— Или же он мог слегка сменить фокус. Химмельсталь до и после наркотиков, — предположил Даниэль. — А еще какие мотивы?
— Любовь, — ответила Коринна. — Порой психопаты способны подкупить своим обаянием. И какой-нибудь резидент вполне может закрутить роман с хозяйкой или медсестрой.
Вновь прибывшим мужчинам за столиком подали вино, и они провозгласили тост. А потом тип в бейсболке — явно американец — рассказал что-то смешное, и остальные трое засмеялись.
— Хозяйки всегда ходят парами, чтобы подобного не происходило, — заметил Даниэль. — Медсестер тоже не оставляют один на один с пациентами.
— В теории да. Но не на практике, как ты сам должен знать. Когда тебя лечили от ожогов, наверняка же на какое-то время ты оставался с медсестрой наедине. Да и кто его знает, чем вы там занимались с Гизелой в ее кабинете.
— Ты права, — улыбнулся он. — Вполне себе вариант.
Тем не менее ему не хотелось отказываться от версии о соколе, свободно и без всяких проверок летающем туда-сюда через горы.
Едва лишь они вышли наружу, стало очевидно, что что-то произошло или вот-вот произойдет.
Парк буквально вибрировал от той особой атмосферы, что Даниэль за время своего пребывания в Химмельстале уже научился распознавать. Там и сям во тьме собирались группками люди и тихонько переговаривались меж собой. На дорожке остановился электромобильчик, и из кабины выглянул преподобный Деннис — словно из своей норки высунулось некое робкое, но любопытное животное.
Затем с дороги донесся шум двигателя. Толпу осветили фары, и на территорию клиники на высокой скорости въехал фургон, который остановился у медицинского центра. Из здания к машине тут же устремилось несколько человек персонала в белых халатах.
— Расходитесь! Здесь не на что смотреть! — закричали охранники, расталкивая собирающихся вокруг фургона резидентов.
Из машины вытащили носилки и быстро понесли ко входу в центр. Даниэль успел разглядеть лежащего на них — какой-то юноша без сознания, с приятными чертами и зияющей раной на лбу. Он был накрыт заляпанным кровью одеялом.
— Изнасиловали. В лесу нашли, — прошептал кто-то.
— Вот идиот, — фыркнул другой.
— Он живой хоть?
— Да вроде как.
От электромобиля приблизился преподобный Деннис в полном облачении. Он остановился на почтительном расстоянии от остальных, перекрестился и пробормотал короткую молитву. Затем, хлопая длинным одеянием по ногам, поспешно вернулся к своему транспорту и скрылся в направлении деревни.
Носилки занесли в здание медицинского центра, и фургон укатил прочь. Толпа тут же начала расходиться по домам. Представление окончилось.
— Черт, да он же совсем еще мальчишка. Подросток, — проговорил расстроенный Даниэль.
Коринна лишь пожала плечами.
— Обыденная жизнь Химмельсталя. Хуже всего то, что к ней привыкаешь. Поначалу я думала, как же это ужасно. Теперь только и радуюсь, что жертвой оказалась не я. Еще начинаю волноваться, к чему может привести произошедшее кровопролитие. Будет ли кто-нибудь жаждать мести. Порой подобные события запускают настоящую цепную реакцию насилия. Хотя вот этот случай, скорее всего, обычное изнасилование. За ним ничего не последует.
Даниэль сжал кулаки.
— Я сваливаю отсюда, — прохрипел он. — Это хуже сумасшедшего дома. Хуже тюрьмы. Завтра же поговорю с доктором Фишером.
— Попытка не пытка. Спасибо за ужин, кстати. Уж и не помню, когда в ресторане была. Одной ходить не в радость, а компанию составить мне было некому.
— Я провожу тебя домой.
— Ты вовсе не обязан.
— Нет, обязан. Нечего тебе идти в деревню одной.
— Если будешь меня провожать, то потом придется возвращаться одному. Лучше мне сейчас пойти, пока в деревню направляются и другие. Так я буду не одна. Спокойной ночи, и спасибо за вечер.
Коринна торопливо обняла его и поспешила за спускающейся по склону группой людей. Оказавшись в нескольких метрах от них, она замедлилась и дальше так и держалась за ними на благоразумном расстоянии. Какая же она смелая, подумал Даниэль, глядя ей вслед.
— Сходили вдвоем в ресторан? Умно.
Он повернулся и увидел Саманту, стоящую возле кустов с сигаретой. Вероятно, она находилась там уже некоторое время, но из-за скопления народа он ее и не заметил. Теперь же только одна Саманта и осталась.
На этот раз она обошлась без косметики и была одета в широкие джинсы и спортивную куртку из полиэфира. Со своей короткой стрижкой она здорово смахивала на подростка, поджидающего на углу свою компанию.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что с твоей стороны было весьма осмотрительно выбрать ресторан. Избегаешь пивную, так ведь? Я бы тоже не стала пить пиво, если подает его она.
— Кто?
Саманта глубоко затянулась сигаретой и лукаво уставилась на Даниэля сквозь облако дыма. Запрокинула голову, наигранно выставила локоть и покачала рукой. Наконец медленно произнесла:
— Дзинь-дзинь.
Коринна по-прежнему продолжала выступать в образе пастушки, однако Даниэль уже какое-то время не появлялся на ее представлениях. Он подумал о ее подтянутом, мускулистом теле и молниеносной реакции во время ударов по груше. Ее тайной сильной стороне, столь далекой от издевательской пародии Саманты.
Он повернулся было к женщине спиной, чтобы направиться в коттедж, но вдруг передумал. Внезапно его разобрало любопытство, и он не смог удержаться от вопроса:
— А почему ты не стала бы пить пиво, которое она подает?
— Из-за того, что она сделала.
— И что она сделала?
— Так ты не знаешь?
Саманта прислонилась к фонарному столбу, уставилась в темноту и напустила на себя глубокомысленный вид.
— Хм. Может, мне и не стоит говорить тебе. Ну а вдруг разрушу твой идиллический образ маленькой пастушки?
Даниэль понял, что у нее так и чешется язык все рассказать, и просто стал ждать.
— Ладно, — действительно не выдержала Саманта. — Она травила младенцев.
— Врешь.
— Она работала детской медсестрой. Что-то добавляла в их бутылочки.
— Не работала она никакой медсестрой. Она была актрисой.
— Сначала да. Потом как-то раз забеременела, у нее произошел выкидыш, и после этого забеременеть у нее уже не получалось. Тогда-то она и свихнулась на младенцах. Устроилась в родильное отделение. Работала там в сверхурочное время. Вязала одеяльца и одежду для малышей. Только там и торчала, даже на выходные не уходила. А когда дети начали дохнуть как мухи, началось расследование. Она успела отравить девятерых младенцев, прежде чем ее поймали.
Даниэль сглотнул. Ему вспомнились слова Коринны, что больше всего в долине ей недостает детей.
— Но какого хера? — пожала плечами Саманта. — Как там преподобный Деннис выражается в своих рассылках? «Не нам судить». Вернее и не скажешь. Ты же не осуждаешь, правда? Вот и я тоже. Только вот поданное ею пиво пить не стала бы. Это не осуждение. Всего лишь инстинкт самосохранения, чистейший и простейший, блин!
Женщина в последний раз жадно затянулась сигаретой, отбросила ее в кусты и плавно двинулась через лужайку.
42
Ветер оказался на удивление слабым. Откуда-то из-за медицинского центра доносился приглушенный металлический рокот, о происхождении которого оставалось лишь гадать, а вдалеке шумел двигатель автомобиля охранников, объезжающего долину по бесконечному кругу. Но то были единственные звуки, нарушающие тишину.
Марко не выказал никакого удивления, когда после ночного обхода Даниэль снова вышел наружу. По обыкновению привалившись к стенке своего коттеджа, он вяло поднял руку в молчаливом приветствии. Даниэль ответил ему тем же, затем быстро двинулся вниз по склону.
Пробираясь через лесок между территорией клиники и деревней, он размышлял над тем обстоятельством, что эта его прогулка чрезвычайно опасная, абсолютно излишняя да и вообще совершенно не в его духе. Запросто можно было и подождать до утра. Разговор с Коринной вовсе и не был таким уж неотложным.
Тем не менее его желание определенности — и определенности немедленной — оказалось сильнее любых страхов. Даниэль мог припомнить лишь один подобный случай в своей жизни, когда он вот так же жаждал прояснения истины. Едва лишь заподозрив, что Эмма, его бывшая жена, завела на стороне роман, он взял выходной и все утро исступленно перерывал ее ящики и обшаривал карманы, а затем выследил ее на свидании с любовником. Он помнил, сколь безрассудными и низкими представлялись ему собственные действия, но также и испытанное им лихорадочное возбуждение и, более всего остального, ощущение безотлагательности.
Пробежав трусцой по узким и слабо освещенным деревенским улочкам, Даниэль взлетел по лестнице к лофту Коринны.
— Это я, Даниэль! — прокричал он, чтобы не напугать девушку стуком.
Когда Коринна в конце концов открыла дверь, по лицу у нее сбегали влажные дорожки, будто она плакала. Затем, однако, до него дошло, что это пот, а нахмуренный лоб выражает раздражение по поводу прерванной тренировки. На ней были только шорты да майка, из колонок раздавалась латиноамериканская музыка, а под мышкой девушка держала боксерские перчатки.
— В чем дело? Что-нибудь случилось? — бросила она.
— Нет. Просто нужно поговорить.
— Сейчас?
— Сейчас.
Коринна впустила его.
— Не подождешь десять минут?
Даниэль кивнул и уселся на диван. Отхлебнув воды из-под крана, девушка снова натянула перчатки и возобновила тренировку. Ее костюм пастушки висел на стене, выстиранный и отутюженный.
Он стал наблюдать за ее атаками на грушу. Коринна что-то ожесточенно бормотала себе под нос, словно бы разговаривая с воображаемым противником, и теперь Даниэль уже и не понимал, слезы или же пот струится по ее щекам — возможно, впрочем, и то и другое вместе. Ее освещал подвешенный к потолку прожектор, остальная же комната была погружена во тьму, не считая красных, зеленых и синих огоньков гирлянд.
У Даниэля возникло ощущение, будто его оставили в комнате, где только что завершилась вечеринка, но вот-вот должно было произойти кое-что еще. Некое незапланированное афтерпати для несколь