К дому, от которого тянуло запахом смерти.
К дому, где жила девочка-мотылек, хрупкое, болезненное дитя прекрасного чудовища.
Я взяла с собой хороший железный нож и волшебный кристалл, взяла пояс, на котором висели ловушки для чудовищ, и маленькое зеркало, отражающее истинную суть вещей. Моя память хранила заклинания на всех древних языках, которые мне удалось изучить, но в сердце моем цвела тревога и прорастала жгучая лоза вины и злости на саму себя.
Ворота, ведущие в сад, покосились и проржавели, будто бы не зима прошла, а долгие годы. Сад стоял заброшенный и пустой, только птицы, которых было слишком много, сидели на ветках мокрые и сонные. Краем глаза я видела тени, которых не должно было быть здесь, и мои пальцы, замерзающие от ветра, дующего со всех сторон, пахнущего тлением и страхом, крепко сжимали рукоять ножа.
Двери дома были распахнуты настежь, и внутри меня ждала сумрачная, холодная, нежилая пустота – и дочь чудовища.
Она встретила меня там же, где и в первый раз, – на лестнице, на самом ее верху. Она была бледной и прекрасной, как одна из мраморных нимф, и воздух вокруг пах морозной ночью и хвоей. Чудовище, прекрасное чудовище с волосами белыми, как снег, в платье красном, как кровь, как сочные яблоки и рубины, и с сердцем чернее бесконечности, из которой такие, как она, появлялись и в которую не хотели уходить.
И не было в ней ни испуга, ни сутулости, и лицо ее, которое я помнила блеклым и нежным, стало иным, и смотрела она на меня, будто ждала моего появления. В зеркале за ее спиной стояла ее мать, и никого, кроме ее матери, в том зеркале не было.
Когда она сделала шаг вперед, подобрав алый шелк подола, я достала нож и назвала сначала имя ее матери – на языке человека и на языке птичьем, на языке деревьев и на языке тьмы, на языке древних магов и на языке тех, кто приходит в ночи, – а потом ее собственное, которое так и не могла рассмотреть за все эти годы, потому что это имя не проявлялось, пока она сама не вышла из собственной тени. Имя ее было звуком колокола на ледяной пустоши, оно было флейтой и ветром, снегом и темнотой, и я произнесла его вслух.
И тогда ее волосы стали крыльями мотыльков, а сама она превратилась в зимний туман: он окутал меня, словно хотел сжать в холодных объятиях, и мой нож прошел сквозь воздух и пустоту.
Мы долго с ней говорили – и человеческий язык не выдержал бы ни этого спора, ни рассказа о нем, он слишком хрупок и неясен для невыразимого и тайного. Мы говорили на других языках.
Мы говорили на языке железа и крови, на языке ярости и тумана, на языке воздуха и огня.
Мы спорили и возражали друг другу, и мое чудовище, мое прекрасное чудовище, которое брало молоко из моих рук и которое я берегла, как своих дочерей, смеялось и ускользало, дразнило меня и уводило куда-то, куда увело всех, кто обитал в этом доме.
Я видела слуг, уснувших там, где их застали волшебные чары, и все слуги были бледны и неподвижны.
Я видела пятерых девушек, запертых в комнате: они спали, уронив исколотые руки на ткань – на синий бархат, расшитый белыми крыльями мотыльков так, что они складывались в страшный узор.
Я видела горничную, спящую у пустой постели на чердаке, и перед ней стояла открытая шкатулка с мертвым мотыльком на дне.
Я видела юношу у порога комнаты, и на его лице был отпечаток ладони чудовища, испачканной кровью.
Я видела балы, на которых она танцевала, и я видела себя ее глазами – со стороны, на балах и в салонах, – и от этого делалось страшно и горько. Я увидела нездешних принцев, которые следовали за ней верной свитой: у одного были волосы, похожие на пух, у другого – корона из алых рубинов, третий носил вместо маски череп рогатого зверя, а остальные были настолько ужасны, что я не хотела на них смотреть дольше, чем нужно.
Я видела все, что должна была увидеть и предсказать, не будь я слабой и милосердной, и где-то вдалеке пела флейта, и раздавался звон колокола над равниной, и слышалось хриплое карканье, похожее на смех.
Я стала быстрой настолько, насколько нужно было быть быстрой, чтобы туман не задушил меня. Ловкой настолько, чтобы клыки и когти меня не коснулись. Холодное железо в моей руке пронзало мотыльков и туманные волосы, но чудовище ускользало от меня так же, как я ускользала от чудовища.
Мой первый муж показал мне многое. Он рассказал мне, как найтись, когда ты потерян, и как увидеть истину, когда вокруг ложь, тьма и мороки. Он учил меня верить самой себе больше, чем всему остальному на свете, и крепко держаться за свое имя и свою цель. И когда я вспомнила, где я и кто я, когда я вспомнила, зачем я здесь, когда мир вокруг рассыпался на осколки и собрался в единое целое, тогда моя рука стала твердой, а нож наконец рассек не воздух, а плоть.
И тогда я узнала все, что должна была узнать, и все поняла.
В сказках добро всегда побеждает – любой ценой.
Дети выходят из леса.
Охотники и принцы появляются вовремя.
Певчие птицы выклевывают глаза злым сестрам, и невинная дева выходит замуж за того, кого она полюбила с первого взгляда.
И живут они долго и счастливо, и ничто не может их разлучить, кроме смерти, которая неизбежно разрушает все. Но и после смерти кусты шиповника, выросшие над могилами супругов, переплетаются ветвями.
Волшебные существа в сказках всегда добры и дарят именно то, что нужно, если, конечно, ты знаешь, как вести себя и не нарушать ни одного из тайных законов.
В сказках ведьмы уродливы, мачехи жестоки, а то, что носит шкуру волка, скорее всего, заслужило свою смерть от острого ножа или стрелы.
Мой первый муж учил меня убивать чудовищ, и я была прилежной ученицей. У чудовищ были клыки и когти, страшные тени и злые взгляды, они всегда нападали первыми, и я не боялась их и не испытывала ни жалости к ним, ни сожаления о том, что я делаю.
Но когда все закончилось, у меня на руках осталась лишь плачущая от страха и боли девушка, больше похожая на ребенка, хрупкая и болезненная, некрасивая, блеклая, как моль или талый снег. Я обнимала ее, гладя по голове. Мне осталось всего ничего: вытащить нож из ее сердца и навсегда прервать эту жизнь, а вместе с ней жизнь чудовища. Я держалась за рукоять ножа и никак не могла решиться.
Добро должно побеждать зло, но цена за эту победу бывает выше, чем ты ожидаешь.
Истина, которая открылась тебе, может горчить.
Когда мой первый муж исчез из этого мира, он сказал мне, где его искать и как позвать его, если моя цель станет недостижимой. И вот сейчас, в полушаге от цели, я почувствовала под сердцем щемящую пустоту – и назвала его имя.
И сделала то, что должна была сделать.
Он пришел на зов, он вышел из темной глубины зеркала, разбив и его, и то, что в том зеркале оставалось. Он выслушал мою историю от начала до конца: про болезнь, про чары сна и про то, что хрупкая девочка была лишь калечным, слабым ребенком, украденным моим чудовищем, этой злой девой цветущих яблонь, чтобы стать сосудом, коконом для того, что должно было прийти в этот мир рано или поздно, когда настанет срок и все сложится, как надо. Он выслушал и про мотыльков, и про снежные равнины, и про семерых принцев, и про красные яблоки, и про то, как сложно мне было вытащить нож из чужого сердца.
Конечно, сказки должны заканчиваться не этим. Рассказать все, что было, человеческим языком – значит провести пальцем по хрупкому крылу бабочки, стереть с него узор крошечных чешуек. Это значит разрушить волшебную тайну. Но я рассказала все, и лишь тогда сердце мое обрело покой.
Когда все закончилось, все закончилось хорошо.
А остальное не нужно знать никому, кроме тех, кто все это видел.
Иначе это будет совсем другая история.
Благодарности
Мне всегда мало красивых книг и еще больше недостает красивых книг, которые сделаны для взрослых. Я рада, что в одну из таких превратился мой рассказ.
И здесь нужно поблагодарить тех, кто приложил к этому руку, мысль и волю.
Марсель, которая однажды подала мне идею. Иру Котову и Ульяну Черкасову, которые не позволили мне эту идею оставить. Анну Неплюеву, которая согласилась рискнуть.
Сварт – за неоценимую помощь в поиске референсов.
Анжелу Орлову, которая однажды выправила этому тексту кости.
Всех тех, кто рисовал для «Чудовища», и особенно – Полину Дорошину, без которой этой истории, наверное, не случилось бы вообще.
Всех тех, кто читал «Чудовище», и особенно – тех, кто читал его вслух другим, приносил на Ночи сказок и квартирники.
Тамару Мартынову (hekkil) за безупречно пойманную атмосферу истории и безупречное же визуальное воплощение. Я очень рада, что именно ты работала над этим проектом!
Дарину, ALES и Дарью, подхватившую проект на финишной прямой, за все остальное, потому что без вас ничего точно не получилось бы.
Над книгой работали
Руководитель редакционной группы Анна Неплюева
Шеф-редактор Павла Стрепет
Ответственные редакторы Дарина Андреянова, Дарья Облинова
Креативный директор Яна Паламарчук
Арт-директор ALES
Старший дизайнер Валерия Шило
Иллюстрации hekkil
Леттеринг Вера Голосова
Техническая корректура Анна Быкова, Дарья Ращупкина
ООО «Манн, Иванов и Фербер»
mann-ivanov-ferber.ru