– Да, фрейлейн, вижу, попали вы в переделку. Но вам повезло, я-то как раз умею солому в золото превращать. Хотите сыграть со мной на золотую солому?
Он улыбается, показывая свои мелкие частые зубы, острые и блестящие, словно жемчужины.
– Ч-что?.. Как это сыграть? – спрашивает Матильда. – И кто вы вообще такой?
Спрашивает, хотя уже сама прекрасно понимает, кто перед нею.
Своей рукой – или, скорее, лапой с длинными красными когтями – человечек срывает с себя шляпу, и Матильда видит на его голове два небольших, но острых рога.
– Кто я? Дьявол, конечно, – небрежно говорит он и добавляет: – Впрочем, ты и так уже догадалась.
– И в какую игру ты предлагаешь мне сыграть? – невольно вздрогнув, спрашивает Матильда, тоже переходя с чёртом на «ты».
– Предлагаю тебе угадать моё имя, – отвечает дьявол. – Если угадаешь – буду тебе помогать.
– Играть с дьяволом одни только дураки садятся, – отвечает Матильда.
– Считаешь, что у тебя выбор есть? – усмехается дьявол. – Какой, позволь полюбопытствовать.
– Ангелам молиться, например.
– Ах ангелам… Но они, насколько мне известно, только хорошим девушкам помогают. Правильным. Ты хорошая? Правильная?
– Да, – не раздумывая, отвечает девушка.
– Это хорошо. Тогда скажи, почему здесь я, а не твои ангелы? Где же они?
На это у Матильды ответа нет.
– Ты не создана для рая, дитя моё, – вкрадчиво говорит дьявол. – Спросишь почему? Да потому, наверное, что ты никого не любишь кроме себя. А может, потому, что красоте поклоняешься, а не добру. Разные могут быть причины… Нет-нет, знаю, что ты сейчас хочешь сказать. Не надо. Не используй своего отца в качестве оправдания. У многих девушек отцы ещё хуже твоего, однако они, девушки эти, при всём при том что-то стараются сделать, не сидят, как ты, и не ждут, когда приедет принц на белом коне и спасёт их. Хотя, честно сказать, не понимаю, как ты выносишь жуткую вонь, которая идёт от грехов твоего папаши. И матери твоей, покойнице, просто удивляюсь. Хорошая, на первый взгляд, женщина была, но чтобы выйти за такого обормота… Обычно такие души потом в мои лапы попадают. Знаешь, перед тем, как сюда прийти, я проверил её душу. Так и есть, находится сейчас где-то на пятом круге ада и продолжает опускаться вниз. Хотя думает, что её место на небесах, бедняжка. Но нет, такие люди, как она, и на земле никогда хорошо не живут, и в рай после смерти тоже не попадают. Когда сопротивляешься боли, она лишь становится вдвое сильнее, таков закон. Не понимаешь, да? Ладно, тогда просто поверь, что твоя душа всё равно так или иначе попадёт ко мне, как это уже сделала душа твоей матери, как это вскоре сделает душа твоего отца. Так что давай всё-таки сыграем. Выиграешь – отсрочку получишь, поживёшь ещё здесь, на земле, будешь и дальше считать себя красивей всех и притворяться, будто тебя ангелы хранят. Ну а проиграешь… Да ничего при этом не потеряешь, по сути дела. Ну что, договорились? Вот и прекрасно. Говори, как меня зовут?
Матильда открывает рот, чтобы возразить, но дьявол добавляет, опережая её:
– Первое слово, которое ты произнесёшь, я приму за ответ.
Матильда проглатывает всё, что хотела сказать о том, что не хочет заключать сделку с дьяволом. И признавать, что всё сказанное им – правда, тоже не хочет. Не хочет, хотя отлично знает при этом, что её ангелы-хранители не придут. Нет, если они позволили всему зайти так далеко, то точно не придут.
– Люцифер? – без особой надежды спрашивает Матильда.
– О, какая жалкая фантазия! – стонет дьявол. – Люцифер! Он всего лишь слуга в стране, которой я правлю! Так, что-то вроде дворецкого или камердинера, и власти у него практически никакой. Он просто любит приписывать себе чужие заслуги, мои в первую очередь, но принять его за меня, спутать меня с ним только круглый дурак может. Ты, разумеется, должна умереть за такой бездарный ответ, но… Ладно, я понимаю, ты пыталась, умишко свой напрягала, поэтому я, так и быть, помогу тебе. Только цену придётся поднять, извини.
– И что за цена теперь будет?
Дьявол молча выхватывает прямо из воздуха ножницы, неровно, коротко обрезает Матильде волосы, и её роскошные золотистые локоны падают на пол, смешиваясь с соломой.
– Ну вот, – облегчённо вздыхает дьявол. – Теперь можно работать.
Пока Матильда, уткнувшись лицом в ладони, тихонько рыдает по своим волосам, дьявол деловито усаживается за прялку и начинает прясть солому. Вжик! Вжик! Вжик! Три раза крутанул веретено, и на нём полный, пышный моток золотой пряжи. Снял его, снова закрутил веретено – вжик! вжик! вжик! – готово! К тому времени, когда Матильда, устав плакать, поднимает голову, наступает утро, и вся солома уже спрядена, вместо неё комната завалена мотками золота. Дьявол исчез, а на его месте стоит король.
– Молодец, – говорит он, не обращая никакого внимания ни на остриженные волосы, ни на заплаканные глаза Матильды. Он видит только золото, и этот блеск ослепляет его. – Теперь иди отдохни, поспи немного, а потом тебя отвезут домой.
Прибегают горничные, тащат Матильду принять горячую ванну, потом ведут выбирать платье и украшения, чтобы пойти на завтрак, где ей подают жареную курицу, кокиль – металлическое блюдо с горячей закуской из рыбы, крабов, мидий и прочих морских чудес, а на десерт – роскошный шоколадный торт. Настроение у Матильды поднимается, особенно от торта. Дочь мельника улыбается, она снова чувствует себя принцессой. Ей даже кажется, что она сумела вырваться из цепкой хватки самого дьявола.
Ну а что в это время сам дьявол?
А маленький рыжий человечек тем временем наблюдает за отражением Матильды в прозрачном пузыре, который он держит в когтистой лапе, сидя возле зловонной бурлящей реки и посмеиваясь про себя.
Люцифер! Она назвала его Люцифер! Предсказуемо, конечно, и только лишний раз говорит о том, что чем красивее девушка, тем меньше у неё, как правило, мозгов. Наверное, у них весь ум в красоту уходит. Так что если дойдёт до следующего круга игры, её ответы, надо полагать, будут ещё смешнее и глупее. Остаётся лишь надеяться, что он состоится, этот второй круг.
Дьявол переходит к другому пузырю, в котором виден король. Он всё ещё стоит в заваленной золотой пряжей комнате, восхищённо потирает руки… но вот глаза короля меняют выражение, в них появляется жадный блеск. И он выходит из комнаты, кричит на ходу горничным, чтобы те немедленно вернули к нему Матильду.
Дьявол улыбается.
Всё идёт как задумано.
– По-моему, мне сказали, что отправят домой, – капризно заявляет Матильда, вновь оказавшись перед королём.
– Конечно, отправим, конечно, – успокаивает её король. – Только сначала мне нужно, чтобы ты ещё для меня парочку вязанок соломы в золото превратила. Ну что тебе стоит?
– Но позвольте, ваше величество, – упирается Матильда. – Это не пара вязанок! Тут в два раза больше соломы, чем в прошлый раз! Как же…
– А вот так! То была проба, а это уж настоящее испытание. И не перечь королю, иначе голову тебе прикажу отрубить. У тебя божественный дар, девочка моя, ты… Да, ты сродни сказочной золотой гусыне. А ей, как известно, самой судьбой предназначено золотые яйца нести. Вот и неси эти яйца. Королю своему неси, кому же ещё? Давай принимайся за дело. Утром увидимся.
И король уходит, заперев за собою дверь.
Матильда с тоской оглядывает комнату – она больше, чем дом, в котором она живёт с отцом, и от пола до потолка забита соломой.
«Нет, – думает про себя Матильда. – Тут даже дьяволу, пожалуй, не справиться».
– Плохо ты думаешь обо мне. Неправильно, – откликается на это дьявол. Вслух, само собой, откликается. Показывает, что чужие мысли для него как книга раскрытая.
А вот он и сам входит в комнату в своей высокой чёрной шляпе и мешковатых бриджах.
– Но если ты хочешь, чтобы я помог тебе, вновь попробуй угадать моё имя, – продолжает дьявол. – Только постарайся на этот раз вести себя умнее, чем вчера, потому что я тебя жалеть больше не намерен.
Хочется ли Матильде играть с дьяволом? Нет, конечно, однако другого шанса сохранить свою голову на плечах она просто не видит.
– Ну, – постукивает ногой дьявол. – Так как же меня зовут?
– Вельзевул! – выпаливает Матильда.
– А вот и нет! А вот и нет! – хохочет, ухает от удовольствия дьявол. – Вельзевул! Да он ещё мельче сошка, чем Люцифер! Вельзевул! Блоха у меня под хвостом, вот кто он такой, этот твой Вельзевул! Шут придворный! Он даже в глаза мне боится взглянуть, когда я мимо него прохожу. Эх, Матильда, Матильда! Неужели ты всерьёз думаешь, что великий дьявол – то есть я! – выбрал бы себе имя, похожее на те звуки, что лепечут во сне младенцы? Ну, Люцифер ещё ладно, ещё куда ни шло, но Вель-зель-вуль? Пи-пи-буль-буль? Даже не смешно! Тупица ты, Матильда. Надо бы оставить тебя умирать, пусть бы тебе король голову велел отрубить, но жаль мне почему-то тебя. Может быть, потому, что пришлось такой долгий путь сюда проделать, не знаю… Ну хорошо, я снова мог бы помочь тебе, только стоить это будет недёшево, сразу предупреждаю.
– Назови свою цену, – азартно выдыхает Матильда.
Вместо ответа дьявол протягивает к ней свою когтистую лапу и сворачивает Матильде нос, который становится после этого горбатым и съехавшим в сторону.
– Вот так гораздо лучше, – говорит дьявол. – Теперь можно и за работу.
Пока Матильда оплакивает свой сломанный нос, дьявол садится за прялку и прядёт, прядёт, прядёт золото. К утру соломы не осталось и следа, зато вся комната завалена мотками золотой пряжи. Дьявол исчез, на его месте вновь стоит король.
– Ну ничего себе! – восхищённо ахает он, не обращая внимания на сломанный, свёрнутый на сторону нос Матильды. Какой там нос, когда здесь столько золота!
– Ну, теперь-то я могу домой уйти? – плача, спрашивает Матильда.
– Конечно, – отвечает король. – Только разве ты не хочешь сначала познакомиться с моим сыном, принцем? Ему будет приятно видеть такую талантливую девушку, как ты. Он у меня высокий, сильный, красивый и богобоязненный. И холостой. Самый завидный холостяк во всём королевстве!