енно палил в мою сторону из автомата "Калашникова".
Я тут же ушел в глубину, метнулся к ближайшему берегу, завяз в тростнике, сорвал ломкий стволик и в безумной спешке искал в кармане складной нож. Я же был совсем рядом от моста, я слышал грузный шум все ближе и ближе - сумасшедший водила взглядом и короткими очередями пытался нащупать меня... Я срезал трубку тростника сантиметров сорок и тут же погрузился навзничь. Сквозь прозрачную воду я видел светлое небо, мутное, текучее. Потом тростник раздвинулся, солнце возникло и тут же затмилось темным силуэтом... в сторону которого я, уповая на неожиданность, стремительно выпрыгнул.
Что ж, и на этот раз инстинкт меня спас; вслепую. наткнувшись на автомат, я другой рукой вцепился в одежду, и мой отчаянный убийца уже летел в воду, откуда я, до безумия осатанев, его уже не выпустил.
Живого. Мертвого потом выволок.
Так же светило солнце. Чистая синяя вода резво бежала мимо, а чуть ниже - из-за быстрой ряби растекался лишь светло-серый контур, - отражалось одно из двух до сих пор привязанных облаков. На другой стороне, на холме, густо, словно мехом покрытом травой, одиноко высился дуб великан. И все это: солнце, вода, журчанье воды, облако, дуб на холме - отозвалось во мне таким счастьем, такой согласованной прелестью всех частей, что я мог бы вот так лежать и лежать, наслаждаясь ощущением даже мокрой одежды: ведь я же жил! я был жив!
Однако, пора было возвращаться к житейским мелочам. Повесив на плечо автомат, я сзватил другой рукой утопленника за лодыжку и поволок за собой к мосту.
То, что издали только предполагалось, вблизи предстало во всей неприглядной красе: моя бедная машинка, покрытая тяжестью одиннадцатитонного "Краза", расплющилась, словно лягушка под дорожным катком. Ну, почти так. Во всяком случае, восстановлению подлежать не могла - таков был мой вердикт.
Чудом просунув руку в бардачок, я пошарил ладонью, ничего не нашел, вспомнил, что права в нагрудном кармане рубашки и задумался на мгновение, не умея сразу сообразить, что делать дальше?
Я все ещё держал труп за ногу. Бросил. Полез в кабину "Краза", повернул ключ зажигания, оставленный в гнезде и на задней передаче медленно сполз с груды вишневого металлолома, ещё совсем новой машиной купленного полгода назад. Немного жаль, что так вышло.
Остановив самосвал, я осмотрел кабину. В бардачке - пусто. На сиденье рядом с водительским креслом лежал мобильный телефон. А где же мой телефон? Ну да, найдешь теперь: либо в "Жигулях", либо на дне речки. Я не мог вспомнить...
Телефон! Нажал кнопку повтора и стал ждать. На том конце невидимой линии связи кто-то спросил:
- Жук, ты? Все нормально? Тоже не трепыхался?
- Ага, - подтвердил я.
- Что ага? Говори толком.
- Не трепызался. Ты где?
- С ума спятил? Слушай, а что у тебя с голосом? Жук, ты?
Вдруг связь резко прервалась, Я выглянул из окна. Жук, запрокинув голову, прощался с наконец-то тронувшимсися в путь облаками.
Набрав номер секретаря Курагина, номер, запомнившийся мне ещё в Москве.
- Здравствуйте. Вы позвонили по телефону секретариата фонда "Созвездия". Извините, никого нет у телефона. Оставьте ваше сообщение после длинного гудка.
- Черт побери! - выругался я. - Где вас там носит?
- А вам кого надо? - вдруг отозвался живой голос, обрадовавший, однако, меня.
- Это Фролов, - представился я. - Кто со мной говорит? Андрей?
- Да, - подтвердил голос.
- Андрей! Дай ка мне телефон майора Федотова. На дороге, понимаешь, застрял.
- Может нашими силами?
- Он, я чую, тоже не чужой. Я тут просто ближе к нему. Давай, а то времени нет.
Андрей продиктовал. Я набрал номер. Попал на самого майора.
- Ало! Это Николай Петрович?
- Да, - лаконично подтвердил тот. - Майор Федотов у телефона.
- Это Фролов, - сказал я.
- Так скоро? - весело удивился он. - Что там у вас еще? А то мне Арбатов позвонил, то да сё. Сами понимаете.
- У вас тут движение шибко интенсивное. Я с "Кразом" столкнулся. Надо бы приехать. Я на мосту, как к усадьбе ехать.
- С "Кразом"? - оторопело переспросил Федотов. - У вас же "Восьмерка"? "Жигули"?
- Ну да, - раздраженно подтвердил я. - Была восьмерка, теперь нету. И надо опознать тело.
- Чьё? Вы же один ехали!
- Один, - раздражался я его непонятливости. - Конечно, один.
- Так чье тело?
- Водителя самосвала, - с расстановкой, как малому ребенку, произнес я.
- Но "Краз"!.. Ждите, еду, - быстро сказал он и отключился.
Минут через пятнадцать прибыли в том же составе, что и вчера ночью: впереди "Мерс", за ним - "Джип-Чироки".
Майор вылез, молча осмотрел меня, мою уже просто сырую одежду, автомат на плече. Подошел к трупу, наклонился, заглянул в лицо. Отдуваясь, выпрямился и колыхаясь нутром, подошел ко мне.
- Ну ты и даешь! Третий за несколько часов.
Он взглянул на мой раздавленный "Жигуленок". Покачал головой.
- Что будешь с металлоломом делать?
- Не знаю, - ответил я. - Выброшу.
- И то. Теперь новую купишь. Наша какая помощь нужна?
Я непонимающе взглянул на него, на мертвое тело. Он проследил мой взгляд и усмехнулся.
- Это Жук. Жуков Константин. Крепостной Курагина. Он не в нашей юрисдикции. Считай его официально нет. Тебя могу подбросить. Этого отвезем, поможем. Пусть ваши его хоронят.
Он вновь усмехнулся, полез в карман и вытащил сигареты. Предложил мне, потом щелкнул зажигалкой. Я с наслаждением затянулся, выпустил дым.
- Ничего, - успокаивающе сказал майор. - Еще привыкнешь, ещё не то будет.
Накаркал, скотина.
ГЛАВА 17
МНЕ ТАКАЯ ЖИЗНЬ НРАВИТСЯ
Я сел в кабину "Краза". Перед тем, как отъехать, двое из прибывших с майором сержантов, закинув автоматы за спину, взялись за руки-ноги ещё расслабленного Жука и мерно раскачав, ожесточенно ухнули на счете три. Труп, однако, едва зацепился за высокий борт (многие, конечно, знают, что тела умерших становятся много тяжелее веса живого материала), ребята тычками забили его внутрь. Ну и ладно.
Впереди ехал "Мерседес", за ним - я, а замыкал кавалькаду "Джип". По молчаливому согласию (никто не спросил, а я не высунулся) автомат Жука был оставлен мне. У меня же атавистическая страсть к оружию. Мне всегда было трудно расставаться с трофейным оружием, а тут - уже второй день! - глупое ощущение вседозволенности и какой-то даже абстрактности здешнего бытия, позволяли совершенно немыслимые ранее поступки.
Возле дворца Курагина "Мерседес" было притормозил, но тут же, коротко просигналив, продолжил путь. Так шумно и эффектно мы въехали на единственную улицу деревушки и остановились напротив "Посиделочной избы".
На шум и требовательный гудок "Мерседеса" стали выползать обитатели: мужчины, женщины, дети. Дети! Я впервые заметил здесь детей. Было их двое-трое-пятеро, мало, в общем. Старшему мальчику лет семь. Значит, здесь тоже плодились и размножались. Интересно, дети тоже получают статус крепостных? Или им уготована другая профессия?
В костюме свободного модного покроя откуда-то из соседнего палисадника вышел староста. Полы легкого широкого пиджака развевал ветер.
- Петр Алексеевич, наше вам! - приветствовал его майор.
- И вам того же, - равнодушно ответил староста.
- А вы почему не в школе? - весело спросил Федотов.
- Телевизор надо смотреть.
- Как телевизор? У вас же нет телевизоров? - озабоченно спросил Федотов.
- Зато в школе есть.
- Что-нибудь случилось? Мой-то Серега в школе или где?
- Уж не в школе, точно. Мы с сегодняшнего дня присоединилсись к Всероссийской забастовке учителей. Зарплату учителям не платят.
- Это вам то не платят? Да вы тут...
- Нам может и платят. Только мы не сатрапы, и в знак солидарности присоединились ко всем голодным учителям.
- Это что же, мой оболдуй учиться не будет?
- Временно, - успокоил его староста-директор.
- Временно!.. Я вот хозяину пожалуюсь, он вас прикажет выпороть, тогда узнаете, как бастовать.
- А я вашего бандита оставлю на второй год.
Эту равнодушную, в общем-то, перебранку прервал я.
- Петр Алексеевич, привет. Мы тут Жука вашего привезли.
- А этот что натворил?
- Натворил? А что он обычно творил?
Это что у вас за форма спряжения? Он что, уже в прошлом?
Я подивился его быстрой реакции, но подтвердил.
- Утонул. Но прежде зачем-то хотел убить меня. А утром кто-то отсюда стрелял в меня из винтовки с оптическим прицелом.
- Как?! Еще что-то было? - заинтересовался Федотов.
- Было, было... Меня не было, - отмахнулся Петр Алексеевич. - Я с утра в школе был, забастовку организовывал.
- Нет, это интересно, Иван Сергеевич, просветите, - настаивал Федотов.
Я в двух словах просветил. Майор качал головой: надо же!
Я обнял Петра Алексеевича за плечи.
- В общем так, уважаемый учитель.
Он попытался стряхнуть мою руку, не смог. Брезгливо смирился.
- В общем так, - продолжал я, - или вы все рассказываете, что тут у вас творится в вашем крепостном борделе, или я вас тут всех самолично высеку.
- С вас станется, с сатрапов, - согласился он и добавил. - Вечером приходите. Нет, лучше завтра. Хотя можно и сегодня, только попозже. Жук преставился, хлопот сегодня много, тризну надо успеть организовать.
- Что за тризну?
- О русская земля!.. - укоризненно воскликнул он, но пояснил. - Ладно, похороны надо организовать. Чего ему лежать зря. Вон как тепло, ещё протухнет.
У меня как-то сразу не стало приготовленных заранее слов. Его равнодушный цинизм перебил даже мой, благоприобретенный.
Ему удалось сбросить мою руку. Я смотрел, как он уже отдавал приказания мужикам, и те лезли в кузов "Краза", примериваясь, как лучше опустить тело.
Федотов с обоими сержантами стояли в сторонке. Я ощутил свою чуждость. Почему?