— По сути, это жестокое обращение с животными, — поддакнул Даниэль.
Девушка отрезала ломтик сыра и вздохнула:
— Наверно, они уже совсем глухие.
— Или у них стоит жуткий звон в ушах, — попытался он сострить.
Она протянула ему на ноже сыр.
— Вот, попробуй. Как раз от этих самых коров. Собственное молочное производство Химмельсталя. У них все очень дорого, но что поделаешь? Единственная молочка в долине. Никакой тебе конкуренции.
Даниэль сунул ломтик в рот, однако прежде, чем он успел похвалить сыр, девушка произнесла, обращаясь скорее к себе самой:
— Ах, порой эта долина достает меня до чертиков.
— Почему же ты тогда здесь?
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Я же не спрашиваю, почему ты здесь.
— Так не стесняйся, спроси, если хочется.
— Не хочется.
Меж тем одна из коров подошла к кладбищу и принялась тереться рогами об ограду, отчего ее колокольчик затрезвонил как оглашенный. Даниэлю пришлось повысить голос:
— А куда бы ты хотела перебраться из Химмельсталя?
— Чисто гипотетически?
— Ну да.
Коринна посмотрела на небо, глубоко вздохнула и ответила:
— В какой-нибудь крупный европейский город. Где смогла бы работать в небольшом театре и заниматься, чем хочу. Ставить собственные пьесы. Как режиссер. У меня ведь драматическое образование.
— Не удивлен, — кивнул Даниэль.
Его так и подмывало сказать: «Я поеду с тобой, Коринна. Буду помогать тебе, пока не найдешь свой театр. Я ведь переводчик, могу работать где угодно».
На мгновение воображаемое будущее отчетливо, вплоть до мелочей, предстало перед его мысленным взором: он и Коринна в старой квартирке возле парка. Коринна в джинсах, футболке и солнечных очках сидит, скрестив ноги, на полу, в лучах солнца, зеленоватых от листвы снаружи. В ее веснушчатых руках кипа рукописей.
— Недавно вечером ты ужинал с Самантой, — сказала вдруг девушка.
Даниэль даже вздрогнул от неожиданности. Саманта? Женщина, проведшая в клинике целых восемь лет. С тех пор он больше ее не видел, и ему почти удалось убедить самого себя, что их свидание было всего лишь сном, в особенности заключительная его часть.
— Откуда ты знаешь? — изумленно спросил он.
Коринна пожала плечами и отрезала себе ломтик сыра. Корова перестала чесаться и пристально уставилась на них поверх ограды и рядов покосившихся крестов. Ее колокольчик наконец-то смолк.
— Я смотрю, вы, деревенские, с клиникой в постоянном контакте, — продолжал Даниэль. — Большинство посетителей пивной — ее пациенты, так ведь? Вчера вечером я там многих узнал.
— Да ну? — усмехнулась девушка.
— Клиенты с кучей денег, которые им, в общем-то, и тратить больше негде.
— Тут ты абсолютно прав. Но к чему ты клонишь?
— Как мне представляется, бизнес в деревне в основном как раз и строится на пациентах. Все-таки клиника довольно большая. Наверняка людей в ней не меньше, чем в самой деревне. И некоторые ее жители, несомненно, работают в клинике. На кухне, уборщиками и так далее.
— Ну естественно. Это же очевидно.
— Руководство клиники к деревенским относится доброжелательно. Позволяет вам пользоваться спортивным залом, библиотекой, бассейном. А вы отплачиваете той же монетой. Например, предупреждаете, если кому-то из пациентов вздумается бежать. Вы никогда не подвезете тех, кто хочет покинуть клинику. Я прав?
Коринна рассмеялась и покачала головой, заворачивая сыр в вощеную бумагу.
— Да что ты такое несешь?
— Из всех, кого я здесь повстречал, ты первая отнеслась ко мне благожелательно, — продолжал Даниэль. — Остальные даже и не пытались скрыть враждебность. Больше никто не хочет мне помочь.
Девушка сидела с завернутым куском сыра в руках, взирая на него с полнейшим недоумением. Корове надоело их разглядывать, и она поплелась обратно на пастбище.
— Помочь тебе? В чем?
— Ты сейчас думаешь, что разговариваешь с Максом, да? Что ты его знаешь? А помнишь волосатого мужика с бородой, который сидел с Максом в пивной на прошлой неделе? Его брата?
Она нерешительно кивнула. Вид у нее уже был несколько испуганный.
— Я объясню.
По ходу его рассказа Коринна теребила браслет на руке и искоса поглядывала на него.
— Близнецы? — наконец переспросила она.
Даниэль кивнул.
— Ты мне не веришь, так ведь?
— Даже не знаю. Но это объясняет, почему ты говоришь такие странные вещи. И ты в самом деле совсем другой. Ведешь себя по-другому, я хочу сказать.
— Ты должна помочь мне выбраться отсюда, Коринна. Мне никто не верит. Как далеко отсюда ближайший город?
Она рассмеялась.
— Очень далеко.
— У тебя есть машина?
— Нет, я даже водить не умею.
— Но наверняка у тебя есть знакомый с машиной.
Девушка печально на него посмотрела.
— Ничего не получится. Я бы очень хотела помочь тебе. Правда. Но вытащить отсюда тебя могут только врачи. Это они принимают решения.
— Они и за тебя принимают решения?
Коринна закусила губу и ничего не ответила.
Даниэль склонился к ней и повторил вопрос:
— Врачи и за тебя принимают решения, Коринна?
Сникнув, она тихонько ответила:
— И за меня тоже. Они решают всё.
Даниэль хотел было возразить, но не успел он вымолвить и слова, как прозрачный воздух сотряс жуткий вой. Он доносился откуда-то из-за деревьев и был таким пронзительным, истошным и исполненным ужаса, что его едва ли мог исторгнуть человек.
26
— Что это было? — прошептала Коринна.
Самым логичным ответом было бы «корова», но животные продолжали мирно пастись, совершенно не обеспокоенные этим странным звуком. Что, с другой стороны, могло служить доказательством предположения девушки насчет их глухоты.
Затем вой раздался снова, на этот раз еще даже более пронзительный.
— Это человек, — заключил Даниэль и поднялся. — Наверно, что-то случилось.
Он стал всматриваться в деревья. Коринна взяла его за руку.
— Не ходи, — твердо сказала она. — Я вызову помощь. Только не ходи туда.
Девушка принялась лихорадочно рыться в рюкзачке и в конце концов отыскала мобильный телефон.
— Не ходи, — повторила она, набирая номер, и затем поднесла телефон к уху. Все это время она не отпускала Даниэля.
Человек — Даниэль уже нисколько не сомневался, что это был именно человек, — теперь завывал из леса практически безостановочно.
Он высвободился и бросился вверх по склону.
Его глазам понадобилось несколько секунд, чтобы после яркого света на пастбище приспособиться к сумраку елового леса.
Сначала он заметил только одного из двух человек, стоящего широко расставив ноги в опущенной на лоб ковбойской шляпе. Даниэль узнал в нем Тома, чокнутого резчика по дереву.
Еще несколько секунд ему понадобилось, чтобы увидеть и второго человека — совершенно обнаженного, привязанного к стволу ели. Его тощее и невероятно волосатое тело полностью сливалось бы с корой ели, если бы не темно-красная кровь, обильно стекающая по его груди, животу и ногам из многочисленных ран.
Сцена здорово смахивала на постановку некоего доисторического языческого ритуала с человеческим жертвоприношением. Зрелище было отталкивающим и каким-то нереальным.
— А теперь отметочка за восьмой чурбан, — торжественно протянул Том, медленно протягивая нож к стянутому веревкой животу жертвы.
Он осторожно пощекотал кончиком ножа пленника, всматриваясь ему в лицо. Тот задрал голову кверху и отчаянно взвыл. Резчик отдернул нож.
— Ты чего орешь? Я тебя даже и не тронул!
Привязанный к дереву быстро взглянул на свой живот, и тут Том со смехом полоснул его под пупком. Тело жертвы напряглось от нового воя, сдавленного и надтреснутого, словно звук какого-то сломанного инструмента.
Даниэль меж тем продолжал стоять как вкопанный. Пока ни один из мужчин его не заметил.
Коровы находились очень близко. Он не видел их, однако назойливое металлическое бренчание их колокольчиков сливалось с воплями несчастного, еще более усугубляя атмосферу сюрреалистического кошмара.
— Ты вроде как тиснул четырнадцать полешек, а? — вскричал Том. — Так четырнадцать или больше?
Да он же абсолютно безумен, подумал Даниэль. Кому звонила Коринна? Есть ли у них в деревне полицейский? Вряд ли. От сонных и отрешенных сельчан помощи тоже ожидать было бессмысленно. Может, она позвонила в клинику? Привязанный стремительно терял кровь, а Том в любой момент мог нанести удар, который разом прикончит жертву.
Трезвон колокольчиков и завывания несчастного заглушали шаги Даниэля, пока он под прикрытием елей подкрадывался к месту экзекуции. Наконец он замер за густыми ветвями совсем близко от Тома, однако нечаянно задел одну из них, и та закачалась. Безумец так и подпрыгнул на месте и прямо на лету развернулся, словно лягушка приземлившись на согнутые ноги, после чего уставился на колышущуюся ветку. Даниэль замер.
Сквозь зелень иголок он увидел, как Том сделал шаг вперед и схватил предательскую ветку. Казалось, укрытие Даниэля вот-вот обнаружится. Ноги у него стали словно ватные.
Однако мысль Тома устремилась в неожиданном направлении: его как будто заинтересовала сама раскачивающаяся ветка, нежели причина ее колебаний.
— Лапник, — задумчиво произнес он, легонечко подергивая ветку. — Ну конечно. Пожалуй, выпотрошу-ка я тебя да набью лапником.
На мгновение Даниэль решил, что безумец все-таки заметил его и теперь обращается к нему. Он уже готов был вскинуть руку, чтобы защититься от ножа, как вдруг Том отпустил ветку и повернулся к своей жертве.
— Да, именно так я и поступлю, — убежденно провозгласил он, словно бы осененный гениальной идеей. — Черт побери, да! Лапник! Получится здорово.
Тома как прорвало, и он принялся оживленно вещать, в то время как Даниэль наблюдал за ним из укрытия. От его внимания не укрылось, что по мере роста воодушевления резчика его хватка на ноже становилась все слабее, пока во время одного из особенно эмоциональных взмах