– Конечно нет. Я подобрал мяч под криптомерией, и больше он ни разу не перелетал через забор.
– Что ж, это был какой-то особенный мячик, меченый, что ли, если ты с такой уверенностью это утверждаешь?
– Да нет, просто после того, как мячик перелетел через забор, я побежал его искать и нашел под деревом в саду.
– Но разве нельзя допустить, что под деревом оказался не тот мячик, который ты искал, а совсем другой, попавший туда раньше?
– В принципе это возможно, но не очень-то похоже на правду.
– Отчего же? Это единственно возможное объяснение. В противном случае откуда взялся мячик, который я нашел в золе? Кстати, этим объясняется и то, что чайник ни с того ни с сего упал в жаровню. По-видимому, когда вы играете в бейсбол, мяч у вас нередко перелетает за ограду. Не исключено, что однажды кто-то из вас забросил мяч в сад, но он тогда не был найден и пролежал в траве до позавчерашнего дня. Его-то ты и нашел.
– Может быть, и все-таки…
– Теперь самое главное – установить, когда именно в тот день мячик перелетел через забор. Не могло ли это произойти в момент убийства?
Дзиро неожиданно переменился в лице. Какое-то время он помедлил в нерешительности, затем сказал:
– Вообще-то так оно и было. Странное совпадение, очень странное.
– Во всей этой истории слишком много совпадений, – торжествующе произнес Сётаро. – Облако золы. Мячик, оказавшийся в жаровне. Наконец, момент, когда ваш мячик перелетел через забор. И все это так или иначе связано с убийством твоего брата. Многовато, чтобы назвать это простым совпадениями.
Дзиро сидел, уставившись в одну точку, и напряженно о чем-то думал. Краска сошла с его лица, на носу выступили капельки пота. Сётаро втайне торжествовал победу. Ведь ему с самого начала было известно, что мяч забросил не кто иной, как Дзиро.
– Видимо, ты уже догадался, к чему я клоню. Брошенный с площадки мяч влетел в открытое окно комнаты твоего брата, который, имея обыкновение возиться со своим пистолетом, как раз держал в руке эту опасную игрушку, неосторожно положив палец на спусковой крючок. Влетевший в комнату мяч ударяет ему по руке, и пуля летит ему в лоб. К слову сказать, о похожем происшествии я читал в одном зарубежном журнале. После этого мячик рикошетом попадает в висящий на жаровне чайник, и тот падает вниз. Мячик, естественно, тоже оказывается в жаровне. Разумеется, это всего лишь предположение, однако оно не так уж безосновательно, не правда ли? Как я уже говорил, в этом деле слишком много совпадений, но они-то как раз и подтверждают мою правоту. Если полиции не удастся найти убийцу, за отсутствием улик придется принять мою версию. Ты так не считаешь?
Дзиро ничего не ответил. На лице его появилось страдальческое выражение. Сётаро почувствовал, что наступил момент для нанесения последнего удара.
– Кстати, Дзиро, – спросил он, – а кто забросил этот злополучный мячик? Наверное, кто-нибудь из твоих товарищей? Мог ли он предположить, что это приведет к таким ужасным последствиям!
Дзиро по-прежнему молчал. В глазах у него сверкнули слезы.
– Да что это ты, право? Зачем же так расстраиваться? – Сётаро почувствовал, что слегка перегнул палку. – Налицо несчастное стечение обстоятельств. Даже если мячик забросил ты, разве кому-нибудь придет в голову назвать тебя убийцей? Честное слово, я жалею, что завел этот разговор. Послушай, нельзя же так раскисать. Ну ладно, я пойду вниз, надо поговорить с «бабушкой», утешить ее. А тебе советую поскорее выбросить наш разговор из головы.
Сётаро бодро зашагал вниз по лестнице – той самой, с которой кубарем скатился в день убийства.
Зловещий план Сётаро увенчался успехом. Мальчишка, конечно же, теперь не находит себе места, рассуждал он. Приняв слова Сётаро на веру, он наверняка расскажет обо всем инспектору. И прекрасно. Если полиция собиралась арестовать Сётаро по подозрению в убийстве, теперь, благодаря признанию Дзиро, он становится чист перед законом. Придуманная им история вполне правдоподобна и содержит достаточно косвенных улик, чтобы снять с него подозрение. Более того, в устах Дзиро, уверовавшего в то, что он сам повинен в смерти брата, история эта приобретет еще большую достоверность
Сётаро чувствовал себя в полной безопасности. Понимая, что приходивший накануне следователь наверняка появится снова, он принялся тщательно обдумывать, как отвечать на его вопросы.
Следователь появился на следующий день.
– Вас снова спрашивает тот человек, – шепотом сообщила квартирная хозяйка и положила на стол Сётаро визитную карточку.
– Вот как? – спокойно ответил Сётаро. – Ну что ж, проводите его сюда, пожалуйста.
На лестнице послышались шаги, но, удивительное дело, Сётаро показалось, что он различает шаги не одного человека, а двоих или даже троих. «Странно», – подумал Сётаро. Вскоре в дверях возникла фигура следователя, из-за спины которого выглядывал… Дзиро Окумура.
– Я все рассказал господину инспектору, – воскликнул мальчик.
Сётаро с трудом сдержал довольную ухмылку. Но тут на пороге появился еще один человек. Кто это? Сётаро показалось, что лицо этого человека ему знакомо. Он мучительно пытался вспомнить, где мог его видеть.
– Ваше имя Сётаро Кавай, не так ли? – официальным тоном спросил следователь. – Это он? – обратился он затем к незнакомцу.
– Да, без сомнения, – сразу же откликнулся тот.
При этих словах Сётаро невольно подскочил на месте. Он тотчас все понял. Это был конец. Но в чем же он просчитался? Не может быть, чтобы Дзиро разгадал его хитроумный план. Ведь мяч забросил он, и никто другой. Все остальное опять-таки сходилось: и время, и открытое окно, и упавший в золу чайник… Каким же образом мальчишка мог почуять подвох? Видимо, Сётаро допустил какую-то ошибку. Но где, в чем она заключалась?
– Вы мерзкий, дурной человек! – закричал Дзиро, с ненавистью глядя на Сётаро. – А я-то чуть было не попался на вашу уловку. Но должен вас огорчить – трюк с мячиком выдал вас с головой. Дело в том, что жаровня, в которой вы «нашли» мячик, была не та, что стояла в комнате в день убийства. Вы так долго рассуждали по поводу золы, а подмены не обнаружили. Удивительно! Наверное, само небо вас покарало. После того как чайник упал в жаровню, ей стало невозможно пользоваться – зола затвердела, и жаровню пришлось заменить. Так что мячик никак не мог туда попасть. Или вы думаете, что у нас в доме всего одна жаровня? Вчера после вашего ухода я все понял. До чего же ловко вы это сочинили! Вашей изобретательности можно позавидовать. Откровенно говоря, меня с самого начала насторожили ваши слова про мячик, потому что жаровни, которая стоит в комнате сейчас, в день убийства там не было. Я принялся размышлять и в конце концов понял, что в вашей истории концы с концами не сходятся. А сегодня утром я рассказал о своих сомнениях инспектору.
– В здешних краях, – вступил в разговор инспектор, – магазины, торгующие спортивными товарами, можно пересчитать по пальцам, так что мне не составило особого труда отыскать нужный. Вы не припоминаете этого человека? Вчера днем вы купили в его лавке бейсбольный мячик, не правда ли? Потом основательно вываляли его в пыли, чтобы он не казался новым, и подкинули в жаровню.
– Сам положил, сам же и нашел. Великая премудрость! – со смехом воскликнул Дзиро.
Увы! План, с такой изобретательностью задуманный Сётаро, провалился. Преступнику не удалось уйти от ответственности…
Путешественник с картиной
Перевод. Г. Дуткиной
Ежели то, о чем я намереваюсь поведать, не было грезой, плодом воспаленного воображения или временным помрачением рассудка, значит, безумен не я, а тот незнакомец с картиной. А может быть, просто мне удалось увидеть сквозь волшебный кристалл сгустившейся атмосферы кусочек иного, потустороннего мира – как порой душевнобольному дано прозреть то, что нам, людям в здравом уме, невозможно увидеть; как в сновиденьях уносимся мы на призрачных крыльях в иные пределы…
Это произошло теплым пасмурным днем. Я возвращался тогда из Уодзу[27], куда ездил с одной-единственной целью – полюбоваться на миражи. Правда, стоит мне помянуть мое приключение, как друзья начинают подтрунивать надо мной – мол, все это сказки и в Уодзу-то я никогда не бывал, – что неизменно повергает меня в смущение: в самом деле, как я могу доказать, что действительно оказался однажды в Уодзу? А может быть, они правы – и мне все это только приснилось… Но разве снятся такие сны? Сновиденья почти всегда лишены живых красок, как кадры в черно-белом кино; однако та сцена в вагоне, а в особенности сама картина, ослепительно-яркая, горящая пурпуром и кармином, точно рубиновый глаз змеи, до сих пор не стерлись из моей памяти.
В тот день я впервые увидел мираж. Я думал, что это нечто вроде старинной гравюры – скажем, дворец морского дракона, выплывающий из тумана, – но то, что предстало моим глазам, настолько ошеломило меня, что я весь покрылся липкой испариной.
Под сенью сосен, окаймляющих побережье в Уодзу, собрались толпы людей; все с нетерпением всматривались в бескрайнюю даль. Мне еще не доводилось видеть такого странно-безмолвного моря. Угрюмого серого цвета, без признаков даже легчайшей ряби на совершенно невозмутимой поверхности, море это скорей походило на гигантскую, без конца и края, трясину. В его безбрежном просторе не видно было линии горизонта: воды и небеса сливались друг с другом в густой пепельно-сизой дымке. Но вдруг в этой пасмурной мгле – там, где, казалось, должно начинаться небо, – заскользил белый парус. Что касается самого миража, то впечатление было такое, словно на молочно-белую пленку брызнули капельку туши и спроецировали изображение на неохватный экран. Далекий, поросший соснами полуостров Ното, мгновенно приближенный искривленной линзой атмосферы, навис исполинским расплывчатым червем прямо над нами. Мираж походил на причудливое черное облако, однако, в отличие от настоящего облака, видение было ускользающе-неуловимым. Оно беспрестанно менялось, то принимая форму парящего в небе чудовища, то вдруг расплываясь в дрожащее фантасмагорическое создание, мрачной тенью повисавшее прямо перед глазами. Но именно эта неверность и зыбкость внушали зрителям зловещий, неподвластный разуму ужас.