– А кто тогда выл? – напомнила Полундра. – И в пруду его не только Серёга, но и тот пацан, Таранов, видел!
– Кстати, о Таранове. – Пашка включил айпад. – Нашёл я тут вашего плантатора. Действительно, бизнесмен из Москвы. Строительная фирма, делают коттеджи под ключ. Вполне приличный бизнес. Посмотрел я счета, налоговую историю, банковские все дела… Соня, ну что ты пугаешься, не трогал я его денег! Проглядел только… Всё в порядке, ничего «чёрного». Есть, конечно, кое-какие делишки, чтобы налогов поменьше платить, но ведь это же у всех… Удивительно другое. Зачем он купил землю в Сватееве?
– Завод строить! – напомнил Атаманов. – Тыщу раз ведь говорили!
– Серёга, он купил её пять лет назад! И первым делом – сразу же! – поставил забор вокруг церкви, которая и так никому не нужна! Вспомни, здесь почти не осталось местных жителей! В Сватееве – две старухи живы, здесь, в Островицах, – одна! Всё! А вокруг церкви – забор в полтора метра! Спрашивается – что сторожить?
Все изумлённо переглянулись. Затем Полундра убеждённо заявила:
– В церкви – партизанский клад!
– Угу… Золото и брильянты, – фыркнул Пашка. – Юлька, партизанами были обычные деревенские мужики! У них ценнее трофейной зажигалки сроду ничего не было! Что им было там складировать?
– Оружие? – предположил Атаманов. – Может, там этот… схрон? Блин, а вдруг там бомбы под полом закопаны?
– Атаман, кто в церкви оставляет бомбы?! – завопила Полундра. – Там же куча народу ходит! Бабки свечи ставят! Во время службы поп толстый с кадилом прыгает! Там бы всё взорвалось давно!
– Полундра! Церковь не действовала еще до войны! – заорал в ответ Серёга. – Значит, никакие попы там на снарядах не прыгали! Спокойно хоть ядерная бомба могла лежать!
– Зато был силосный склад! – упорствовала Юлька. – Если там свеклу разгружали и на пол бросали, всё бы взорвалось! И потом – дед Стаса сам партизанил! И о складе боеприпасов точно бы знал!
– А вдруг не знал? – Атаманову крайне понравилась возможность выкопать из-под пола церкви зенитную установку, и он упрямо продолжал гнуть свою линию. – Ему пятнадцать лет было! Взрослые мужики могли ему и не сказать!
– Могли бы! – вмешался Пашка. – Но эти мужики все до одного погибли в войну! Никого не осталось! И скажи тогда на милость, почему местный пацан про схрон не знал, а какой-то московский бизнесмен Таранов – знает?
Под напором Пашкиной несокрушимой логики Атаманов был вынужден сдаться.
– Вопрос второй. – Пашка деловито скролил данные в айпаде. – Человек покупает землю в деревне, распускает слухи о том, что собирается строить завод – и ничего не строит! Пять лет земля стоит пустая, никаких строительных работ! Даже техника не приехала!
– Техника как раз приезжала, – буркнул Атаманов. – И рабочие. Но Машка сказала – через месяц все уехали.
– Может, деньги кончились? – предположила Белка.
– Белка, Таранов – бизнесмен, и очень неплохой, судя по документам, – задумчиво сказал Пашка. – Дела делать он умеет, фирма его в Москве хорошо известна. Заказов очень много, вполне есть чем заняться. Ему на фиг не нужен никакой галошный завод в деревне Островицы! Начинать новый бизнес – это большая головная боль: расходы, покупка помещения, подбор оборудования, персонала… Нигде в тарановской документации ничего подобного не проходит! Даже бизнес-плана насчёт завода нет!
– Но тогда зачем?! – заголосила Юлька, и ударная волна снесла за окно всех мотыльков от лампы. – Он ведь даже дом здесь выстроил! Вон огромный какой! Сын у него здесь живёт!
– Кстати, почему от них никто не приходит уже два дня? – вдруг спросила Соня. – Раньше брали молоко и творог, а теперь – никого? Может, горничная заболела и некому прийти?
– Бабка расстроится, – нахмурился Атаманов. – Для неё это всё-таки деньги. Других-то покупателей в округе нет!
– Так, может, нам самим им отнести? – предложила Юлька. – Чего продукты пропадают? И денег для бабы Тони заработаем! Я завтра сбегаю…
– Никуда ты не побежишь! – распорядилась Соня. – Ты там только напугаешь всех! Я схожу сама! А теперь – всем спать!
Атаманов и Натэла поднялись раньше всех, ещё до рассвета. Сквозь сон Полундра слышала, как подруга наспех варит кофе на веранде, а Серёга уплетает бутерброд. Следом за ними поднялись Батон и Машка: доить корову. Затем прошлёпал в туалет Пашка и в постель уже не вернулся: до Юльки донеслась знакомая мелодия включаемого айпада. Затем послышалось жизнерадостное и довольно громкое пение:
Вдох глубокий. Руки шире.
Не спешите, три-четыре!
Бодрость духа, грация и пластика.
Общеукреплющая,
Утром отрезвляющая,
Если жив пока ещё – гимнастика![1]
– Полторецкий, замолчи-и-и… – раздался исполненный тяжкой муки Сонин голос. В ответ раздалось:
Выходи! Я тебе просвищу серенаду!
Кто тебе серенаду ещё просвистит?
Сутки кряду могу – до упаду,
Если муза меня посетит[2].
«Убьёт она его когда-нибудь…» – подумала Юлька, тщетно пытаясь снова заснуть. Но по дому уже зашлёпали тапки и босые ноги, просвистела брошенная Соней подушка, и Пашка с хихиканьем умчался из дома… Когда же с кухни послышалось бульканье чайника и строгий голос Сони: «Бэлла, положи чипсы на место, завтракать надо по-человечески!» – оставаться в постели стало уже просто неприлично. Юлька вылезла из-под одеяла, зевая, влезла в шорты и тельняшку и, стукаясь о стены, пошла на голоса.
На веранде уже был накрыт стол, дымилась овсяная каша, стояла сковорода с яичницей и пыхтел чайник.
– Ну, что там корова? – дежурно поинтересовалась Юлька у Батона, который методично, черпак за черпаком, накладывал себе кашу в миску размером с детскую ванну.
– Норм! Подоил, за ограду отпинал, к колу привязал – пасётся себе в ромашках! – ухмыльнулся Батон. – А вам ещё курей и гусей кормить! Да не психуй, Машка им уже траву в таз рубает!
Соня тем временем переоделась в цветастый сарафан, повязала буйные чёрные кудри косынкой и принялась размещать в корзине банку парного молока, комок домашнего творога в полотняном мешочке и пластиковую бутыль с простоквашей.
– Королева моя, ты осторожнее, – озабоченно сказал Пашка. – Мало ли, что там за люди. Звони, если будешь задерживаться. А если через час тебя дома не будет – все деньги с тарановского счёта переведу в смоленский детский дом!
– Не выдумывай! Я пошла! – Соня подхватила корзину, надвинула на лоб косынку, посмотрела на себя в зеркало, тяжело вздохнула и вышла за порог.
Через полчаса она стояла у запертых ворот Красного дома и методично нажимала на кнопку звонка. Никто не отзывался. В конце концов Соня подумала, что в богатом доме, наверное, просто не принято вставать в такую рань. «Разумеется… Они же не деревенские! Никакой коровы доить не надо, зато есть Интернет! И все по ночам сидят в Сети, а утром отсыпаются!» Сердито вздохнув, Соня уже повернулась, чтобы уйти, но в это время калитка открылась.
На Соню смотрели красные заспанные глаза Таранова-младшего.
– Тебе чего? – мрачно спросил он, поддёргивая шорты на животе.
– Доброе утро, молодой человек! – с нажимом произнесла Соня.
– Здра… здравствуйте… – опешил мальчишка, который явно не ожидал от деревенской девушки грозных интонаций Мэри Поппинс. – Ты… Вы к кому?
– Если ты хозяин, то к тебе, – улыбнулась Соня. – Молоко вот и творог не купите? Раньше всегда у нас брали, горничная ваша приходила!
– А… ну да. Проходите.
Они пересекли широкий двор с большой клумбой цветущих пионов. Поднялись на крыльцо, вошли через прохладный холл в большую кухню – и тут только мальчишка спохватился:
– А у меня же денег нет вам дать! Совсем ни копейки!
– А у родителей? – «удивилась» Соня, оглядываясь по сторонам. Её поразил страшный беспорядок на кухне. В мраморной раковине громоздилась гора посуды. Дорогая плита была залита потёками не то супа, не то соуса, пола было почти не видно за смятыми пакетами из-под чипсов и сухарей, рассыпанными хлопьями, огрызками яблок и кожурой мандаринов. Вдобавок пахло чем-то прокисшим, и Соня изо всех сил старалась не морщиться.
– Отец в Москве. А ЭТА дрыхнуть будет до обеда! – с ненавистью кивнул мальчишка в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
– Нехорошо так говорить о матери!
– Она мне никто! – перебил Таранов. – У меня мама уехала… давно. Извините. Мне заплатить нечем.
– Ничего, в долг поверю. – Соня уже твёрдо решила провести на загаженной кухне как можно больше времени. – Тебе же надо чем-то завтракать? Как тебя, кстати, зовут?
– Михаил. У меня сухари солёные есть.
– Это не еда! – возмутилась Соня. – Поищи в холодильнике – неужели нет ничего?
Мишка подошёл к огромному двухкамерному монстру и театральным жестом распахнул его. Монстр был пуст. На нижней полке обнаружился одинокий обезжиренный йогурт. В морозилке лежали синеватые куриные крылышки. В шкафчике у плиты – начатая пачка мюсли.
Через четверть часа крайне удивлённый Мишка сидел за столом и поедал наспех сваренную Соней в мультиварке манную кашу на принесённом молоке. Рядом на блюдце лежал творог, политый сгущёнкой. Соня, стоя у плиты, варила из куриных крылышек бульон.
– Вот это съешь в обед! Какие-нибудь овощи есть?
– Есть… В подвале…
– Неси!
Мишка умчался. Вернулся с пакетом замурзанной моркови и грязной картошки.
– М-м… Годится, – осторожно одобрила Соня. – Сейчас сварю суп. Но как же так вышло? Почему нет продуктов? Где хоть кто-нибудь… здравомыслящий?!
– Она Наташу выгнала, – мрачно сообщил мальчишка, принимаясь за творог. – Наташу, нашу горничную! Которая здесь пятое лето работала!
– «Она» – это кто?
– Отцовская баба. Невеста, в смысле. Альбина. Петровна.
– Ты живёшь здесь с ней?