– Куда ты вчера пропала? – спросила я.
Она выдохнула струйку пара. Он пах имбирными пряниками. Мы смотрели, как он тает в воздухе.
– Мне вообще не стоило идти. Нет, ты не подумай, Лекс, я тебя ни в чем не виню. Но лучше бы я осталась дома, как и хотела.
«Она знает, что мы с Кассом целовались», – с ужасом подумала я. Вот сейчас она скажет мне об этом, обвинит, что я увела у нее парня, а потом еще и Джону сообщит, и тогда вообще все кончится, не начавшись.
– Что случилось? Тебе плохо?
Она глубоко затянулась вейпом.
– Мне кажется, Касс хочет меня бросить.
– Почему ты так думаешь?
– Мы с ним поговорили на вечеринке.
То есть до того, как мы целовались. Значит, я тут ни при чем.
– Он сказал, что меня не приглашали, и мне не следовало приходить, – призналась Керис. – И что ему кажется, будто я за ним шпионю. Сказал, что обычно после поступления в университет люди расстаются с теми, с кем встречались в школе, потому что это все детские шалости и надо двигаться дальше. – Она вытерла глаза. – Думаешь, он нашел другую?
– Не знаю. – Я рассматривала дома на противоположной стороне улицы и думала о том, что в них живут самые обычные люди, которым до нас нет никакого дела.
– Ты можешь как-то это выяснить?
Я обхватила колени руками и положила на них голову.
– Мы с ним обычно такое не обсуждаем, так что он сразу догадается.
– Ладно, не парься, сами разберемся. – Она несколько раз затянулась вейпом. Пахло Рождеством. – Лекс, ты сама-то как? Чего лицо прячешь?
– Похмелье.
– Хочешь кофе?
Я согласилась, но потому лишь, что не знала, как быть дальше. Мы с Керис пошли на кухню. Оказалось, что там ее папа, и мне стало еще хуже, потому что он улыбнулся мне и спросил:
– Так-так, и кто к нам пожаловал?
– Это Лекс, – ответила Керис. – Сестра Касса.
– Я ему не сестра, – поправила я.
– Сводная, – пояснила Керис.
«И даже не сводная», – подумала я, но вслух не сказала, чтобы не показаться глупой.
Папа Керис пожал мне руку.
– Что ж, все равно рад с вами познакомиться. Чем же вас угостить, леди?
– Я сварю кофе, – сказала Керис. – У Лекс болит голова, а мне нужен кофеин.
– Я только что сварил, возьмите мой, – предложил ее отец.
– Не надо.
– Берите-берите. Вам нужнее. – Он легонько ущипнул дочь за кончик носа, а она рассмеялась. – Подогреть вам молоко? Соевое, миндальное? А может, обычное коровье – прощай, здоровье?
Мне не хотелось выбирать, поэтому я ответила, что буду то же, что и Керис.
– Миндальное, – попросила та. – Полезнее для мозгов.
– Твои мозги и так в полном порядке. – Отец Керис подмигнул мне и налил в кастрюльку молока. Мы уселись на табуреты за высоким столом.
– Жаль мне нынешнюю молодежь, – признался он. – Когда я учился в школе, нас так не грузили экзаменами. Теперь в университет просто так и не поступишь, конкуренция о-го-го какая. Всем подавай высокие оценки, правда?
– Не знаю, – ответила я.
– Зато я знаю, – вставила Керис. – Ничего, прорвемся.
Отец нежно ей улыбнулся.
– Даже не сомневаюсь, дочь, с твоим-то усердием. Но если не поступишь – ничего страшного. Ты ведь это знаешь, да?
Керис улыбнулась ему в ответ и сразу как-то успокоилась. Я смотрела на них обоих и чувствовала себя невидимкой.
– Ну а ты, Лекс, – спросил он, – ставишь перед собой большие цели?
Я пожала плечами. Единственной моей целью было увести Касса у Керис, так что я лишь стиснула зубы.
– Держишься ты уверенно, – заметил отец, – так и надо. Молодец.
Больше он ни о чем не спрашивал: налил нам кофе. Керис рассказала, что намерена сегодня заняться. Отец посоветовал ей обязательно делать передышки и предложил заниматься в его кабинете, потому что он где-то читал, что по фэн-шуй учить уроки там, где спишь, не очень-то хорошо.
Я снова почувствовала себя так, словно меня там и нет, и, чтобы напомнить о себе, попросила Керис вернуть мне одежду. Та принесла, и я отправилась переодеваться в ванную. Закрыла дверь на задвижку, опустилась на стульчак и уронила голову на руки. Какое же я чудовище. Надо позвонить Кассу и сказать, что между нами все кончено. Ему будет лучше с Керис. Она хороший человек и достойна всего самого лучшего.
Однако чем дольше я там сидела, тем меньше меня мучило чувство вины. Керис все любят, она выглядит как фотомодель. Круглая отличница, отец ее обожает, балует. Вот и хватит с нее.
Я переоделась в свое, проверила телефон. От Касса ничего. Пропущенный от Джона.
Атмосфера на кухне изменилась. Отца Керис там уже не было; может, он велел ей выгнать меня, но Керис со мной почти не разговаривала и лишь пила кофе большими глотками. Я попросила показать план подготовки к экзаменам, и она открыла его в телефоне. Она собиралась сдавать английский, испанский и историю. Ну надо же.
– Ты такая умная, – сказала я и подумала: похоже, я заискиваю перед ней, говорю комплименты потому лишь, что целовалась с ее парнем.
– Не умней тебя, – ответила Керис. – Просто занимаюсь больше.
– Я бы никогда не смогла написать сочинение.
Мы прошлись по ее плану. Он был весь в разноцветных пометках. Даже синего было два разных оттенка.
– На самом деле все не так страшно, – уверенно заявила Керис. – А когда мне становится страшно, я успокаиваю себя тем, что в один прекрасный день все закончится.
– А потом что?
– А потом, – ответила Керис, – я поступлю в университет и буду жить дальше как взрослая.
Это она о Кассе. Я поблагодарила ее за кофе и надела куртку.
– Ты увидишься с братом до его отъезда?
Я-то к ней пришла, надеясь узнать, где он, а она сама не в курсе.
– Он обещал прийти на ужин, – ответила я, не глядя на Керис.
– Не подумай, что я на тебя давлю, но если вдруг узнаешь, что он мне изменяет, то скажи, ладно?
14
Они ждали меня в гостиной.
– Сядь, Александра, – велел Джон.
Я напомнила себе, что мне уже не пять лет, а все пятнадцать. И что мама мне родная, а Джон – чужой и не имеет права указывать. Но все-таки села.
– Где ты была ночью? – спросил он.
– У Джамили.
– Ответ неверный. Попробуй еще раз.
Он казался воплощенным обвинением: презрительно прищурил глаза, поджал губы, скрестил руки на груди.
– Ты же разговаривал с ее мамой, помнишь?
– Я разговаривал с женщиной, которая назвалась ее мамой. Но когда ты несколько часов не отвечала на сообщения, а потом прислала эсэмэску, что не придешь ночевать, твоя мама позвонила Джамиле домой по городскому, и женщина, которая взяла трубку – настоящая мать Джамили, я так полагаю, – ответила, что много лет тебя не видела и совершенно точно вчера мне не звонила.
– Мам, а ты номером не ошиблась?
Она грустно покачала головой.
– Не надо, Лекси… Только хуже будет.
– В твоих же интересах сказать правду. Наш разговор сложится гораздо лучше, если ты признаешься, как все было на самом деле, – добавил Джон.
Я смотрела на него, кровь стучала у меня в висках. Я понятия не имела, что ему известно. Знает ли он, что я ночевала у Касса? Что мы целовались?
– Ты хоть представляешь, как твоей маме было стыдно признаваться чужой тетке, что она не знает, где ты? – не унимался Джон. – Мать Джамили предложила уточнить у дочери. Твоя мама спросила у нее, не знает ли она, где Лекси, и знаешь, что ответила Джамиля?
Я покачала головой.
– Что она сто лет с тобой не общалась, не знает, с кем ты дружишь, и понятия не имеет, где ты можешь быть. Догадываешься, как испугалась твоя мать?
Я посмотрела на нее. Она сидела, прикусив губу, и понуро рассматривала свои туфли, словно заново переживала вчерашние волнения.
– Тогда я позвонил Кассу, – продолжал Джон. – Думал, может, он в курсе, где ты, но он не взял трубку. Мы не знали, к кому еще обратиться. Твоя мать позвонила Мерьем, спросила, не видел ли Бен тебя, он тебя тоже не видел. Мы звонили и Керис, но та тоже не ответила. Твоя бедная мать оставляла всем отчаянные сообщения, спрашивала меня, не обратиться ли в полицию, и тут мне позвонили. Угадай, кто?
Может, Керис не выдержала напора? Или Бен решил обеспечить мне алиби?
– Бывшая жена, с которой мы шесть лет не общались.
– Тебе звонила Софи?
Мама вздрогнула при звуках этого имени. Раньше, когда Джон возвращался домой, к Софи, мама говорила, что задыхается.
– А, так она теперь для тебя Софи? – удивился Джон. – Вы, значит, подружились?
Получается, что нет, раз она ему позвонила. Почему она так поступила? Зачем меня подставила?
– У тебя есть последняя возможность сказать нам всю правду, – произнес Джон. – Итак?
Я набрала в грудь воздуху, чтобы голос не дрожал.
– Простите меня, пожалуйста, мне не стоило врать про Джамилю. Но мне правда после школы стало плохо, я шла домой, встретила Касса, он позвал меня к себе, а потом мне стало хуже, я подумала, вы будете ругаться, если узнаете, что я у Софи…
– Хватит врать! – Джон хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Ты понятия не имеешь, как это унизительно, когда тебе звонит бывшая жена и сообщает, что ты заявилась к ней в дом пьяная. Ох уж она и порезвилась: дескать, как это так, почему я не могу найти к тебе подход? Почему не уделяю девочке внимания, подростки ведь такие ранимые! – Он ткнул в меня пальцем. – Ты выставила меня дураком, Александра Робинсон.
– Мне нужно в туалет, – ответила я.
– Я еще не закончил, – возразил Джон, – так что терпи. Ты должна знать, что мы с твоей матерью кое-что узнавали…
– Я в курсе. Ты хочешь показать меня своему приятелю-доктору.
Его глаза удивленно блеснули.
– Я смотрю, Касс тебе все рассказал. Ну так вот: Дерек Лиман не просто доктор. Он – наш шанс на новую жизнь. Нам с твоей мамой было очень полезно пообщаться с человеком, у которого за плечами многолетний опыт работы и который понимает, с чем нам приходится иметь дело.
– Ты с ним встречалась? – Я перевела взгляд на маму.