– Очень приятно, – отвечаю я, наконец усаживаясь на диване.
– Ну так что, попробуем еще разок? – спрашивает Джесс, показывая на торт. Есть мне совсем не хочется, тем более сладкого. Поэтому я молча качаю головой. – Ну хотя бы один маленький кусочек. Сегодня ведь твой день.
– Тесс, мы можем увидеться позже, если ты хочешь… – с сильным акцентом говорит Амадео, обращаясь к Джесс.
Закатываю глаза, мысленно благодаря себя за то, что не назвала подругу по имени и не разрушила ее красивую легенду.
– Да, да… – отвечает Джесс.
– Нет, что за глупости? Иди веселись, у нас завтра самолет, оторвись по полной, – предлагаю ей я, вставая с дивана.
– Что это значит? Я не брошу тебя, тем более после того, как ты тут грохнулась в обморок.
– Это в прошлом. Тема закрыта. Я выпью коктейль у бара и поеду в номер.
– Но ведь мы хотели… – вяло протестует Джесс.
– Тесс, у нас все впереди. Давай я задую свечки, мы съедим по кусочку, и все. Договорились? – предлагаю я ей сделку.
Джесс соглашается, и уже через десять минут я, как и планировала, сижу за барной стойкой. Обычно я пью только безалкогольные напитки, потому как для меня важно во время охоты оставаться не просто трезвой, но способной быстро и правильно реагировать на любые изменения. В такие моменты я полна страсти и азарта. Сейчас же я не испытываю ничего, кроме пустоты, а потому позволяю себе расслабиться за бокалом белого вина. Повернувшись спиной к залу, я погружаюсь в свои мысли, и мир вокруг точно сужается до тонкой, изящной ножки бокала. Это все, что я вижу, когда чувствую какую-то тень, нависшую надо мной. Резко вскидываю голову, встречаясь взглядом с загорелым мужчиной. Он разрывает зрительный контакт и с серьезным видом занимает стул справа от меня, хотя за барной стойкой сидят всего три человека.
«Если ты думаешь ко мне подкатить, то зря теряешь время, – мысленно говорю ему я, возвращаясь к своему бокалу. – Еще пара глотков, и мой праздничный вечер будет окончен. Вот тебе, Дженифер Марсела Рид, и исполнилось тридцать лет, и чего же ты добилась?»
Вопрос этот давно звенит у меня в голове, но почему-то именно сейчас, сидя в шумном зале, где со всех сторон гремят колонки и общаться с барменом приходится криком, я слышу его так четко и ясно.
Одним глотком допиваю остатки вина, пытаясь проглотить ком в горле.
Мужчина, что занял свободный стул справа от меня, внезапно придвигается ближе и твердым громким голосом спрашивает:
– Кто тебя обидел, малышка?
Брезгливо морщу нос от такого слащавого и противного «малышка».
Я заставляю себя повернуться и вновь взглянуть ему в глаза. Это загорелый мужчина с эффектной сединой на висках, при этом на вид ему можно дать не больше сорока.
Он смотрит на меня, не выражая ни единой эмоции, точно мой ответ его не интересует вовсе.
– Малышка? – прыскаю я, спрыгивая со своего стула.
Легкое головокружение заставляет меня стоять на месте, вместо того чтобы эффектно удалиться, как хотелось.
Мужчина слегка приподнимает бровь, продолжая внимательно наблюдать за мной с грацией охотника, притаившегося в кустах.
– Малышка, серьезно? Я думала, это словечко используют только в дешевых дамских романах. Прости, чувак, но ты не по адресу! – кричу ему я, поворачиваясь на каблуках.
В глазах снова резко темнеет.
Я с трудом открываю глаза, веки тяжелые, точно налитые свинцом. Во рту сухо и противно. В комнате темно, но я вижу, как свет дня сочится сквозь тонкую щель в портьере.
Широко зеваю и вместе с этим тянусь к выключателю. Меня тут же ослепляет холодный свет лампы, что висит над головой.
– Что за дрянь? – ворчу я, зажмуриваясь и вновь погружая комнату во мрак.
Глаза медленно привыкают к темноте, но стоит мне закрыть их, как я снова вижу комнату, в которой нахожусь, в яркой вспышке света. Она слишком большая и богато обставленная: комод с резным ажурным фасадом, зеркало с лепниной, тяжелая хрустальная люстра…
Это не моя комната…
Но я вспоминаю, что успела разглядеть не только комнату, но и постороннего в ней.
Здесь кто-то есть…
Сердце пропускает ход. Становится трудно дышать.
Здесь кто-то есть!
Я в оцепенении. Осторожно, стараясь не шуметь, сажусь на подушках и подтягиваю к себе ноги. С облегчением осознавая, что я полностью одета. Всматриваюсь в то место, где, как мне кажется, я видела незнакомца.
Ничего не видно. Мрак.
Тяжело сглатываю. Пытаюсь вспомнить, как я здесь оказалась, но ничего не выходит. Все, что я помню, – это неудачная попытка отметить мой день рождения и толпа людей в масках.
Маска… одну из них я видела на лице незнакомца, что сейчас должен сидеть в кресле у двери.
Может быть, просто показалось? Может быть, это отголосок вчерашнего испуга?
Пытаюсь убедить себя в том, что я здесь одна, но побороть растущую внутри панику не удается. Я в незнакомом месте.
Не выдержав, я ударяю по выключателю, снова освещая комнату.
Мне не показалось. В кресле почти у самой двери в комнату сидит высокий мужчина, одетый во все черное, при этом лицо его скрыто под белой мрачной маской, вселяющей в меня страх.
– Кто ты?
– А ты не помнишь?
– Очевидно же, что нет.
– Совсем ничего? – спрашивает он, подаваясь вперед.
Что-то в нем мне кажется знакомым, но сложно понять, что. За эти три дня я перезнакомилась с таким количеством мужчин, что мне и не вспомнить.
Может быть, это один из обманутых решил мне отомстить?
– Где я?
– У меня в гостях. Тебе не нравится?
– В гости приходят по собственной воле, я же здесь…
– Ты можешь уйти в любой момент, я никого не удерживаю силой, – он снова откидывается на спинку своего кресла, после чего указывает рукой на дверь.
– И поэтому ты скрываешь свое лицо под этой уродливой маской? – спрашиваю я, чувствуя, как панический страх, все это время сковывавший меня, ослабляет свою хватку.
Я снова могу дышать: ровно и спокойно.
– Да, я забыл, что ты до потери сознания боишься масок, – отвечает он. – Это венецианская маска Баута, для одних – она символ защиты, а другие связывают ее с чудовищем из детских сказок.
Он наконец снимает эту чертову маску, и я вижу его лицо: загорелая кожа, нависшие брови, четкая линия подбородка, и волосы… седые на висках, и темная, почти черного цвета челка, зачесанная назад.
Незнакомец у барной стойки!
– Теперь лучше? – спрашивает он. – Узнала?
– Нет!
– Хорошо, давай попробуем снова. Как тебя зовут?
– Допустим, Марсела, и что из этого?
– Красивое имя. А главное – идеально тебе подходит. Воинственная, значит.
– Все лучше тошнотворного «малышка».
– Вспомнила, значит, это хорошо.
– Кто ты такой и зачем ты меня сюда притащил? – спрашиваю я, игнорируя его самодовольную улыбку.
Угрозы я больше не чувствую, но находиться в одной комнате с этим человеком мне некомфортно, а потому я наконец встаю с кровати и делаю свои первые шаги на пути к выходу.
– Ну а что еще я должен был сделать? Бросить тебя в баре? Тебя же накачали наркотой.
– Что?
От удивления я точно вкопанная останавливаюсь посреди комнаты. Таращусь на него, а мысленно пытаюсь восстановить в памяти хоть что-то из вчерашнего вечера.
Я сидела за стойкой бара и пила вино. Рядом не было никого, кто бы мог это сделать. Только этот идиот, но он был слишком далеко, чтобы что-то мне подмешать. Кто тогда? Бред! Но откуда тогда взялась эта слабость в теле и провалы в памяти?
– Бармен подмешал в твое вино наркотик, а ты этого и не заметила. Не претендую на то, что я спас тебе жизнь, но определенно уберег от массы проблем. Так что можешь сказать спасибо.
– Претендуешь на роль доброго самаритянина?
– Я вполне доволен тем, кто я есть. Мне тебя просто стало жалко. Вот и все.
– Ясно, ну, тогда спасибо за жалость.
– А ты забавная, – говорит он, неожиданно доставая из-за спины парик кудрявых рыжих волос.
– Ага, как мартышка в зоопарке, – рычу я, выхватывая у него из рук свою вчерашнюю прическу. И, глядя на него сверху вниз, добавляю: – Надеюсь, у тебя было достаточно времени насладиться этим забавным зрелищем, а теперь я пойду к себе.
– Иди. Только ответь на один вопрос.
Удивленно поднимаю брови.
– Ты латентная лесбиянка?
– Что? Кто я?
– Ну, я видел тебя в клубе. Видел, как ты флиртуешь и заводишь парней, но всегда уходишь одна. Почему?
– Ты следил за мной?
– Я много за кем слежу. Ну так почему? – спрашивает он, все так же вальяжно сидя в кресле.
– Это не твое дело!
– Согласен, но мне интересно, к тому же ты мне должна. Я спас тебя, не забыла?
«Признание проблемы и способность открыто о ней сказать – это шаг на пути к исцелению», – повторял мне мой психолог, но каждый раз натыкался на глухую стену.
Я закрывалась, потому как единственным человеком, с которым я могла это обсудить, была моя мама, но именно с ней говорить об этом не хотелось. Но сейчас, глядя в глаза этого незнакомца, я не чувствую никаких стен и преград. Он ничего не значит в моей жизни. Случайный прохожий, которому я могу сказать правду.
– Меня пугает близость с мужчиной.
– Ты девственница? – не скрывая своего интереса, спрашивает он.
– Конечно, я монашка, разве ты не заметил?
– Нет, но спасибо за честность.
– У меня тоже есть вопрос.
– Задавай.
– Как ты узнал, что бармен подмешал мне в вино наркотик? За ним ты тоже следишь?
– Нет нужды, это мой клуб, и все делают только то, что я им скажу, – говорит он, подмигивая мне.
– Что? – меня пробирает мороз.
Смысл сказанного, точно внутривенная инъекция, медленно прокатывается по всему телу, вызывая спазм каждой мышцы, каждой клетки, пока наконец не парализует мозг. Мне снова трудно дышать.
– Чтоб ты сдох, придурок!
– Ты это несерьезно, малышка, – слышу я его самодовольную реплику, открывая дверь.