– Если бы он ее уронил, она упала бы на клумбу, однако склянка оказалась почти в дальнем конце лужайки. А теперь, если вы не заняты, присядем здесь, подальше от дома, и вы расскажете мне все, что знаете.
Найджел рассказал Блаунту о признании Лины и ночной вылазке Фила на крышу.
– Фил сообразительный ребенок. Он вбил себе в голову, что пузырек доказывает вину Феликса, а по словам Джорджии, он на Феликса не надышится. Когда Филу пришлось признаться мне, что он спрятал склянку, ему ничего не оставалось, как сбросить ее с крыши и попытаться задержать меня наверху, пока жидкость впитается в землю. Весьма умно для его возраста. Как многие одинокие дети, он способен на самую горячую преданность, и в то же время он не доверяет чужакам. Мальчик не поверил моим словам, что склянка не навредит Феликсу. Вероятно, он думает, что именно Феликс отравил его отца, и тем не менее готов его защищать.
– Что ж, звучит правдоподобно. Отважный мальчуган. И как только он не побоялся влезть на крышу, не важно, с веревкой или без! Ненавижу высоту, у меня от нее кружится голова…
– Кружится голова! – воскликнул Найджел, сверкнув глазами. – Я знал, что рано или поздно вспомню. Наконец-то!
– О чем вы?
– Смотрите, Джордж Рэттери испугался подойти к краю карьера, а сам штурмовал Альпы!
– Это загадка?
– Нет, разгадка. По крайней мере зацепка. А теперь помолчите, пока дядюшка Найджел раскинет мозгами. Помните, Феликс Кернс написал в дневнике, что хотел столкнуть Джорджа Рэттери с обрыва, но тот побоялся подойти к краю, сославшись на головокружение?
– Отлично помню.
– Так вот, на чердаке я спросил Фила, как он нашел место для тайника. Он ответил, что отец однажды залез на крышу, чтобы достать закатившийся теннисный мячик. И добавил, что раньше тот занимался скалолазанием.
Губы Блаунта растянулись в тонкую линию, глаза недобро сверкнули.
– Выходит, Феликс Кернс солгал?
– Но зачем ему лгать?
– Именно этот вопрос я надеюсь задать ему самому.
– Но мотив? Дневник не предназначался для чужих глаз. Зачем огород городить?
– Вы же не станете отрицать, что Феликс Кернс солгал, мистер Стрейнджуэйс? Рэттери не боялся высоты.
– Допустим, не боялся. Почему вы обвиняете во лжи Феликса?
– Потому что он написал об этом в дневнике! Черным по белому!
– А я считаю, что солгал не он, а Рэттери.
Блаунт выпучил глаза. В это мгновение он напоминал респектабельного банкира, которому сообщили, что управляющий Банка Англии Монтегю Норман попался на подделке балансового отчета.
– Должно быть, вы шутите, мистер Стрейнджуэйс?
– И не думаю, старший инспектор Блаунт. Я исхожу из того, что Рэттери заподозрил Феликса и сообщил о своих подозрениях третьему лицу, и именно этот третий убил его, подставив Феликса. Представьте, что в день, когда они отправились на пикник, в голову Рэттери уже закрались смутные подозрения. Он мог знать о карьере – обычно люди выбирают для пикников одно и то же место. Феликс подозвал Джорджа к краю, но что-то в его голосе или поведении насторожило Джорджа, и подозрение переросло в уверенность. А могло быть и так: Джордж ничего не знал про обрыв, пока Феликс весьма неосторожно не упомянул о нем. Джордж не стал объявлять о своих подозрениях, у него не было доказательств. Он решил притворяться, пока Феликс так или иначе не выдаст своих намерений. Ему пришлось придумать объяснение, которое показалось бы Феликсу правдоподобным. Головокружение, боязнь высоты – первое, что пришло в голову бывалому скалолазу.
После продолжительного молчания Блаунт сказал:
– Не стану отрицать, убедительно, однако паутина, которую вы так искусно сплели, не выдерживает веса воды.
– Возможно, потому, что предназначена для другого? – парировал Найджел. – Ее дело ловить мух, и если бы вы почаще отрывались от изучения пятен крови и содержимого пивных кружек и посвящали свое время наблюдениям за природой, вы бы это знали.
– И какая же муха угодила в вашу паутину? – скептически заметил Блаунт.
– Я исхожу из того, что был некто третий, посвященный в планы Кернса. Предположим, Джордж решил доверить свои подозрения кому-то еще. Кого бы он выбрал?
– Я не гадалка.
– Я не прошу вас гадать, просто используйте механизм, что спрятан под вашим упрямым лбом!
– Ну, жене бы он не открылся: судя по всему, ее он презирал. Лине тоже – если верить Карфаксу, они с ней были на ножах. Он мог сказать самому Карфаксу, однако, вероятнее всего, Джордж открыл бы тайну матери.
– Вы кое-кого забыли, – заметил Найджел мстительно.
– Кого? Вы же не про малыша Фила?
– Нет. А как насчет Роды Карфакс? Они с Джорджем…
– Миссис Карфакс? Не морочьте мне голову. Зачем ей убивать Рэттери? Да и ее муж утверждает, что Рода никогда не заходила в мастерскую – откуда тогда она взяла яд?
– С какой стати я должен доверять ее мужу?
– У меня есть доказательства. Конечно, она могла пробраться в мастерскую под покровом ночи, но, видите ли, у Роды Карфакс есть алиби на субботний вечер.
– Порой я думаю, что вы и впрямь неплохо справляетесь со своим делом. По крайней мере, проверили алиби Роды.
– Это часть обычной процедуры расследования, – ответил Блаунт удивленно.
– Я понимаю. Нет, Рода вне подозрений. Вы правы, скорее всего Джорджа отравила старая миссис Рэттери.
– Этого я не говорил, – твердо произнес Блаунт. – Скорее всего убийца Феликс Кернс. Я всего лишь предполагал…
– Принимается. Ваш протест удовлетворен. И все же давайте поговорим об Этель Рэттери. Вы читали дневник Кернса. Что скажете о ее возможном мотиве?
Инспектор Блаунт удобно раскинулся в кресле, вытащил трубку, но раскуривать не стал, а принялся задумчиво водить ею по гладко выбритой щеке.
– Старая леди весьма печется о чести семейства. Если верить дневнику Кернса, она заявила, что можно оправдать убийство из соображений чести. По словам Кернса, она говорила внуку, что честь семьи превыше всего. Однако едва ли это может служить доказательством.
– Само по себе нет, но у нее была превосходная возможность – пока Феликс и Джордж были на реке, в доме оставались она и Вайолетт. К тому же миссис Рэттери знала об интрижке Джорджа и Роды.
– Не вижу связи.
– Нам известно, что она потребовала, чтобы Карфакс унял Роду и не допустил скандала. И была весьма рассержена, когда тот заявил, что готов дать Роде развод. Допустим, это была ее последняя попытка закончить дело миром, и старая леди решила, что лучше убить Джорджа, чем позволить скандалу опорочить незапятнанную репутацию семьи. Она умоляла сына порвать с Родой, она умоляла Карфакса вмешаться – они не послушались. Оставался стрихнин.
– Признаться, я и сам об этом думал, однако у вашей теории есть два существенных изъяна…
– А именно?
– Обычно матери не убивают сыновей ради семейной чести. Даже думать о таком не хочу.
– Обычно не убивают, тем не менее Этель Рэттери – дама суровой закалки, настоящая патрицианка, к тому же явно не в себе. Она помешана на власти, превыше всего ставит семейную честь и, будучи праведной викторианкой, считает скандал на сексуальной почве высшим позором. Вот вам три предпосылки для убийства. А второй изъян?
– Второй изъян – ваше предположение, что Джордж якобы рассказал матери о дневнике. Вы считаете, что отравление было запасным вариантом на случай, если Кернсу не удастся утопить Рэттери. Если бы решение отравить сына зависело от успеха переговоров с Карфаксом, миссис Рэттери поговорила бы с ним раньше. Допустим, Карфакс согласился бы унять Роду, а Кернс все равно утопил бы Джорджа. Не сходится.
– Вы смешали две моих версии в кучу. Я предположил, что миссис Рэттери, равно как и Джордж, знали о плане Феликса из его дневника. Полагаю, Джордж сказал матери, что притворится несведущим, чтобы окончательно вывести Феликса на чистую воду, а в критический момент откроет карты, заявив, что отослал его дневник поверенному. Джордж не позволил бы себя утопить. Его мать об этом знала и строила собственные планы.
– Звучит правдоподобно. Однако как странно! Миссис Рэттери, Вайолетт Рэттери, Карфакс и Кернс имели возможность и мотив для убийства Джорджа Рэттери. И кстати, мисс Лоусон тоже, хотя с мотивом у нее сложнее. Самое удивительное, что ни у одного из них нет алиби, а ничто на свете так не греет душу старому инспектору, как надежное алиби!
– А Рода Карфакс?
– У нее алиби слишком надежное. С половины одиннадцатого до шести играла на теннисном турнире в Челтнеме, затем ужинала с друзьями в «Оленьем роге», домой вернулась после девяти. Конечно, мы еще проверяем ее показания, но крайне маловероятно, что у нее была возможность незаметно улизнуть с соревнований.
– Видимо, Роду придется исключить из числа подозреваемых. Итак, куда мы двинемся дальше?
– Я намерен снова допросить миссис Рэттери. Я шел к ней, когда вы чуть не убили меня той бутылкой.
– Позволите пойти с вами?
– Только уговор – допрос веду я.
Глава 12
До сих пор Найджелу не выпадало случая хорошенько разглядеть мать Джорджа. Во время прошлого бурного объяснения в будуаре Вайолетт им было не до того. Теперь миссис Рэттери стояла посредине комнаты, протягивая ему руку, и больше всего походила на модель для статуи ангела смерти. На суровом лице застыло выражение приличествующей случаю скорби, но казалось, что она не ощущает ни горя, ни сожалений, ни жалости, ни страха. Не модель для статуи, а сама статуя. А внутри у нее, подумал Найджел, холодное каменное сердце. Касаясь руки старой леди, он мельком заметил большую волосатую родинку на предплечье. Отвратительное зрелище, но хотя бы что-то человеческое.
Кивнув посетителям, миссис Рэттери прошествовала к креслу. Иллюзия вмиг рассеялась: мужчины увидели не ангела смерти и не столп черной соли, а всего лишь неуклюжую старуху с очень короткими ногами. Ее первые слова заставили Найджела вздрогнуть. Выпрямившись в кресле с высокой спинкой и сложив руки на коленях, она обратилась к Блаунту: