Он удивленно вскидывает брови, продолжая пожирать меня взглядом.
– Пришел вернуть твой зонт, – говорит он, и на губах появляется виноватая улыбка. Я медленно перевожу взгляд от его лица на деревянную рукоятку своего зонта. – А еще я хотел тебя увидеть.
– Ну похоже, тебе повезло больше, чем мне, твои желания исполнились, – рычу я, хватаясь за рукоятку на безопасном расстоянии от его мускулистой кисти. – Спасибо.
Я хочу забрать у него зонт и наконец уйти, но Ник делает шаг назад, и я ощущаю холодную струю дождя, прокладывающую себе путь по моему позвоночнику.
– Тебе тоже повезло, только ты еще об этом не знаешь, – говорит он, снова укрывая меня куполом зонта. – Ты обещала мне ужин, забыла? Если хочешь, я подожду здесь, пока ты переоденешься, или я могу…
– Все нормально. Пойдем посидим в итальянском ресторане за углом.
Я не люблю быть должной.
***
Когда мы с Ником подходим к дверям заведения, я боковым зрением вижу гримасу разочарования на его лице и, кажется, даже успеваю заметить, как он брезгливо морщит нос. Он начинает напряженно озираться по сторонам, вероятно, пытаясь подыскать для этого ужина более подходящее место: уютное, уединенное, а не уличное бистро с пятью столами в беседке вдоль тротуара. Я сжимаю губы, пытаясь сдержать ухмылку. В этих местах найти что-то, соответствующее его новым стандартам, непросто. Я это точно знаю.
– Добрый вечер, пепперони и салат с рукколой? – обращается ко мне приветливый парень за стойкой.
Кажется, его зовут Рауль, но я не уверена, а потому просто улыбаюсь.
– Спасибо, все верно, и еще можно мне большую чашку кофе без сахара.
– Конечно, – подмигивая, соглашается он, переводя взгляд на Ника, который задержался на входе, пытаясь совладать с заедающим механизмом зонта.
– Я подожду тебя в беседке, – говорю я и, не дожидаясь его ответа, выбегаю под проливной дождь, мгновенно ощущая противную холодную волну, скатывающуюся по моей спине.
Забежав под навес, я первым делом протираю лицо, после чего кручу головой в поисках свободного столика. Несмотря на жуткий ливень, три столика заняты, а на одном из оставшихся двух навалена целая гора грязной одноразовой посуды. Выбора нет, и, сняв пальто, я занимаю столик прямо напротив входа.
Когда к проему беседки подходит Ник, неуклюже пытаясь укрыть зонтом от дождя поднос с нашим ужином, я поднимаюсь, чтобы помочь ему.
– Да-а, с тобой не соскучишься, – тянет он, наконец, усаживаясь за стол напротив меня.
Бросаю на него вопросительный взгляд, делая жадный глоток кофе. С наслаждением прикрываю глаза, чувствуя, как приятное тепло наполняет грудь.
– Ты замерзла? Может быть, попросить у них плед?
– Нет, все нормально, – отзываюсь я, притягивая к себе пластиковую тарелку с куском пиццы.
За время прогулки сюда мы с Ником уже успели задать друг другу несколько ничего не значащих вопросов из категории «как прошел твой день, что нового», а потому за столом ощущается легкая неловкость, нарушаемая хлесткими порывами ветра, ритмичным стуком дождя и приглушенной болтовней ребят, что сидят за соседним столиком.
Я успеваю сделать не меньше пары укусов, в то время как Ник до сих пор так и не притронулся к своему куску. Осторожно пережевывая хрустящую корочку, я поднимаю голову, желая встретиться с ним взглядом. Но Ник продолжает задумчиво смотреть куда-то вдаль, словно сквозь эту плотную завесу дождя он не оставляет надежды разглядеть что-то более стоящее. Неужели он настолько брезгует?И давно он стал таким снобом?
– У тебя скоро день рождения, – нарушает он молчание, наконец, встречаясь со мной взглядом.
Мгновенно осознаю, как далека была в своих предположениях, пытаясь проследить ход его мыслей. Но было бы лучше, если бы я оказалась права. С трудом сглатываю остатки пищи, чувствуя, как деревенеет тело. Одной простой фразой он ступил на скользкий лед. Беспомощно качаю головой, пытаясь предупредить его о грозящей опасности.
– Я в последнее время много думаю о нас, о том, что произошло, – продолжает он. – Понимаю, что это непростая тема…
Хватаюсь за стакан и делаю большой глоток кофе, словно раскаленная лава, оно обжигает мне нёбо и вспыхивает пожаром в груди. Ник все еще пытается подобрать нужные слова, но их не существует. Мне хочется, чтобы он просто замолчал и мы притворились, будто он не пытался поднять эту тему снова. Но он меня не слышит и не понимает. И это уже не в первый раз.
– Я помню, у тебя тогда была версия, будто это сделал кто-то, кого ты могла знать…
– Замолчи. Ты не имеешь права говорить об этом. Не после того, что ты сделал. Нет, – качая головой, выплевываю я, чувствуя легкий тремор в конечностях.
Ник опускает голову и, не сказав ни слова, наконец, притягивает к себе тарелку. Я вижу, как он делает первый укус. Его челюсти активно разжевывают пиццу, а я чувствую мучительный спазм в горле, от которого становится трудно дышать. Сжимая кулаки, я делаю глубокий вдох и отвожу взгляд к окну. Он не имеет права вот так врываться в мою жизнь! Он не имеет права поднимать эту тему!
– Ты не даешь мне даже рта раскрыть, а ведь я хочу тебе помочь, – говорит он, и я до боли стискиваю зубы. – Я недавно смотрел одну передачу. Честно признаться, я в последние несколько месяцев много смотрю и читаю на эту тему.
Накрываю ладонью правой руки левую, просовываю указательный палец под широкий манжет, нащупывая тугой жгут, и тут же дергаю его. Острая боль пронзает меня, точно разряд электрического тока. Считается, что этот прием способен переключить внимание, но в моем случае это всегда лотерея. И в этот раз удача не на моей стороне.
– А что если ты была права? Я понимаю, что не должен был ставить под сомнение твои слова, но в тот момент мне казалось важным оставить все это позади, – продолжает свои рассуждения Ник, и я тяжело вздыхаю, прикрывая глаза.
Мне нужно думать о чем-то другом. Не слышать его, не видеть. Я смогу. Просто буду думать о… деле. Джейкоб – не наш герой, но ведь он мог кому-то рассказать о тайных планах Пола. Он рассказал обо всем своему дяде, а что если он сказал еще и сестре? Он считал Пола предателем, потому что тот отказался финансировать его книжный магазин. Магазина нет, а как быть с пекарней Гвен? Откуда у нее взялись деньги? Еще есть Коллин Моррис… может быть, я рано вычеркнула его из списка? Все-таки у него был и мотив, и возможность… но он до смерти боится собак… Может быть, он был с кем-то в сговоре? Это же возможно?
– …помнишь, ты, как заведенная, тогда повторяла, что это не было случайностью. Что он был хорошо подготовлен, знал, где и что находится в нашей квартире… – доносится до меня обрывок речи Ника, когда он осторожно касается моей руки. – А что если это действительно так? Что если он все еще где-то рядом?
– Если бы это было так, я бы поняла, я бы почувствовала, я бы узнала его, – на автомате проговариваю я, чувствуя, как снова проваливаюсь в бездну отчаяния.
– Я хочу тебя защитить. Знаю, я должен был это сказать несколько лет назад, но я говорю это теперь. Мы сможем все преодолеть, просто нужно быть вместе.
Он пытается взять меня за руки, но я отстраняюсь, откидываясь на спинку своего стула. Бессмысленно прятать голову в песок, притворяясь, будто я его не слышу или не понимаю.
– Ник, не нужно меня ни спасать, ни защищать. Ничего не нужно. У нас была красивая история, но она в прошлом. Я не знаю, что у тебя случилось и почему ты решил вот так снова появиться в моей жизни спустя столько лет, но это плохая идея. Просто услышь меня, я не хочу ничего менять.
– Да, ты же действительно не знаешь, что случилось… я ведь пытался жить без тебя. У меня даже были отношения, – говорит Ник, точно не слышал моей просьбы. Я закатываю глаза, обреченно вздыхая. – Я думал, что с Пэм у нас все здорово, пока случайно не назвал ее твоим именем. И нет, я не просто оговорился, я постоянно думал о тебе. Я сделал это не один раз и не два, не специально, но, знаешь, когда занимаешься сексом со своей девушкой, вспоминать бывшую – это уже серьезно. Мы расстались. И это было лучшее, что мы могли сделать. Я понял, что ты единственная, кто всегда меня понимал и поддерживал, единственная, кого я любил и… люблю. Да, я люблю тебя.
– Здорово. Рада, что у тебя получилось со всем разобраться. У тебя это вообще всегда так легко выходило. Завидую. Но, знаешь, ты все время забываешь одну маленькую деталь: я не люблю тебя.
– Да. Слышал.
– Ну вот и замечательно.
– Ты просто боишься. И у тебя есть на это право, но ты передумаешь.
– Оставь меня в покое, – говорю я, глядя ему в глаза. Соглашаться на этот ужин было большой ошибкой.
К тому моменту, как Ник провожает меня к дверям дома, дождь уже закончился, и в атмосфере чувствуется благодатная свежесть. Я поднимаюсь по ступеням с заранее подготовленным ключом и не оборачиваюсь, потому что знаю: он все еще стоит на том же самом месте в надежде получить приглашение подняться. Несмотря ни на что, он все еще надеется, что у нас есть будущее. Когда-то его целеустремленность и страсть получать желаемое вскружили мне голову, сегодня же от его натиска у меня сводит скулы.
Глава 21
Несколько дней назад в полиции было принято невнятное заявление о пропаже шахматных фигур, написанное сыном покойной старушки, тело которой было найдено в ее квартире в Бруклине. По результатам вскрытия, женщина умерла от сердечного приступа и до момента обнаружения «заботливыми» родственниками пролежала в собственной постели не меньше двух недель. Следов взлома не было, при этом родственник заверял, что у женщины были дорогие украшения и фамильная реликвия – шахматные фигуры из драгоценных металлов. Ничего из этого в квартире не оказалось, а потому у него приняли заявление о пропаже. Хотя почти со стопроцентной уверенностью можно было сказать, что поисками этих вещей заниматься никто бы не стал. Если бы… шахматные фигуры случайно не вспылили на закрытом аукционе, который последние несколько дней мониторил Кевин в поисках Эй Джея, того самого, которого вскользь упомянула Гвен. К тому моменту Кевину уже удалось узнать, что под этим прозвищем в определенных кругах известен двадцатипятилетний Энтони Джонатан Пейн, парень с внушительным списком правонарушений, стартующих еще на заре его пубертатного периода. Однако, несмотря на богатую криминальную биографию, последние восемь месяцев парня точно подменили. Он залег на дно и больше не привлекался ни за торговлю наркоти