и мы зашагали к выходу. Теперь Витькина рука лежала ниже моей талии, и ничего поделать с этим я не могла. Витькины друзья проводили нас широкими улыбками, а он в ответ подмигнул.
Оказавшись в машине, Витька повел себя чересчур активно, и я испугалась, что до квартиры мы не доедем, принялась хихикать, одергивать подол и шептать с дурацкой улыбкой:
— Ну, Витя, ну, перестань.
В конце концов мы тронулись с места, а я, косясь на своего спутника, со злорадством подумала: «Подожди, гад, Груня уже заняла исходные позиции, и мало тебе не покажется».
Где-то минут через десять очень быстрой езды мы въехали во двор многоэтажного дома и притормозили возле третьего подъезда. К этому моменту уже начало смеркаться, но света еще хватало, чтобы обозреть двор. Я его и обозрела, но Груни нигде не обнаружила. Это было и хорошо, и не очень. Хорошо то, что раз я Груню не вижу, значит, и Витька тоже не видит, и все в нашем плане катится как по маслу, а плохо то, что тут же меня начали одолевать сомнения, вдруг Груни здесь вовсе нет? Что тогда?
Я с тревогой покосилась на Витьку. Допустим, причинив ему незначительные телесные повреждения, я смогу вырваться, однако глупо будет после этого ожидать, что он мне поможет, скорее наоборот. А мы как раз и затевали все это, чтобы Витька помог мне.