Я продолжаю хранить молчание, вытаскивая из колоды короля мечей.
– Я знала, что он во что-то впутался. Чувствовала это, но нам нужны были… деньги. Деньги, о которых не знал бы никто: ни мой муж, ни семья Пола… Коллин контролировал его счета и внимательно следил за всеми транзакциями.
– Полу на момент смерти было тридцать четыре года, и он все еще был в такой зависимости от семьи? – нарушаю я молчание.
– Об этом мало кому известно, но, когда Пол начал делать успехи в музыке, Коллин Моррис оформил над ним какое-то странное опекунство, согласно которому Пол не имел возможности самостоятельно распоряжаться своими деньгами до достижения тридцати пяти лет.
«Для них смерть Пола – это все равно что счастливый лотерейный билет, и они не станут подвергать сомнению свою удачу» – фраза, небрежно брошенная Эмили при нашей прошлой встречи, внезапно обретает более точный смысл, как, впрочем, и слова Пола, сказанные Эмили в их последнем разговоре: «он обещал порвать с семьей».
– Когда Пол сказал вам про спасительный билет, вы решили, что речь идет о деньгах, верно?
Эмили закусывает губу и опускает взгляд, вновь разглядывая узоры на скатерти.
– Это единственное, что пришло мне в голову. Мы нуждались в деньгах, а не… я не понимаю, какой толк в этом концертном реквизите? Он не выглядит какой-то ценной реликвией.
«Неужели она действительно не понимает, что держит в руках?» – проносится в мыслях, пока я наблюдаю за тем, как Эмили поднимает и тут же снова швыряет на стол сверкающую шляпу. Пламя свечи опасно дрожит, отбрасывая на скатерть маленькие искры.
– Что вы собираетесь делать?
– В каком смысле?
– Пол был очень расстроен и встревожен вашим состоянием. Он разрывался на части от желания вас предостеречь, защитить.
– Правда?
– Вы и сами это чувствовали, разве нет? – спрашиваю ее я, но Эмили молчит, и я выкладываю в ряд следующую карту – тройку мечей.
Эмили искоса смотрит на изображение алого сердца с воткнутыми в него тремя длинными мечами. Едва заметно качает головой, съеживаясь то ли под тяжестью увиденной символики, то ли от силы собственных трактований.
– Если я не исчезну, Лиам меня убьет, – наконец, выдавливает из себя Эмили, продолжая сидеть с опущенной головой. – Вы с самого начала пытались узнать, кто угрожает мне, но об этом непросто говорить.
– У меня есть хороший друг, детектив полиции, он сможет вам помочь.
– Нет. Вы не понимаете. Лиам очень аккуратен и никогда не пачкает своих рук. Несколько недель назад он меня чуть не убил. Он больше не верит мне… не думаю, что он вообще когда-то доверял мне, – шмыгая носом, говорит Эмили. – Я жива только потому, что беременна… но как только он сделает тест ДНК, все закончится. И для меня, и для нашей с Полом дочери. Для нашей Клэр… Пол выбрал это имя…
Еще один важный фрагмент головоломки встает на свое место. И теперь я как никогда прежде понимаю истинные мотивы Эмили Стивенс обратиться ко мне за помощью.
Глава 10
Разумеется, дух Пола не смог ответить на самый важный для Эмили Стивенс вопрос: почему в камере хранения в качестве их спасительного билета он спрятал не деньги, а какую-то шляпу? Я решила не делиться с клиенткой своими догадками, пока их не проверю. А для этого мне необходимо провести экспертизу камней.
Даже будучи уверенной в том, что эта шляпа – всего лишь сценический аксессуар, Эмили не хотела оставлять ее у меня. Пришлось немного схитрить, убедив ее в том, что эта вещь все еще хранит в себе сильную энергию Пола, а потому через нее мне будет гораздо легче снова установить с ним связь и, возможно, узнать, почему он считал этот аксессуар их спасительным билетом. Однако, проводив ее за дверь, я сразу же убрала шляпу в стол, сосредоточив свое внимание на психологическом портрете Пола Морриса. Похоже, составляя его несколько дней назад, я серьезно ошиблась.
Прежде Пол представлялся мне этаким творческим романтиком, человеком, которому присущи безрассудные поступки и порывы. Но тот факт, что он, невзирая на свой возраст, все еще оставался в полной финансовой зависимости от своей приемной семьи, придает его образу больше изломов, чем я думала. Одно дело быть преданным и брошенным в детстве, и совсем другое – чувствовать себя незащищенным и уязвимым в возрасте 34 лет. У Пола Морриса, определенно, были причины искать доход в обход семьи, но для меня все еще остается загадкой, почему для решения своих проблем он выбрал такой неожиданный путь – путь контрабандиста.
Я подхожу к доске и рядом с фотографией Пола записываю в столбик терзающие меня вопросы: шляпа, усеянная бриллиантами, – первый опыт или он делал это и раньше? Кто стал для него проводником в этот мир? Кто еще знает об этих бриллиантах? Кто ищет эти бриллианты?
У меня нет ответов на эти вопросы. Пока нет. Зато есть члены семьи, от которой он так хотел избавиться. Семьи, которая внимательно следила за ним все эти годы. Неужели ему удалось вести двойную жизнь прямо у них перед носом? Может быть, кто-то знал? И даже помогал? Может быть, Гвен?
Она показалась мне подозрительной. К тому же она заметно напряглась и занервничала, когда я показала ей фейковую страницу аукциона, и даже предположила, что я пришла к ней по наводке какого-то Эй Джея.
– Эй Джей, – задумчиво тяну я, выписывая это имя на доску рядом с фотографией Гвен. – Может быть, он и есть тот, кто мне нужен?
Еще один вопрос, на который у меня нет ответа. Я понятия не имею, кто такой этот Эй Джей. В интернете под такими именами существуют певец, комик, а также несколько подростков, ни один из которых даже не проживает в Нью-Йорке. Не думаю, что кто-то из них мог бы вселить такой страх в Гвен. Снова тупик.
Я медленно перевожу взгляд с профиля жертвы на профиль убийцы. А что если и здесь я просчиталась? От этой мысли становится не по себе. Напряженно вчитываюсь в составленную мной же характеристику и понимаю, что портрет этот не просто неточный, но, возможно, даже неверный.
– Всю театральность и показушность убийства я без колебаний определила как тягу к тщеславию, но что если это просто задетое самолюбие? – почти шепотом рассуждаю я, кусая кончик фломастера. – Что если кто-то просто решил потешить свои амбиции? И если так, то вся эта зрелищность не ради славы и признания, не из-за лютой зависти и злости к жертве…
Закрываю глаза, тяжело выдыхая. Подхожу к доске и, стерев слово «тщеславие», пишу «амбиции». Голова гудит от мыслей, мой мозг на запредельных скоростях прокручивает варианты, точно маленькие фрагменты большой картины, пытаясь собрать единое полотно. В висках навязчиво пульсирует: ты ошиблась, ты ошиблась.
– Смерть Пола – это прилюдная казнь, но не столько ради славы ее создателя, сколько ради урока остальным. Это не показушность, а наглядный пример того, что ждет неверных. Эти бриллианты не принадлежали Полу. Черт, черт, черт! – хлопаю по лбу ладонью. – За этим убийством должен стоять не нарцисс, непризнанный гений, но настоящий тиран, привыкший держать все и всех под контролем. Как я могла так ошибиться? – в ужасе шепчу я, стирая характеристики убийцы.
Когда-то я была лучшей на курсе, и профессор Лимерман лично рекомендовал меня для подготовки в Академию ФБР, полагая что я не только владею методикой, но и обладаю уникальным чутьем. Неужели это все тоже теперь в прошлом?.. Неужели я утратила свое чутье?..
***
После того как я полночи провела перед доской в комнате для спиритических сеансов, возвращаться в квартиру в Восточном Гарлеме было не только пустой тратой времени, но и не самой лучшей идеей. Этот район не славится безопасностью, особенно после полуночи. Я осталась ночевать на диване в приемной, а потому, когда утром подо мной начинает что-то вибрировать и жужжать, я с трудом разлепляю глаза, пытаясь сориентироваться, где я и что происходит. Тело затекло от неудобной позы так, что даже вдох, кажется, причиняет мне физическую боль, но я продолжаю шарить растопыренной пятерней где-то под собой. Наконец, мои пальцы хватают источник шума, и я несколько секунд непонимающе смотрю на свой мобильный, на экране которого растянуто мое любимое фото Нью-Йорка и высвечивается дата: воскресенье, 6 октября. Время – 8:32.
Протяжно зевая, я пытаюсь сообразить, кому я могла понадобиться в такую рань, когда телефон в руках пищит, сообщая о новом голосовом сообщении. Я нажимаю кнопку «Прослушать», откидывая голову на подголовник и закрывая глаза.
«Мерида, надеюсь, ты просто спишь. Как я тебе говорил, делом Пола Морриса занимается мой старый приятель Нортон. Пару лет назад я прикрыл его зад, так что он мне должен. В общем, я договорился с ним о встрече, думаю, тебе будет полезно лично поделиться с ним своими соображениями. У его сына тренировка по хоккею в двенадцать, поэтому встречаемся через час в „Грустной панде“, адрес я тебе скинул. И да, если ты не перезвонишь мне в течение пяти минут или никак иначе не сообщишь, что у тебя все хорошо… – Кевин тяжело вздыхает в трубку, выдерживая драматическую паузу. – Ты знаешь, что будет, Мерида. И ты знаешь, я не шучу».
Широко зевая, я быстро набираю сообщение: «Я только проснулась. До встречи». Этого должно быть достаточно, чтобы Кевин вернулся к своей обычной жизни выходного дня, а не мчался спасать меня с группой захвата. Чувствую себя разбитой и не выспавшейся, но, несмотря на это, я рада звонку Кевина. Теперь, когда я не одна, шансы раскрыть тайну убийства Пола Морриса заметно возрастают. Тянусь всем телом до хруста в позвонках, после чего поднимаюсь с дивана. Вчера я так увлеклась работой у доски, что забыла не только о времени, но и о том, что уже давно могу выйти из образа. А потому сейчас, глядя в зеркало, я вижу помятое лицо медиума Джены с размазанной черной краской возле глаз и красным ободком вокруг рта.
– Черт! – ругаюсь я, начиная салфетками оттирать лицо.
Тишину комнаты нарушает писк телефона. Новое сообщение от Кевина: «Я могу за тобой заехать, мне по пути».