— Леся-я-я, — чей-то жаркий шёпот, и дыхание, задевшее нежную плоть.
И вдруг — какой-то резкий громкий звук.
Сердце подпрыгнуло так, что застряло в горле. Я села на постели, огляделась.
Я была одна. Никакого Разумовского. Никто ничего не шептал. И ночнушка на месте…
Но неужели это был сон? Такой реальный… Может, он всё-таки приходил?
Я встала, нацепила халат, тапочки. Открыла дверь и выглянула в коридор.
Никого.
Подошла к номеру босса, постучалась тихонько. Молчание.
И я решилась. Повернула ручку и вошла внутрь.
Здесь царила кромешная тьма и тишина, как в гробу. Проморгавшись, я всё же разглядела обнажённую спину босса на кровати, но… чёрт, он дышит вообще?
Я попыталась прислушаться, но не улавливала ни малейшего признака человеческого дыхания. Поэтому сделала несколько шагов вперёд, наклонилась и прикоснулась к спине Разумовского.
— Леся, — сказал он вдруг хриплым и очень сонным голосом, — что случилось?
Значит, мне действительно приснилось. Ну ты и извращенка, Леся…
— Ничего, — прошептала я, отдёргивая руку. — Так… приснилось. И показалось, что вы не дышите.
— Отрубился, — пробурчал босс в подушку, не поворачивая головы. И вновь затих.
— А как вы поняли, что это я? Не видно же ничего.
— Ты так сопишь, Лесь, что только глухой не услышит, — ответил Разумовский. Перевернулся на другой бок, лицом ко мне, и вдруг дёрнул меня за руку.
Я не удержалась на ногах и повалилась на постель.
— Ай! — затрепыхалась, но боссу всё было нипочём. Он подгреб меня к себе, обнял и прошептал на ухо:
— Всё. Спать.
— Но…
— Леся. Спать, я сказал.
— Но…
— Да не трону я тебя, — вздохнул он устало. — Честно, Лесь, у меня сейчас не то что член, даже рука не поднимется.
— Только что поднялась, — буркнула я недовольно, смутившись.
— Вот больше не поднимется. Лимит исчерпан. Спи давай.
Разумовский затих, а через секунду уже задышал глубоко и спокойно. Уснул…
Ладно. Тогда я тоже буду спать.
Удивительно, но я на самом деле уснула. Одна не могла, а с Разумовским уснула…
Проснулась от какого-то настойчивого звона над ухом.
Будильник? На работу?
Ой. Где я?
— Лесь, — сказал босс где-то надо мной, и я сразу же всё вспомнила. И смутилась, — у нас с тобой два пути. Либо плюнуть на электричку и спать ещё. Либо плюнуть на сон и собираться. Ты что выбираешь?
— Спать, — выдохнула я.
— Прекрасно. Я тоже.
Разумовский поправил одеяло, укрыв им нас обоих, потом вновь прижал меня к себе и, уткнувшись носом мне в шею, преспокойно уснул.
Я некоторое время ещё лежала с бешено колотящимся сердцем. Затем попыталась встать, высвободившись из объятий босса… Ага, хрен тебе, Леся.
В результате он на рефлексах прижал меня к себе ещё крепче, как ребёнок любимого плюшевого медвежонка.
Так что, попыхтев немного, я тоже уснула.
Опять этот сон. Теперь уже понятно — сон. Извращенка ты, Леся.
Но как же приятно…
В окно светило яркое солнце. Золотило всю комнату — от штор до старого советского паркета. И превращало белое постельное бельё в золотое.
Руки Разумовского были такими нежными… они медленно задирали вверх халат, залезали под рубашку, поглаживали обнажённые бёдра.
Белья на мне не было, и босс, поняв это, резко выдохнул и сжал мою ягодицу. Я простонала что-то невнятное, раздвигая ноги, и он опустил руку ниже, погладил половые губы, прикоснулся пальцем к клитору.
— Леся, — жаркий, требовательный шёпот. И движения пальцем по кругу, заставляющие меня вздрагивать и тереться о его бёдра, словно умоляя о большем. — Леся…
Полы халата окончательно разошлись. Разумовский в последний раз поцеловал меня в шею, а потом опустился вниз… раздвинул мне ноги… широко, очень широко… наклонился… и начал ласкать меня губами и языком…
О-о-о, вот это сон. Я же сейчас умру.
С каждым движением меня будто молнии пронзали. Внизу живота становилось горячо и жарко, как в пустыне, а подо мной, наоборот, уже реки текли. Влажно…
Влад посасывал мой клитор, терзал его губами и языком, ласкал пальцами вход в меня, а потом и вовсе осторожно ввёл в меня палец. Достал до какой-то точки, провернул, и стал медленно водить пальцем туда и обратно, при этом не выпуская из своего рта мой пульсирующий клитор.
Я требовательно застонала, подалась вперёд, насаживаясь на его рот и палец, стремясь принять как можно глубже… И Влад словно понял, чего я хочу — начал двигаться быстрее.
Жаркие сладкие волны проходили по моему телу от макушки до пяток. Я стонала, дрожала, содрогалась и даже плакала от удовольствия…
Одна из таких горячих волн долго собиралась внизу живота — а потом разлетелась, заставив меня выгнуться дугой и закричать, срывая голос.
Вот тогда я и поняла, что это был вовсе не сон.
Влад действительно лежал между моих раздвинутых ног…
Господи… я же сейчас умру от стыда!
Несколько секунд я лежала и молча смотрела на босса, а он — на меня. И глаза у него блестели, как бывает при очень высокой температуре.
Потом я начала краснеть. Причём краснеть я начала, кажется, с пяток. Покраснело всё тело — коленки, бёдра, живот, шея, лицо… Наверное, даже белки глаз покраснели…
Разумовский резко выдохнул, и я дёрнулась, собираясь то ли бежать, то ли… не знаю что. Тогда он приподнялся и лёг на меня, прижав всем телом к кровати.
— Леся, — сказал тихо, и я жалобно всхлипнула, — знаешь, как это называется?
«*баный стыд», — подумала я, но вслух произнесла:
— Как?
— Оргазм, — ответил Разумовский, улыбнувшись. — И это не преступление, честное слово. Если хочешь, скачаю тебе Гражданский кодекс, посмотришь, поизучаешь вопрос. И не смущайся так, Лесь.
Ага, конечно. Не смущайся… Был бы он на моём месте, понял бы, что не смущаться совсем не просто…
Но только я открыла рот, чтобы ответить, как босс наклонился и поцеловал меня.
Где-то на краю сознания билась мысль, что это неправильно. Нельзя целоваться с собственным начальником. Особенно когда этот начальник за минуту до поцелуя… э-э-э… лизал тебе клитор. И всё лицо у него влажное…
Стыдно. А ещё почему-то — очень возбуждающе.
Я простонала нечто невнятное, обняла Влада за шею, зарылась пальцами в мягкие волосы на его затылке… а самое главное — начала ёрзать под ним, тёрлась своими бёдрами о его, ощущая там совершенно каменную твёрдость…
— Леся, — сказал Разумовский, на секунду отстраняясь, — перестань, пожалуйста… Я ведь не железный…
— А кажется, что железный, — прошептала я, ещё сильнее начиная тереться бёдрами о его член. — Твёрдый…
— Леся… — простонал Влад, наклонился и вновь поцеловал меня в приоткрытые губы. — Безжалостная ты…
Мне было стыдно. Ужасно стыдно. И при этом затмевающее разум желание обжигало всё тело, заставляя гореть и сжиматься чему-то внизу живота…
Разумовский попытался отстраниться, но я не дала. Подняла руку и положила ладонь на его член поверх натянутой до предела ткани, погладила…
— Леся… Не нужно…
Первый раз в моей жизни слова настолько расходились с делом. Влад шептал «не нужно», а сам закатывал глаза от удовольствия, толкаясь в мою ладонь.
— Леся… Милая… У меня даже презерватива нет…
— Почему? — с трудом выдохнула я, толком не понимая, что именно Разумовский пытается мне донести.
— Не взял… Чтобы… не было… искушений…
— А это… мешает?
Наверное, глупый вопрос. Но я была не способна соображать.
Все мозги давно вытекли и растеклись подо мной влажной лужицей…
— Леся…
Влад перехватил мою ладонь, ласкающую его член, чуть сжал пальцы.
— Ты хочешь?
Он и тогда спрашивал меня. И теперь я знала, что означает этот вопрос…
— Да…
Разумовский выдохнул, стянул с себя трусы, сильнее раздвинул мне ноги — и начал погружаться в меня.
Медленно… слишком медленно!
— Не больно? — спросил с беспокойством, и я помотала головой. — А так?
Он резко подался вперёд, заполнив меня полностью. Я охнула, обнимая его за плечи.
— Так не больно, Лесь? — вновь спросил Влад, но я не могла говорить. Застонала, потом захныкала, и кажется, он понял, что я имею в виду. Улыбнулся и начал двигаться.
Горячие сладкие волны проходили по телу, заставляя выгибаться. Разумовский окончательно развязал на мне халат, задрал рубашку и начал сжимать мои соски в такт собственным движениям.
Невероятно…
— Леся… я сейчас кое-что сделаю… Если тебе будет больно — скажи… — прерывающимся голосом потребовал Влад, чуть ускоряясь, и я энергично закивала.
Он взял мои ноги и поставил их себе на плечи. Погладил бёдра, наклонился, согнув меня буквой «зю» — и резко вошёл до упора.
Я вскрикнула.
— Больно? — он остановился, посмотрел на меня с беспокойством.
— Не-е-е! — я почти закричала. — Ещё!
Влад улыбнулся с предвкушением… и за следующие пять минут я почти сорвала голос от удовольствия. Кричала так, что стены дрожали…
Но он заходил так глубоко, что это было совершенно невероятно. Задевал внутри какую-то особенно чувствительную точку — и выходил, растягивая меня до предела. Всё быстрее и быстрее…
— А-а-а! — в конце концов закричала я, вцепляясь пальцами в простынь и содрогаясь от острого, пронзающего тело удовольствия.
— Моя, — прошептал Влад, целуя меня в уже почти сухие от постоянных криков губы. — Моя Леся…
Ещё несколько резких глубоких движений — и он, застонав, вышел из меня. Задрожал, прижимая ко мне большой и горячий член, — и кончил мне на живот.
Да, Леся… Вот это у тебя утро…
Какое-то время мы молча лежали, и я была благодарна Разумовскому за это молчание. Хотя, подозреваю, он делал это вовсе не из чувства такта, а просто потому что безумно устал.
Леся, ты садист. Босс сутки не ел, а ты его так…
И вообще меня не отпускало ощущение, что это я его соблазнила, а не он меня.
Нет. Не может быть.
Ведь не может же, да?