Ряха извлек из кармана какую-то небольшую штучку и попросил с улыбкой:
— Скажи «бум».
— Бум, — сказала я.
Раздался жуткий грохот, и пятый дом по правой стороне улицы дрогнул, из окон повалил черный дым, а потом осел вместе с крышей.
— Сработало, — обрадовался Ряха, а мы с Груней слабо пискнули. Витька тронулся с места и через минуту спросил:
— Глянь, Ряха, это чья ж машина?
Шикарный «Мерседес» скромно догорал под навесом возле дома. Парни с некоторым испугом переглянулись, а я заволновалась:
— Володя какому-то Тихому звонил. Я так думаю — своему начальнику. Он приехать должен…
— Вот и приехал, — пробормотал Ряха, а Витька сполз на сиденье и выдал привычное:
— Ой, блин… — Посмотрел на друга и добавил:
— Брат, ты не прав.
— Кто ж знал, Витя? — пожал тот плечами, после чего широко улыбнулся:
— Не грусти: нет человека, нет проблем.
Но Витька на его призыв не откликнулся, он все равно грустил, а Груня шепотом поведала мне, что «Мерседес» принадлежал авторитетному человеку, в группировке которого числился Кролик, и теперь выходило… Сами понимаете, что выходило.
— Может, он это… жив, — вслух подумал Витька. Но мы не очень обольщались, памятуя о том, как выглядел коттедж после взрыва.
— Вряд ли, — тихо ответил Ряха, которому не хотелось расстраивать друга.
— В корзине вроде ничего не было, — вмешалась Груня, — я хотела сказать, может, там чего другое взорвалось? Неужто…
— Самородок, — пробормотал Витька, косясь на дружка, и отвернулся к окну.
Я его очень понимала. Не то чтоб мне было особо жалко какого-то авторитета, просто папа всегда говорит… А мы вмешались по полной программе. В милиции об авторитете тоже не заплачут, но уж и нас по головке не погладят. Тяжкие думы одолевали меня. Потом я вспомнила о Варваре, которая наверняка переживает, и попросила телефон.
Варвара необыкновенно обрадовалась мне и сообщила, что меня вызывают в милицию. Этот самый Прутков уже звонил два раза, но бабка просила его не трезвонить понапрасну, потому что я ушла и не скоро вернусь. Хитрый мент из бабки все вытянул, и теперь Варвара не знала, хорошо она поступила, рассказав ему о визите недругов и нашем бегстве, или не очень.
Я и сама не знала, решила позвонить менту, но тут Витька, взглянув на часы, напомнил:
— У нас встреча в одиннадцать.
А я решила, что не худо бы предупредить Земфиру, и на время начисто забыла о Пруткове.
В папину квартиру мы прибыли за час до назначенного времени. Земфира обрадовалась нам. Предстоящая утрата картины ее ничуть не расстроила.
— Если папа сказал денег не брать, — строго сказала она, — значит…
— Да помню я, помню, — отмахнулась я, очень переживая за Филонова, то есть не за него, а за предстоящую встречу. Как только покупатель получит картину, нас ожидает конфуз. А если Витькино начальство решит, что картину мы заныкали, то кое-что и похуже. Ко всему прочему, неясно было, как широкая общественность отнесется к скоропостижной кончине неизвестного мне Тихого. Вдруг нам и за это надают по шапке, не зря ведь Витька грустит?
А Витька грустил. Только пельмени, которые Земфира никогда не покупала в магазине, а делала собственноручно, ненадолго улучшили его настроение.
Земфира поинтересовалась папиным самочувствием и выразила надежду, что он вскоре вернется домой. Я комментировать не стала, потому что, как правило, чью-то жизнь папа изучал до полного освобождения квартиры от всех вещей, а коли сейчас он проводит изучение вне дома, так и неизвестно, когда закончит.
Ровно в одиннадцать в дверь позвонили, и Земфира пошла открывать. На пороге возник Сверчок в компании молодого человека лет двадцати семи очень свирепой наружности. Они заговорили с Витькой и подоспевшим Ряхой. По поводу их беседы я высказываться поостерегусь, потому что ничего не поняла. Груня осталась в кухне, и переводить было некому. Судя по интонации и выражениям лиц, беседа проходила в теплой дружеской атмосфере и заняла не более десяти минут, после чего Ряха сходил в гостиную и принес картину.
Сверчок внимательно посмотрел на нее и утвердительно кивнул. Его спутник тоже кивнул, потом приоткрыл входную дверь и в прихожую внедрился еще один тип. Я-то подумала, что они привезли с собой эксперта, но этот человек на картину даже не смотрел и выглядел так, как никакой эксперт, по моему мнению, выглядеть не может. Он держал в руках кейс, который положил на тумбочку, щелкнул замками, и мы увидели пачки долларов. Я в изумлении замерла, а парень захлопнул кейс, крутанул на замках колесики и порадовал нас:
— Код сто семьдесят.
Граждане обменялись парой слов с Витькой и покинули прихожую с удовлетворенным видом, я же, продолжая пребывать в изумлении, сочла нужным спросить:
— Они что, придурки?
— Почему? — насторожился Ряха.
— Кто ж так картины покупает? — удивилась я. — Ведь нужен эксперт, и вообще…
— Вообще нас не касается, — перебил Витька. — Если эти типы чего замыслили, им с Самсоном разбираться, а я бы им этого не советовал.
Однако, несмотря на Витькины слова, видно было, что я зародила в душах друзей сомнения. На кейс они взирали, хмуря мудрые лбы.
— Чего теперь? — задала я вопрос.
— Бабки Самсону отвезем, — с неохотой ответил Ряха. — Кстати, нам доля причитается.
— Не вздумайте брать деньги, — посуровела я. — Филонов липовый, вот увидите, добра от этих денег не, будет.
— А ты не каркай, — обиделся Витек, косясь на кейс. — Поехали.
В этот момент в прихожую вышла Груня и спросила:
— Куда?
— Бабки отвезем.
— Мы с вами, — заявила она и пошла за Пафнутием и корзиной.
— Ты что? — обиделся Витька. — Куда с нами? К Самсону?
— А вы к нему? Значит, и мы туда же.
— Ты спятила, что ли? Я к Самсону с бабой поеду? Ты, Груня… короче, ты не права.
— По ушам мне можешь не ездить, — повысила она голос. — Скажи прямо: мы семья или нет?
— Семья, — испуганно кивнул Вмтька.
— Вот. Ты что попу говорил, когда венчался? «И в горе, и в радости». У тебя сегодня что?
— Ну… я не знаю…
— Тем более надо вместе. И без базаров. Мы можем в машине подождать, если тебе за жену стыдно.
— Не в этом дело, — робко заговорил Ряха, но Груня гневно сверкнула глазами:
— Ты что ж, клятву не уважаешь?
— Ряха перед попом не клялся, — влезла я, а Груня отрезала:
— Вот пусть дома и сидит.
— Ты, Груня, дура совсем, — приуныл Витька. — То есть ты, как бы это… недопонимаешь.
— Все я понимаю, — ответила она. — Поехали.
Кончилось тем, что поехали мы все вместе, и тут началась маета. Витька сидел за рулем и вроде как оглох, а Ряха с томлением пялился на кейс, лежащий на его коленях, и даже постукивал по нему пальцами.
— Приличные деньги, — заметил он тихо.
— Отвянь, — твердо заявил Витек. — Папуля что сказал? Денег не брать. Все. Заметано. И не нервируй меня.
— Нет так нет, — обиделся Ряха и стал смотреть в окно.
Через полчаса мы подъехали к казино «Олимпия», Витька взял кейс и, сказав:
— Ждите здесь и не высовывайтесь, — направился к боковому входу.
— Папуля у тебя, конечно, гений, — вздохнул Ряха, провожая друга взглядом, — но бабки все же приличные.
Витька вернулся минут через десять, сел в машину и, ничего не говоря, поехал по проспекту. Мы тоже молчали. Ряха печалился, а Груня удовлетворенно улыбалась. Я же совершенно не знала, как относиться к происходящему. Филонова нарисовал папа, неужто за картину отвалили настоящие деньги?
В этот момент за нашей спиной что-то грохнуло. Мы втянули головы в плечи, а потом дружно оглянулись. Второй этаж «Олимпии» был объят пламенем, из открытых настежь дверей ломились люди, а ор стоял такой, что уши закладывало.
— Ряха! — заорал Витька не своим голосом, жутко бледнея, а тот торопливо перекрестился.
— Это не я… ни сном ни духом, клянусь, брат.
— Ну что за день? — всхлипнул Витька.
Мы с Груней совершенно ничего не понимали и потому молчали, только таращили глаза. Парни загнали джип в какой-то переулок, и мы пошли взглянуть, что происходит в «Олимпии». Когда мы пробрались сквозь толпу, там уже успели выставить оцепление. Подъехали пожарные машины, потом машин стало столько, что не протолкнешься, потом из здания что-то вынесли на носилках.
— Ой, блин… — прошептал Витька, предварительно сосчитав количество носилок.
— Думаешь, все? — сочувственно спросил Ряха.
— Чего думать. В комнате было шестеро, и носилок тоже шесть. Это что ж выходит, мы сами привезли Самсону бомбу. Можно сказать, отцу родному…
— Не завидую я нам, — вздохнул Ряха и задумался. — С другой стороны, если б денежки взяли мы, лежать бы нам сейчас в полиэтиленовых мешочках на носилках.
В конце концов народ, удовлетворив свое любопытство, начал расходиться. Мы тоже покинули площадь и поехали в дворницкую, потому как опять перешли на нелегальное положение. По дороге Ряха заявил, что потерял интерес к жизни, а Витька бушевал:
— Отморозки хреновы, да как они решились? Уроды, мать их, а мы теперь расхлебывай. — Витька не успокоился, даже когда мы вошли в дворницкую. — Я этого урода из-под земли достану, знать бы, где он… Ладно, Сверчок, из города тебе не уйти…
— Утешайся тем, что Филонов у него липовый, — вздохнула я, устроившись рядом с папой. Больше всего я опасалась, что Витька полезет к нему за советами. Видно, мы в самом деле не правильно толковали папулины слова, раз все у нас шло наперекосяк.
Худшие мои опасения сбылись. Витька сразу же устремился к нарам.
— Ряха, давай водки, — позвал он.
— Не тронь папу, — разозлилась я. — И со Сверчком сам разбирайся.
— Это который Сверчок? — миролюбиво поинтересовался Михалыч, который в тот момент, не реагируя на Витькины вопли, спокойно составлял в угол пустые бутылки. — Это не папин ли бывший ученик? Тот, что сегодня шел от Земфиры с двумя дружками?