– Может, у тебя месячные? – не унималась мама.
– Не стыдно при мне говорить о таком? – спросил Джон.
– Пожалуйста, не надо меня больше обсуждать, – прошептала я. – Нет, у меня не месячные. Да, я ужасно выгляжу. Я всегда выгляжу неважно. Я иду к себе. Увидимся позже.
– Вот и прекрасно, – крикнул мне вслед Джон. – И чтобы села заниматься.
Керис прислала письмо. Не удалось ли мне разузнать, почему Касс ее бросил? Я ответила, что ничего не знаю – просто он идиот и недостоин ее. Я уже поняла, что в их разрыве, в сущности, моей вины считай что и не было. Касс постарался: морочил Керис голову, а сам в это время флиртовал с манчестерскими красотками. И все равно меня мучила совесть. Керис прислала мне плачущий смайлик и попросила поделиться с ней злостью. Я ничего не ответила. Меня охватила небывалая вялость и сонливость.
Написал мне и Бен – куда я пропала? Предлагал добавить меня в список авторов его проекта по массовым коммуникациям. А то его надо сдать сегодня. И за это меня тоже мучила совесть. Я без спроса пробралась в комнату Бена, сфотографировала его план подготовки. Я палец о палец не ударила, чтобы сделать эту работу, а Бен готов поделиться со мной своей. Его доброта устыдила меня. И все равно я ему не ответила.
Вернулась из школы Айрис, заглянула ко мне. Принесла мне в подарок свои книжки и игрушки.
– Я дарю тебе моего игрушечного слоника, – сказала сестренка.
– Лучше обними меня, Айрис, а больше мне ничего и не надо.
Она забралась под одеяло рядом со мной, обхватила худенькими ручками меня за шею, осыпала поцелуями.
– Не плачь, – утешала меня Айрис, – почему ты плачешь?
– Мне грустно.
Она вытерла пальчиками мои слезы, положила мне ладонь на лоб, словно проверяя температуру.
– Я так хочу, чтобы ты снова радовалась, – сказала она.
– Постараюсь.
– Если я обниму тебя крепко-крепко, ты обрадуешься?
«Да», – ответила я, мне и самой хотелось в это верить, но увы. Я чувствовала себя слабой. И отчего-то нервничала, как будто вот-вот случится что-то страшное.
– Я тебя люблю, – призналась Айрис.
Я кивнула. Я это знала. Я тоже ее любила. Она – единственное, что у меня осталось хорошего.
Айрис пела мне песенки, рассказывала, как провела день. Меня ее болтовня хоть как-то отвлекала. Сестра сообщила, что у нее появились новые планы на свадьбу.
– Я переоденусь в мальчика, – сказала она.
– Это еще зачем?
Она пожала плечами и сунула в рот большой палец. Может, считала, что мальчикам больше везет?
Пришел Джон, встал на пороге и велел Айрис оставить меня в покое, раз я больна.
– Она не больна, ей грустно, – возразила Айрис.
– Все равно она может тебя заразить. Ну-ка выходи.
Айрис покрыла мое лицо поцелуями, точно уезжала на несколько месяцев.
– А я не боюсь, что она меня заразит, – выкрикнула она, но Джон подхватил ее и унес прочь.
На шум заглянула мама.
– Я хочу кое о чем тебя спросить, – сказала она.
Я приподнялась на локте и посмотрела на нее. Неужели о Кассе? Может, он ей звонил и рассказал, что я выкинула.
Мама опустилась на пол возле кровати.
– Не могла бы ты отвести меня к алтарю?
– Почему я?
– Если бы папа был жив, он бы сам это сделал, а так… Ну так что? Ты согласна?
Я решила, что она шутит. Ведь это же я советовала ей выгнать Джона. Я называла его садистом.
– Пусть лучше Касс.
– Джон попросил Касса быть его шафером.
– А Джон знает, что ты хочешь, чтобы я вела тебя к алтарю?
– Пока нет. – Она покачала головой.
– А если я облажаюсь?
– Не облажаешься.
– Или откажусь отдать тебя ему.
– Не откажешься. – Мама улыбнулась.
Я обещала подумать. Мама поблагодарила и на прощанье послала мне воздушный поцелуй. Я отвернулась к глухой стене, укрылась с головой одеялом. Я пыталась не думать о Кассе, который будет выглядеть шикарно в костюме шафера, – а рядом я, одетая не пойми как (кстати, что мне надеть? смокинг? старомодный костюм-тройку?), в роли отца невесты, убитая горем. Я тогда ляпнула Кассу, мол, если хочешь, приезжай с девушкой, а со мной даже заговаривать не смей. И зачем я только это сказала? Я так по нему скучала, что ныли кости. Утешали только воспоминания о том, как страстно он меня целовал. О том, как темнели его кудри, когда я запускала в них пальцы. О том, как он разделся при мне до трусов. Это ведь что-нибудь да значит? Это же любовь?
В ту ночь я спала в его пальто. Надела поверх пижамы, застегнула и дышала его запахом.
33
А через два дня Касс прислал совсем другое письмо.
«Я часто поступаю скверно, совсем как отец. Например, играю в горячо-холодно. И не только с девушками, но и с друзьями. Теперь-то я это понял. Надо что-то с этим делать. Прости, что причинил тебе боль, Лекси. Я заслужил твою злость».
– Я на тебя не злюсь, – прошептала я.
Я написала несколько черновиков ответа. В одном просила прощения за то, что погорячилась. В другом предлагала встретиться перед свадьбой и все обсудить. И в каждом черновике признавалась, что скучаю по нему, что страдаю из-за нашей размолвки, что люблю его.
В одном из вариантов я даже написала: «Пожалуйста, скажи, что ты тоже любишь меня».
И тут поняла, что ни один из них не отправлю. И дала себе клятву. Поклялась жизнью Айрис, чтобы уж точно не нарушить обет. А клятва была такая: «Никогда не выпрашивай любовь».
Моя любовь к Кассу была роковой.
С самого начала.
Он это понимал. И играл со мной.
Может, сам того не осознавая. Может, он вовсе этого не хотел. В конце концов, он же сын Джона, так что, может, ему это перешло по наследству. Но я не допущу, чтобы мамина слабость передалась мне.
Однако, несмотря на клятву, я все равно надеялась, что Касс напишет. Я то и дело проверяла входящие сообщения, следила за ним на «Фейсбуке». Просила Айрис позвонить ему с маминого телефона, чтобы хоть голос его услышать. Сгорая от страсти, слушала, как он произносит: сейчас я не могу ответить на звонок, пожалуйста, оставьте сообщение. Мне казалось, что он говорит это лично мне.
– У тебя сердце бьется громко, – заметила Айрис.
– Повесь трубку, – велела я. – И больше не соглашайся на такое, как бы я тебя ни умоляла.
Айрис бросила на меня печальный взгляд.
– Может, тебе лучше не носить его пальто?
Я чувствовала себя пустой, как безлюдный вокзал или чашка, в которой не осталось ни капли. Я что-то ела, но в основном для того, чтобы мне не выносили мозг. Садилась со всеми за стол, вежливо слушала, кивала в нужных местах. Дважды в день принимала лекарство. Но мысли мои витали далеко.
Керис написала: «Объявился Касс. Наврал с три короба о том, почему столько времени молчал, а потом порвал со мной эсэмэской! Типа, ему нужно «найти себя». Я ему ответила, что он самовлюбленный козел!»
Похоже, она сумела разозлиться и без моей помощи. Я поздравила ее в ответ, Керис написала, что все это благодаря мне. «Я приклеила бумажку с твоими словами у себя над столом и постоянно на них смотрела». Она имела в виду мой совет обязательно заглянуть в потайную комнату, когда тебе запрещают туда заходить. Керис восприняла его в переносном смысле, и он ее вдохновил. «Я перед тобой в долгу, – написала она. – Ты моя ролевая модель».
Я ответила, что она отблагодарит меня с лихвой, если поможет написать речь отца невесты, потому что я понятия не имею, о чем нужно говорить. Керис предложила начать с того, что все мужики сволочи.
Айрис на меня рассердилась. Перестала гладить по голове, говорить, как сильно любит; теперь, застав в постели, стаскивала с меня одеяло, велела встать, сесть за уроки или устроить что-нибудь этакое, потому что так нельзя и ей это все надоело.
– Ну и пусть. – Я натягивала одеяло обратно.
– Ничего не пусть. – Айрис складывала руки на груди, притопывала ножкой. – Если ты не хочешь, придется мне самой хулиганить.
– Не надо, Айрис. Я не хочу, чтобы тебя наказали.
– Это мы еще посмотрим. – Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Через пять минут вернулась в джинсовом комбинезоне и полосатой футболке.
– Я так пойду на свадьбу, – пояснила сестренка. – Буду пиратом.
– Ты наденешь розовое кружевное платье. И я тоже.
Она скорчила рожицу и убежала показывать наряд родителям. Сперва до меня донесся смех, потом Джон сказал:
– Не смеши меня, Айрис. Иди отсюда со своими глупостями.
Я не расслышала, что именно она ответила, но ругательство разобрала; дальше в коридоре раздался топот и окрик Джона:
– Вернись сейчас же!
Айрис со смехом запрыгнула ко мне на кровать и забралась под одеяло.
В комнату ворвался Джон.
– А ну вылезай.
Но Айрис лишь спряталась глубже и схватилась за мои ноги.
Тогда Джон сдернул с нас одеяло, опустился на корточки рядом с кроватью и сжал лицо Айрис ладонями.
– Не смей на меня ругаться. Поняла? Это не смешно. Что на тебя нашло?
– Я хулиганка, – раскрасневшись, весело ответила Айрис.
– Хватит, – процедил Джон. – Иди к себе. – Подхватил под мышки и попытался поднять, но Айрис повисла у него на руках, и держать ее было тяжело.
– Оно того не стоит, – прошептала я, но едва ли она меня слышала. Айрис смеялась, цеплялась за дверной косяк, Джон тащил ее прочь.
– Ну все, юная леди, вы доигрались, – сказал он.
– Это мы еще посмотрим, старик!
Джон отнес Айрис в ее комнату и прочел ей нотацию. До меня долетели обрывки его бубнежа. Дескать, он не допустит, чтобы над ним смеялись, это неуважительно и подрывает его авторитет. И ругаться ей тоже нельзя. Или она хочет кончить, как ее сестра? Хочет заработать дурную репутацию?
– Прости меня, папочка, – извинилась Айрис. – Я буду хорошо себя вести, обещаю.
За неделю до свадьбы Касс прислал мне письмо.
«Лекс, – говорилось в нем, – я не буду шафером. И вообще не приеду на свадьбу. Отец наверняка психанет, а ты получишь за меня втык. Прости. Пишу из аэропорта: я решил воспользоваться твоим советом и поступать наперекор желаниям отца. Поэтому я уезжаю в путешествие (сначала в Индию). В деканате я все уладил, мама не против, а папе я отправил письмо. Если тебя это утешит, я буду ужасно по тебе скучать. Обещаю не пропадать. Купи уже телефон! С любовью, Касс».