н, конечно же, не предпочел грунтовку по вершине склона. Но с какой стати ему идти таким путем? Как-никак он просил Даниэля приехать в дом Келлера, и если бы что-то изменилось, наверняка перезвонил бы. А впрочем, с Максом ни в чем нельзя быть уверенным.
Даниэль убрал мобильник и покатил по извилистой грунтовке, ведшей вверх к дому Адриана Келлера.
День, начинавшийся таким ясным и морозным, в итоге обернулся пасмурным. По долине поползли щупальца тумана, одежда тут же отсырела.
Наконец Даниэль остановился метрах в тридцати от дома и увидел припаркованный перед крыльцом черный «мерседес» Ковальски. Кажется, репутация Келлера как затворника была несколько преувеличена.
В большой клетке из мелкоячеистой проволочной сетки на стойках из суков восседали соколы, пронзительно и скорбно крича в туман. Возможно, их крики и возвестили о прибытии Даниэля, потому что, пока он стоял да гадал, подойти ли ему поближе или от греха подальше повернуть назад, дверь вдруг отворилась и наружу выглянул Адриан Келлер.
Стараясь держаться строго на середине дороги, Даниэль подошел поближе и крикнул:
— Мой брат здесь? Он звонил мне и сказал, что находится у вас.
Келлер молча поманил его к себе.
Поколебавшись несколько секунд, Даниэль поднялся к дому, прислонил велосипед к перилам и взошел на крыльцо к Келлеру.
Его глазам понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к сумраку внутри, поскольку ставни были закрыты. В отличие от большинства деревенских домов, этот вовсе не являлся новоделом в колоритном старомодном стиле. Он казался действительно старым, возможно построенным еще задолго до начала Химмельстальского проекта.
За столом под низко висящей лампой сидели Ковальски и Сёренсен. Перед ними лежали пакеты с белым порошком и стояли весы. Сёренсен поднял на Даниэля взгляд.
— Так спешишь, аж сюда прибежал?
— Я получил сообщение от брата. Он сказал, что ждет меня здесь, — дрогнувшим голосом ответил Даниэль.
Сёренсен взглянул на Ковальски, потом на Келлера.
— Что он несет?
Сокольник пожал плечами.
Слева от себя Даниэль увидел большое горизонтальное зеркало, подобно картине отражавшее всю комнату. Внутри золотой рамы перед ним предстала вся компания: Ковальски и Сёренсен в скудном свете лампы, смазанная фигура Келлера чуть поодаль в сумраке, и он сам, прямо сейчас таращащийся из центра картины, раскрасневшийся и взмокший после гонки на велосипеде. Прямо образчик голландской живописи семнадцатого века, мелькнуло у него в голове, на котором запечатлен некий судьбоносный момент и каждая деталь которого преисполнена смысла.
Ковальски опустил со лба на нос очки, положил на весы сложенную бумажку и высыпал на нее из пакета немного порошка. Затем, сосредоточенно сощурившись через очки на уровень, выбил еще самую малость. Камень на его перстне так и играл красными искорками в свете лампы.
— Не знаю, о чем ты там толкуешь, но тебе придется подождать, — спокойно произнес он. — Мы еще не закончили.
Он открыл маленький полиэтиленовый пакетик с застежкой, осторожно высыпал в него отмеренную порцию и запечатал. Даниэль понял, что явился прямо на предпродажную расфасовку утренней доставки посредством голубей и соколов. Не стоило ему этого видеть. Увы, слишком поздно.
— Сколько тебе надо? — спросил Сёренсен.
— Нисколько мне не надо. Если моего брата здесь нет, думаю, я лучше пойду.
Неверный ответ.
Вскинув брови, Ковальски подался через стол и с неподдельным удивлением спросил:
— Так чего ты на самом деле хочешь-то?
Упоминать Макса явно оказалось ошибкой. Даниэлю пришлось сменить тактику.
— Сколько это стоит? — Вопрос он подкрепил видом своего бумажника.
— Что? — вполне дружелюбно осведомился Ковальски.
— Вот это, — ткнул пальцем Даниэль.
— Не понимаю, о чем ты. Здесь ничего нет.
Ковальски положил пакетик на стол и поднял очки на лоб. Сёренсен ухмыльнулся и принялся массировать себе плечо.
— Или ты что-то видишь? — не унимался Ковальски.
Опять промашка. Даниэль покачал головой и спрятал бумажник.
— Кокаин? Об этом ты подумал?
Даниэль отвернулся от белых пакетиков, и глазам его снова предстало зеркальное изображение комнаты. Двое наркодельцов с весами, он сам посередине, Келлер в углу.
Однако кое-что по сравнению с предыдущей картиной изменилось: теперь Келлер держал в руке большой охотничий нож. Держал как-то вяло, отнюдь не угрожающе. Может, нож у него и был все это время, а Даниэль просто не замечал.
Ковальски вновь водрузил очки на нос, положил бумажку обратно на весы и с величайшей сосредоточенностью стал сыпать на нее порошок из пакета. Соколы так и заходились в своем вольере снаружи. Короткие хриплые крики, исполненные тревоги и отчаяния.
— Конечно же, существует вероятность, что однажды кто-нибудь да предложит тебе нечто вроде этого, — задумчиво проговорил Ковальски, открывая новый пакетик с застежкой. — Но я понятия не имею, сколько это стоит.
— Конечно, — выдавил Даниэль.
— И уж точно это будет не отсюда.
Ковальски строго и серьезно, словно старый учитель, взглянул на него поверх очков.
— Конечно-конечно, — повторил Даниэль.
Ему вдруг послышался смех. Или плач? Наверно, опять соколы заходятся. Вот только на этот раз звук как будто исходил не со стороны вольера. Наоборот, откуда-то изнутри дома, откуда-то справа, если быть точным. Совсем близко, но все равно приглушенно. Он даже мог бы поклясться, что из-за зеркала, хотя, конечно же, это было невозможно.
Взгляд Даниэля заметался по комнате. На стене он заметил пятнышки, как будто на нее брызнула какая-то темная жидкость да так и засохла.
— Мне нужно идти. Извините, — прошептал он и двинулся к двери.
Мужчины за столом молча провожали его взглядами. Медленно и чрезвычайно осторожно он прошел мимо Адриана Келлера, подобно картонной фигуре неподвижно стоявшего с ножом. Даниэль покосился на короткое и широкое лезвие, буквально не чуя под собой ног. Все казалось таким нереальным.
А потом замер как вкопанный. Снаружи раздался крик, ничего подобного которому ему в жизни слышать не доводилось. Исполненный тоски вопль, душераздирающий и очень высокий, как будто издаваемый совсем маленьким существом.
— Ребенок! — ахнул Даниэль. Он повернулся к троице в комнате. — Это кричал ребенок!
А те таращились на него, совершенно не изменившись в лице. Да не может быть, чтобы они не слышали крика. Глаза Адриана Келлера сверкали над его широкими скулами подобно маленьким сизым лампочкам.
Даниэль бросился к двери и выскочил наружу. Плач сменился на жалобный вой. Где же ребенок?
В подлеске возле дома раскачивалась ветка, осыпаясь дождем пожелтевших листьев.
Даниэль зачарованно уставился на болтающееся и извивающееся среди листвы тельце. Заяц. Попавшийся в одну из удушающих ловушек Адриана Келлера.
Из дома вышел сокольник, все так же держа в руке нож. Совершенно невозмутимо, словно с самого начала и собирался проделать это, он срезал зайца с ветки.
Затем Келлер прошел к соколиной клетке, отпер сетчатую дверь и так и оставил ее нараспашку. Соколы и не подумали слетать с голых сучьев. Так и сидели нахохлившись, подергивая головами.
Резким броском Келлер запустил зайца над двором. Птицы мгновенно вырвались из вольера, набросились на жертву и тут же принялись рвать ее на части. Парочка птиц, однако, довольствовалась наблюдением за остальными с крыши клетки. Наверно, именно эти-то и наелись до отвала голубями на завтрак.
Келлер стоял неподвижно, наблюдая за пиршеством соколов.
— Всего лишь заяц, — сказал самому себе Даниэль и взялся за велосипед. Его по-прежнему трясло, ноги были как ватные. Сокольник меж тем совершенно не обращал на него внимания.
Съехав на грунтовку, Даниэль достал мобильник и снова попытался связаться с Максом.
И снова ответа не последовало. Вот только ему показалось, что где-то поблизости тихо зазвучала мелодия. Внутри дома. Или на его участке. И гудки в его телефоне прекратились одновременно с ней. Даниэль снова нажал вызов, прижал мобильник к груди, чтобы заглушить его, и прислушался к отдаленной музыке, раздавшейся сразу после набора номера. Хоть она и была очень тихой, он все-таки узнал ее — квинтет «Форель» Шуберта.
Итак, мобильник Макса действительно где-то в пределах слышимости. Вот только по какой-то причине он не отвечает.
Даниэль отправил сообщение: «Не застал тебя у Келлера. Возвращаюсь в коттедж».
Характерный звук приема текстового сообщения раздался гораздо четче музыки Шуберта. Теперь он даже мог сказать, откуда шел звук — не из дома, но из леса.
Вместо того чтобы возвращаться к себе в коттедж, Даниэль припрятал велосипед в канаве, прошел назад по грунтовке и юркнул в лес.
— Макс? — встревоженно позвал он брата.
Меж деревьями приходилось пробираться медленно и с чрезвычайной осторожностью, постоянно поглядывая под ноги. Идти здесь было действительно опасно, из-за всех этих силков и капканов Келлера.
В небе над лесом тенями скользили соколы. Один из них спикировал к деревьям, исчез среди шуршащей листвы, словно бы окунувшись в зелень, и затем снова взмыл вверх.
Даниэль остановился, огляделся и снова позвал брата.
В ответ только и слышались что шорох ветра да отрывистые неестественные выкрики соколов, кружащих над деревьями. Теперь они были прямо над ним. Задрав голову, Даниэль вгляделся в листву, куда пикировали птицы.
И почти сразу же понял, что их там интересовало. Высоко над ним, скрытое куполом из листьев, покачивалось тело мужчины в клетчатой рубашке и джинсах.
Кто бы там ни висел, он, несомненно, совершил ту же ошибку, что и заяц.
С колотящимся сердцем Даниэль подкрался поближе, внимательно осматривая землю, прежде чем поставить ногу. Добравшись до дерева, он снова задрал голову вверх, пытаясь рассмотреть черты угодившего в ловушку человека. Вот только на месте лица у того лишь темнело голое мясо. Невозможно было даже предположить, как несчастный выглядел при жизни.