– Ну, мистер Тиллотсон, – спросила она, – что же вы скажете на сей раз?
2
Трой редко встречалась с сослуживцами мужа, если не считать инспектора Фокса, к которому была искренне привязана. Изредка Аллейн приводил кого-нибудь в гости, а два-три раза в год они устраивали вечеринки, и тогда их дом, как только что её каюту, заполняли огромного роста мужчины, которые разговаривали только о делах. Ей казалось, что во время этих встреч она составила себе некоторое представление о сотрудниках уголовно-следственного отдела. Это были люди, работавшие изо дня в день в атмосфере напряжённой враждебности. У них сохранилось мало иллюзий и выработался стойкий скептицизм. Некоторым из них, пожалуй, не было чуждо чувство сострадания: одни преступления приводили их в ужас, другие возмущали. Они считали себя призванными охранять людей от зла, хотя и не были о них высокого мнения.
Многие из них, например Фокс, по натуре были очень доброжелательны. Но, как сказал однажды Аллейн, если охотника начинает одолевать жалость, он перестаёт быть охотником. И вопреки расхожему мнению лишь очень немногим была свойственна жестокость.
Но все попытки Трой классифицировать людей, работающих в уголовно-следственном отделе, разбивались о тот факт, что её собственный муж ни в какую категорию не втискивался.
В данную минуту она пыталась определить, к какой категории отнести старшего инспектора Тиллотсона, но и это ей никак не удавалось. Что в нем главное? Упрямство?
Здравомыслие? Косность? Что он думает теперь о рейсе
«Зодиака»? Неужели у него хватит нахальства и сейчас делать вид, что ничего особенного не случилось? И, не дав ему вымолвить слова, она сразу спросила:
– Ну, мистер Тиллотсон, что же вы скажете на сей раз?
– Да видите ли, миссис Аллейн… – начал он, но она его перебила:
– Её убили? Или вы не можете сказать ничего определённого до вскрытия?
– Да, пока что ничего нельзя сказать, – осторожно согласился он, – во всяком случае… гм-м… по…
– По внешнему виду тела?
– Вот именно, миссис Аллейн. Совершенно верно.
– Вы слышали, что шкипер вчера получил телеграмму, якобы посланную ею из Карлайля, где сообщалось, что она едет в Шотландию?
– Да, эти сведения мы получили.
– И каков ваш вывод?
– Головоломочка.
– Вот именно, – с чувством сказала Трой. Она показала на стул. – Садитесь, мистер Тиллотсон. Вероятно, я должна дать вам показания?
– Я вижу, вы знаете установленный порядок, миссис
Аллейн, – несколько уклончиво ответил он. – Да, если вы не возражаете, я бы маленько вас порасспрашивал, учитывая, что вы, можно сказать…
– Обнаружила тело?
– Вот-вот.
– Я была на палубе в левой части кормы… по-моему, это так называется, – быстро начала она. – Я смотрела на покрытую пеной воду. Мы как раз заворачивали к шлюзу,
когда я увидела… увидела её лицо… сквозь пену. Сначала я подумала, что это игра света, потом пена сдвинулась, и я ясно её увидала. Больше я ничего не помню, потому что тут же потеряла сознание. Мистер Тиллотсон, – торопливо добавила она, – вы знаете, что в ту ночь, когда она сошла с
«Зодиака» в Кроссдайке, она спала на палубе?
– На палубе? – переспросил он быстро. – Вы уверены?
– А вы разве не знали?
– Пока что у меня не было возможности собрать свидетельские показания.
– Она жаловалась на бессонницу и сказала доктору
Натушу, что хочет спать на палубе. Думаю, что так она и сделала, тем более что на следующий день мы с ним нашли лоскуток от обложки её дневника – помните, я вам рассказывала, как он упал за борт? – нашли на её надувном матраце.
– Но ведь этот лоскуток мог отвалиться и не ночью?
– Может быть. Он был какой-то вылинявший. Кажется, доктор Натуш его сохранил.
– Сохранил? Интересно, зачем?
– Я его попросила.
– Вы?
– Мы с доктором немного беспокоились за неё. Да вы знаете, что я о ней тревожилась, я ведь вам говорила.
– Да, вы действительно об этом упоминали.
– Мне бы хотелось, чтобы вы ответили на один вопрос.
Вообще-то это не моё дело, но, если вы не возражаете, я все-таки спрошу.
– Ну конечно.
– Дело вот в чем. Если выяснится, что её убили, неужели вы будете приписывать это убийство каким-то грабителям, напавшим на неё на берегу? Ведь это исключается, правда?
– Мы всегда предпочитаем сохранять объективность и учитывать все возможности.
– Но в данном случае эта возможность отпадает, потому что если её убил какой-то неизвестный головорез, то зачем бы ему посылать нам телеграмму из Карлайля?
– Нам, я чувствую, придётся взять вас в штат уголовно-следственного отдела, – смущённо пошутил он.
– Я понимаю, что веду себя назойливо.
– Ну что вы…
– Но меня тревожат, – не удержалась Трой, – все эти мелочи, о которых я вам рассказывала прежде. Теперь они не кажутся такими уж пустяками, правда?
– Правда. Но вы можете быть уверены, миссис Аллейн, что мы проверим всё до мельчайших подробностей.
– Да, я знаю.
– Я хотел бы только сказать вам, миссис Аллейн, что после нашей последней беседы мы навели справки и выяснили, где находились ваши попутчики в конце прошлой недели. Сведения подтвердились: Хьюсоны были в
Стрэтфорде, Поллок действительно останавливался в
Бирмингеме, доктор Натуш был в Ливерпуле, а…
– Но ведь все это было до поездки?
– Д-да… – сказал он, – но все-таки.
– И ещё одно, мистер Тиллотсон. Не были ли у неё… не висело ли у неё что-то на шее? Ленточка или тесёмочка, к которой было привязано что-то вроде мешочка, если не ошибаюсь, сшитого из замши?
– Нет, – резко ответил он. – Ничего похожего. А она что-то такое носила?
– Да, – сказала Трой. – Это была – я понимаю, что это звучит фантастично, – это была очень дорогая вещь работы
Фаберже, изображающая знаки Зодиака, которую преподнёс её деду-хирургу – хотите верьте, хотите нет – русский царь. Мисс Рикерби-Каррик говорила, что никогда её не снимает.
– Она рассказывала о ней кому-нибудь?
– Я знаю, что она говорила мисс Хьюсон.
– Какое легкомыслие!
– Да, конечно.
– Что ж, это интересно, – сказал он. – Даже очень интересно, миссис Аллейн.
– Вы сейчас думаете о мотивах?
– Нам обо всем приходится думать, – он напыщенно вздохнул.
– Вы, вероятно, уже осматривали её чемодан? – спросила Трой и подумала, что, если бы не Рори, Тиллотсон давно поставил бы её на место.
– Ничего похожего на то, о чем вы говорите, там не было, – сказал он, вставая. – Вы, очевидно, понимаете, миссис Аллейн, что нам потребуются письменные показания всех находившихся на борту.
– Конечно.
– Я предложил всем собраться минут через пять в салоне для предварительного опроса. Вам уже лучше?
– Да, спасибо. Я буду там.
Когда он вышел, она стала приводить себя в порядок.
Лицо, смотревшее на неё из зеркала, было ещё довольно бледным, да и руки дрожали, но в общем ей полегчало.
Поправив одеяло, она повернулась и увидела на полке около умывальника стакан с водой, а рядом две таблетки –
настойчивая дама эта мисс Хьюсон.
Никогда в жизни ей не было так одиноко, и никогда она так не мечтала, чтобы как можно скорее вернулся муж.
Теперь у неё уже не было никаких сомнений в том, что случилось с Хейзл Рикерби-Каррик. Она убита, и её убийца находится на борту «Зодиака».
Да, но возможно ли выяснить: кто он? О драгоценности знала мисс Хьюсон и, безусловно, рассказала о ней брату, а может быть, и Поллоку, с которым они так сдружились.
Собственно говоря, любой из пассажиров мог знать о драгоценном талисмане и попытаться незаметно снять его, когда владелица спала на палубе, а если она вдруг проснулась, убить её. Но что потом? Каким образом тело могло оказаться у Рэмсдайкской плотины, находящейся более чем в семи милях вверх по течению?
Она вспомнила, что мисс Хьюсон давала мисс Рикерби-Каррик какие-то успокоительные таблетки. Доктор сказал, что не знает таких. Ей казалось, что это убийство как-то связано с убийством Андропулоса и действовал в обоих случаях Фолджем – Артист.
А что, если он на борту? Трой, хоть убей, не могла бы сказать, кого она подозревает. В цепкой памяти художницы всплыли фигуры пассажиров: тёмные очки, слуховой аппарат, деформированная нога. Улыбнувшись про себя, она подумала, что если это Кэли, то её целовал убийца трех человек.
В этот момент зазвенел колокольчик, которым миссис
Тритуэй обычно сзывала их на обед. Открыв дверь, Трой увидела выходившего из каюты слева Лазенби. Как всегда, за тёмными очками не было видно глаз, и это придавало его лицу зловещее выражение, как у персонажа ранних фильмов Хичкока.
– Надеюсь, вам лучше? – спросил он. – Ужасное потрясение для вас. Впрочем, и для нас всех тоже. Бедняжка!
Милое, несчастное создание! Трудно поверить, что её нет.
– Не нахожу, что так уж трудно, – отрезала Трой. Его губы стали тонкими и жёсткими. Тем временем на палубе, где продолжалась какая-то суета, послышался новый голос, при звуке которого у Трой заколотилось сердце.
– Если хотите послушаться совета простого священника, миссис Аллейн, – сказал мистер Лазенби, как бы приглядываясь к ней, – я бы рекомендовал вам покинуть
«Зодиак». Вы так… потрясены, так.
Снова звякнул колокольчик, и он резко повернул голову: на какую-то долю секунды Трой увидела за тёмным стеклом очков пустую глазницу. А потом она услышала на трапе очень звучный низкий голос. В мгновение ока она пронеслась мимо мистера Хьюсон вверх по ступенькам и оказалась в объятиях мужа.
3
Посыпались довольно бестолковые вопросы и ответы…
А потом, представив мужа тем, кто был в салоне, Трой увела его в каюту. Ей помнилось, что по дороге им встретился мистер Лазенби. Сидя рядом с мужем на койке, она подумала, что теперь ей уже ничего не страшно.
Он её обнял и, сердито ругнувшись, спросил, что это она затеяла и как её угораздило ввязаться в эту чертовню.