Подошел к Федотову.
- Пойду, - сказал я. - Четвертый час. Скоро хозяин прилетит.
- Счастливо, Иван Сергеевич. - попрощался со мной майор. И пожелал вслед. - И постарайтесь без новых трупов.
- Уходите? - спросил проходя мимо Петр Алексеевич. - Вечером не забудьте, попозже.
- Эй! - крикнул я вслед. - А "Краз" чей?
- "Краз"? А Бог его знает. Наверное, Жукова. Все время за его домом стоял.
Я ушел пешком.
Возле Курагинского дома, прямо напротив главного входа, стояли два "Ягуара". Серебрянный и красный. Я слвшал, одна из самых дорогих машин.
- Чьи это "Ягуары" у входа - спросил я охрану.
- Наследников, - получил я лаконичный ответ.
- Наследников?
- Дмитрий и Иван приехали. Обычно они на вертолете с отцом летают, а сегодня, вот, на своих колесах? Здесь от Москвы часа два езды, а на таких колесах и за час можно добраться. Если живым доберешься, - добавил он про себя, но я услышал.
На мой Калашников никто не обратил внимания. Я прямиком направился к себе. Техники размножились за эти часы и крутились по всем обговоренным местам. Кое-где уже жужжали камеры, реагируя на движения снующих людей.
Я открыл дверь ключом, прошел в спальню. На кровати лежала моя сумка. Все содержимое - вымытое, выглаженное - было аккуратно разложены поверх покрывала. Сверху трусов лежала кобура с моим пистолетом.
Я тупо разглядывал все это.
Подошел к шкафу. Гардероб был полон. В буквальном смысле. На вешалках висели - пять, шесть, нет, семь костюмов самого недоступного качества. Внизу - тоже семь пар - туфли. На полочках - сверху донизу - новое белье в пакетах: рубашки, сорочки... Я оглянулся на кровать. Места что ли не хватило? Для пистолета видно тоже.
Ладно. Я бросил автомат в кресло и, на ходу раздеваясь (гномы все равно подберут, выстирают и выгладят), пошел в ванную комнату.
Я принял горячий душ, смывая грязь, тину, пот и страх. Накинул халат (вдруг гномы появятся и при мне) и пошел облачаться в новые шмотки.
Через полчаса в большом зеркале спального трюмо стоял уже не я. Все было точно отлито по мне. Я дивился. Я был очарован. Морда только страшна, ну да не мне судить, а женщины (главные наши зеркала!) смотрят, к счастью, не глазами.
Я прошел в гостинную. В холодильнике запасы были пополнены. Я взял бутылку пива. Сверху лежала открывалка. Я сел в кресло. Рядом на столике лежал журнал. Потягивая глотками пиво, я рассматривал большую фотографию Ирины Курагиной на обложке. До чего красивая женщина! Нашел страницу со статьей о ней. Собственно, статья была больше о Михаиле Семеновиче. Ирина подавалась в качестве драгоценности, которую опытные глаза Курагиных отыскали в людском море, обогрели, отшлифовали и преврали в бриллиант неслыханной ценности. Она, оказывается, сразу же после свадебного путешествия стала активно помогать мужу в работе и незаметно превратилась в доверенного секретаря-референта всех Курагиных. Не исключая и главу корпорации Курагина Михаила Сергеевича. В общем, совершенство во всех отношениях.
Я отложил журнал, допил пиво, и мне стало совсем хорошо.
Посмотрел на часы: половина пятого. Точнее, шестнадцать тридцать семь. Последние сутки тянутся бесконечно. Нет, время летит, как стрела, лишь густо нанизывая события, словно шашлык на шампур. Это пиво подействовало. Мне, впрочем, такая жизнь в глубине души нравится.
ГЛАВА 18
СИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ ВСЁ
До ужина, назначенного на семь часов, время было. И время это я провел с пользой, тщательно инспектируя все, что успели сработать техники. Как я и приказывал, внешние телекамеры были тщательно замаскированы внутри зеленых зверюшек, что делало их почти незаметными, а обзор давали неплохой.
В доме тоже все потихоньку заканчивалось. А вот в центре слежения (комнаты охраны при главном входе и в долине перед спуском к причалу) значительно прибавилось мониторов. И не только по числу камер, - были экраны перекрестно-собирательного назначения, отчего демонстрировали, хоть и страшно искаженные изображения, но большого обзора, вроде как в автомобильных зеркалах.
Работу я похвалил, в ведомости расписался, подмахнул и акт приема работы. С тем грузовичок, битком набитый мастерами охранного дела, удалился восвояси. Я же ещё с час, не меньше, отрабатывал с нашей охраной методику непрерывного наблюдения. Кроме того, по очереди гонял их по комнатам, где были установлены кнопки сигнала тревоги, дабы проверить их надежность.
Последнее, на счет чего я распорядился (для чего пришлось привлечь Андрея-секретаря) выдать всему обслуживающему персоналу спецпропуск с цветной фотографией, по которому и должен осуществляться вход-выход из всех дверей.
Наконец, ужин.
Разумеется, я предпочел бы увильнуть от этого торжественного мероприятия. Вид лакеев во главе с важным мажордомом вызывал во мне противоречивое чувство; что бы там ни ощущали сами участники маскарада, некоторые затраты нервной энергии никак не компенсировались их обществом. Катеньку, правда, увидеть было приятно, но это я вполне мог бы сделать и в другом, так сказать, месте.
Ладно. Мысли скользнули по периферии сознания и погасли, а я уже подходил к дверям столового зала, где и столкнулся - счастливое предзнаменование! - с Катенькой. Новый облик, приятно радовавший меня последние два часа, восхитил мою подружку. В зеркале её восхищенно раскрытых глаз я увидел себя таким, каким, конечно же, не увижу в зеркалах фабрично-заводского производства. И энергия её удивления, переплавленная сразу в порыв едва сдерживаемый, чуть не заставила её потащить меня в место, противоположное от столовой, в состояние горизонтальное... Она сдержалась, стиснув зубы от веселого отчаяния... и мы уже чинно входили в зал.
Задернутые плотные шторы отсекли сереющий вечер, а люстры, настенные светильники и канцелярия наполнили большой зал желтоватым светом; попытка вместе с пестрой яркостью ливрей и прочей мишурой - привлечь в каждодневный ритуал недоступную другим праздничную атмосферу.
А мне все сразу стало нравится. В стороне солидно кучковались представленные мне вчера дирктора всех этих РАО СС, СД и прочих МОПСов. Все ждали Курагина и не садились за стол, на который я, едва взглянув, обомлел. Вчера, может быть, было не до разглядывания, но сегодня все великолепие убранства бросалось в глаза: посередине возлежал огромный осетр, густо убранный зеленью, здоровенная щука, сом, форель и прочие речные и морские рыбы были в изобилие разбросаны там и сям по всему пространству огромного стола. Видать, сегодня был рыбный день: пар из множества супниц, соусниц и прочих объемистых сосудов пробивался и разносился окрест. В общем, пора было Курагину явиться.
Что и произошло буквально через пару минут. Сначало возникло движение среди кучки черных, солидно-лаковых, словно жуки, директоров, потом скрипнула дверь, мажордом жезлом стукнул о пол и зычно провозгласил:
- Кушать подано! Просим всех к столу!
После чего все - вслед за Курагиным, сыновьями и Николаем, - начали рассаживаться.
Я заметил хмурое выражение лица Курагина. Дмитрий имел лицо по обыкновению угрюмое, и раздражительнось, даже злоба, играли желваками его скул. Даже Иван, по обыкновению следящий за своим лицом, не мог скрыть некторую озабоченность. Что-то произошло между ними? подумал я. Однако, никто не обращал внимание; возможность ссоры здесь - явление нередкое, привычное... а кроме того, меня уже манил осетр.
Катенька весело поглядывала на меня, лакеи разливали вино в бокалы, потом в тарелки - уху, с желтыми кружочками жира и невозможным ароматом: началось. Было бесподобно вкусно и через некоторое время, весело подбадриваемый Катенькой, я самовольно вспорол осетра, вырезав два приличных куска - себе и соседке. И все в молчании, прерываемой скрипом паркета под бутафорскими башмаками лакеев, да железным лязгом челюстей тут же материализовавшегося хозяйского дога.
- Так что же нам делать прикажите с нашими активами? - вдруг нарушил тишину голос Курагина.
Среди черных жукообразных директоров волной прошелестело оживление.
- У вас какие-нибудь особые предложения? - спросил один, кажется это был Григорий Аркадьевич, президент банка.
- В том-то и дело, что нет никаких предложений. Мы давно уже исчерпали запас идей, коллеги. А те, что работают на нас, относятся к вчерашнего дню. Вы же сами отлично знаете, Григорий Аркадьевич, что активы нашей группы позволяют осуществлять операции любого масштаба. Перед нашей валютной экспансией не устоит ни Франция, ни Англия, ни Германия. Вопрос в другом.
- Да, Михаил Семенович, - вмешался другой, имя которого я так и не мог вспомнить, - вопрос, конечно, в другом: нужно ли это нам? И не лучше ли обратить наше внимание на Юго-Восточную Азию? Здесь, правда, могут возникнуть непредвиденные последствия...
- Вы что имеете ввиду?
- Если мы неши несколько десятков миллиардов долларов выбросим сразу на Азиатский рынок, это ударит и по Японии, в первую очередь по её экспорту. Понимаете? Тут же волна может пойти к Соединенным Штатам. Россия, Бог с ней, здесь уже мертвая зона,нас этот регион не должен волновать...
- Я с вами, коллега, не согласен, - (этого я тоже вспомнил: Борис Николаевич, директор чего-то там не знаю чего), - но российские сырьевые ресурсы принадлежат нам, мертвой зоной Россию назвать нельзя.
- Вы же отлично понимаете, что я имел ввиду, - уже горячился Григорий Аркадьевич. - Я о перспективах развития, понимать надо. Волна кризиса может обогнуть земной шар и ударить по нашему, в первую очередь банковскому, ничем не обеспеченному капиталу.
- Может поэтому нам и следует первыми начать атаку, - вдруг сказал Курагин. - Ведь обязательно кто-нибудь да опередит. Вы посмотрите, что творится в мировой банковской системе, образно говоря,, это воздушный шарик, который может лопнуть от случайного укола. Может быть, действительно, опередить всех и первыми сделать укол? Первые всегда в выигрыше.