е такого очень больно.
— Ну почему? — мягко возразила фея. — Совсем напротив. Любое колдовство можно победить, и ведьмовское, и наше. Это тоже непреложный закон. Каждое заклятие снимается при соблюдении определенных условий. Часы пробьют двенадцать, лягушачья шкурка сгорит в огне очага…
— А можете вы сказать, как отменить проклятие Даны? — подался вперед Итай.
Фея окинула его внимательным взглядом, потом посмотрела на меня.
— Не могу, — покачала головой она. — Но есть тот, кто сможет.
— Кто? — тут же спросил оман.
— Ведьма, которая это проклятие наложила.
— Значит, мы должны отыскать ведьму?
Последний вопрос Итай задал после непродолжительной напряженной паузы. Как я успела ему рассказать, предыдущие попытки найти колдунью успехом не увенчались, а ведь тогда ее искали по горячим следам!
— В этом я смогу помочь, — подбадривающе улыбнулась фея. — Сильных ведьм не так много, и по почерку мне не слишком сложно определить, кто именно приложил здесь руку. Зеленая Эдна, в этом не может быть никаких сомнений. Когда-то давно она училась в нашем университете. На другой кафедре, разумеется.
— И вы знаете, где ее найти? — снова приоткрывая тонкую щелку для лучика надежды, спросила я.
— Во всяком случае, где-то здесь должен быть ее адрес.
Фея по очереди выдвинула несколько ящиков, начала рыться в третьем из них и наконец, найдя нужную тетрадь, принялась переписывать информацию на чистый лист.
— Вот. Она живет в Мошаве. Небольшое селение, не деревня, но и не город. Добраться туда несложно: из Ирбира есть портал.
— Спасибо! — искренне сказала я, инстинктивно прижимая сложенную бумажку к груди, будто на ней был записан адрес не злой ведьмы, а прекрасного принца.
— Не за что, — доброжелательно откликнулась фея. — Это моя работа. Хотя, насколько я понимаю, за вами кое-кто уже присматривает.
Говоря это, она снова вгляделась в мое лицо тем самым странным образом, словно видела нечто, находящееся за мной или внутри меня.
Я повернулась к Итаю и уже собиралась ответить, что да, адон Брик оказывает мне просто невероятную поддержку, но Элрана предотвратила ошибку, уточнив:
— Кое-кто из нашей братии.
Я недоуменно нахмурила брови и хотела даже сказать преподавательнице, что она заблуждается, как вдруг догадка осенила меня, озарив, наподобие вспыхнувшей молнии, темные кусочки непонятной головоломки.
— Нищий! — воскликнула я.
Настала очередь Итая выразить своим видом недоумение.
— Нищий? — переспросила фея и рассмеялась. — Что ж, это вполне в его духе.
— А кто он на самом деле? — спросила я.
Элрана развела руками, давая понять, что правильную формулировку подобрать нелегко. Да и надо ли?
— Можете называть его ангелом-хранителем, — предложила она затем. — Или добрым феем. Как вам больше нравится.
Визит к Зеленой Эдне откладывать не стали: в Мошав отправились на следующий же день. Позволили себе лишь минимальную задержку, посвятив выигранное время подготовке ко встрече с профессиональной ведьмой. Такие колдуньи, конечно, не стреляют проклятиями, словно пулями из многозарядного пистолета, и все-таки минимально себя обезопасить — предосторожность не из лишних, о чем уже свидетельствовал мой собственный опыт.
Нужную улицу нашли практически сразу после того, как вышли из телепортационного зала Мошава. Поиск дома также не составил труда. А вот дальше удача перестала быть к нам благосклонна.
Открывшая дверь женщина, приблизительно ровесница Итая, совершенно не походившая ни на ведьму, ни на фею, поприветствовала нас вполне дружелюбно, хоть и не скрыла собственного удивления. Я сразу поняла — пусть только интуитивно, пока без объективных причин, — что мы не найдем здесь того, что ищем.
Мои опасения подтвердились чрезвычайно и до обидного быстро. Женщина, обитавшая теперь в этом доме, оказалась дальней родственницей Эдны. Кажется, троюродная племянница, словом, седьмая вода на киселе.
«А где же Зеленая Эдна?» — спросили мы.
«То есть как?! — нынешняя хозяйка всплеснула руками. — Она же умерла больше двух лет назад».
Именно тогда племянница сюда и вселилась. Родственников ближе у Эдны не оказалось.
А занимается ли колдовством сама собеседница?
Нет, какое там! Совсем не ее стихия. О волшебстве она даже и в теории почти ничего не знает, а промышляет тем, что шьет куртки и плащи. Безо всякой магии, зато красиво, и прочно, и от дождя спасает. Не хотим ли мы взглянуть?
В Ирбир мы возвратились значительно быстрее, чем собирались. Сели в самодвижущийся экипаж Итая, припаркованный вблизи телепортационного зала, и отправились домой.
Я сидела перед зеркалом — не полноценным трюмо (зачем мне такое в спальне?), а вертикально расположенным на стене овалом в темной раме — и плакала. Не то чтобы я упивалась рыданиями. Нет, слезы просто сами текли из глаз.
— Дана, перестань! — Итай расположился на самом краешке кровати, так он оказывался ближе всего к моему стулу. — Честное слово, ты же умная девушка! Что такое внешность, в конце-то концов? Ты часто видела, чтобы я подходил к зеркалу? По мне, так их вообще все можно повыкидывать. Мне интересны картины, а остальное побоку. Думаешь, я не знаю, как по-дурацки выгляжу со стороны, когда перепачкаюсь красками, а волосы на голове по ходу работы застынут, будто хохолок у попугая?
Я улыбнулась сквозь слезы, воспроизведя в памяти эту картину. До сих пор мне действительно казалось, что погружающийся в себя оман даже не подозревает о подобных вещах.
Но воспоминание о крушении всех надежд отпустило лишь ненадолго, и душу снова кольнул холод, а по лицу пробежала тень.
— Брось! — продолжил Итай, читавший сейчас мое лицо, как открытую книгу. — Ты умная, добрая, ты отличный архитектор. Все это в тысячу раз важнее симпатичной мордашки. Ну не вышло с ведьмой, так свет клином на ней не сошелся! У тебя есть то, что ценно по-настоящему. Этого никто не сможет отнять.
— Я все понимаю. — Пришлось приложить усилие и сделать несколько глубоких вздохов, чтобы голос не срывался от рыданий. — Я жила с этим много лет и на самом-то деле уже привыкла. И даже в зеркало обычно смотрюсь вполне спокойно. Просто… — Я прикусила губу и на всякий случай отвела взгляд в сторону, чтобы случайно не увидеть Итая и не сбиться. — Просто я думала, что если бы стала красивой… Ну, или не красивой, но просто… нормальной… То, может быть, ты смог бы посмотреть на меня не только как на друга.
Я замолчала, безумно боясь последствий собственной исповеди, и застыла, по-прежнему отвернувшись от омана. Но я сидела перед зеркалом, и потому достаточно оказалось чуть-чуть приподнять голову, чтобы увидеть отражение его лица. Красивого лица в глубине зеркальной картины, на первом плане которой фигурировало мое, уродливое. И если в моих глазах читалось лишь напряжение и испуг, то он… улыбался.
— Видишь ли, Дана, — проговорил тот, зазеркальный, Итай, но голос звучал у меня за спиной, — я очень хотел, чтобы с тебя спало проклятие, и ты стала красивой. Но я хотел этого не для себя, а для тебя. Мне это не нужно.
Я прикрыла глаза. Сердце остановилось. Губы почти скривились в горькой ухмылке, но замерли прежде, чем она успела оформиться до конца.
Все было ясно. Я не нужна ему никакая, даже если бы стала внезапно писаной красавицей. Может, случись такое на самом деле, все сложилось бы иначе, но этого уже не проверишь. Он все сказал совершенно внятно. Отличный архитектор. Идеальная ассистентка, внешность которой действительно не играет никакой роли. Как глупо было с моей стороны раскрываться! Ведь такой ответ был очевиден с самого начала.
Я начала краснеть, хотя увидеть этого не могла: взгляд, словно под огромной тяжестью, опустился в пол, и поднимать его, даже на зеркало, я больше была не в силах. А самым ужасным было то, что Итай продолжал говорить.
— Я знал, что для тебя это важно, поэтому разыскал при помощи своих связей фею и отвез тебя к ней. А потом отправился с тобой к ведьме. Но видишь ли, Дана, мне, по большому счету, все равно, как ты выглядишь.
Почему он продолжает говорить? Это, в конце концов, жестоко! Я все и без того поняла. Неужели ему это неясно? Я же не дура, я умная, он сам только что так сказал!
Я бы с радостью выскочила отсюда, убежала к себе в комнату, заперла изнутри дверь и спряталась… может быть, даже навсегда. Но вот беда: мы уже сидели в моей комнате. А Итай даже не думал о том, чтобы проявить деликатность и выйти самому. Ну почему художники такие эгоисты?!
— Буду откровенен: когда мы только познакомились, я обращал внимание на твое лицо. Оно играло определенную роль. А потом это перестало иметь значение.
Не выдержав, я вскочила на ноги и гневно сжала руки в кулаки. Он тоже поднялся и встал напротив меня.
— Все! Хватит! — рявкнула я, не удивляясь собственному приказному тону, а, напротив, в кои-то веки считая, что имею на него право. — Замолчи! Я не желаю слушать!
— Я хочу сказать, — Итай положил руки мне на плечи, не давая вывернуться, но в остальном продолжал говорить как ни в чем не бывало, — что ты очень наивна, если считаешь, будто я смотрю на тебя только как на друга.
«Ну конечно, еще и как на ассистента!» — хотела крикнуть я, но не крикнула, потому что в этот миг губы Итая плотно прижались к моим. Это остановило меня сразу по двум причинам. Во-первых, разговаривать в подобных обстоятельствах довольно затруднительно с чисто физической точки зрения. А во-вторых, что-то подсказывало мне, даже при всей моей неискушенности, что с ассистентами мужчины обыкновенно общаются несколько иначе.
По моим ощущениям, поцелуй длился головокружительно долго, но я не знаю, как было на самом деле. Итай по-прежнему держал меня за плечи, лишь слегка отстранился, вглядываясь в мои глаза, будто считывая реакцию. Все, чего мне сейчас хотелось, — это снова привлечь его к себе, но смущение пересилило прочие эмоции, и я опустила взгляд. Для этого пришлось отвернуться, в противном случае я бы пялилась в разрез его рубашки. Наверное, мои чувства были для омана открытой книгой. Не отпуская меня от себя, он задул трепетавшие на столике свечи. За окном давно успело стемн