Бард, раз он так говорит. Голоса доктора я не слышал и ни разу не столкнулся с ним на палубе.
– А знаете почему? – завопил Поллок. – Его там не было – он соскочил на берег, догнал беднягу где-то на холме и задушил. Потому что никакой он не доктор, он подлец и убийца. Вот он кто!
Аллейн подошёл к Натушу. Тиллотсон встал и направился к выходу, выглянул и увидел, что наверху стоит постовой. Доктор Натуш поднялся с места.
– Хотите дать показания? – спросил Аллейн, понимая, что все ждут от него этой избитой фразы. Но могучий голос доктора уже гремел:
– Я один, и мне придётся защищаться. Когда эти люди, которые меня обвиняют, разошлись по своим каютам, я действительно стоял на палубе. Туман так сгустился, что я почти ничего не мог разглядеть. Было душно. Я уже собирался уйти к себе, когда на палубу вся в слезах выбежала мисс Хьюсон. Она была в истерике. Налетев с разбегу на меня, она чуть не упала, но я подхватил её за плечи и попытался успокоить. Однако тут она совсем уж вышла из себя и начала кричать: «Пустите меня! Пустите!» И поскольку она меня боялась – своего рода аллергия к людям с тёмным цветом кожи, – я её отпустил, и она тут же скрылась в тумане. Опасаясь, как бы она не упала, я двинулся вслед за нею, но, услышав мои шаги, она опять закричала:
«Пустите!» К этому времени подоспели остальные. Меня они не видели. Я ещё немного постоял, пока не услышал голос шкипера, а после этого, так как я уже ничем не мог помочь, сошёл к себе в каюту, где находился до прихода ваших коллег. – Он минуту помолчал. – Вот и все, – добавил он и сел.
Аллейну, как в кошмаре, вдруг показалось, что Лазенби, Поллок, и Хьюсон сдвинулись, сливаясь, как кляксы, в одно зловещее и чудовищное пятно. Они действительно встали рядом и насторожённо следили за Натушем.
– Мне очень, очень жаль, – воскликнул Кэли Бард, – но я должен опровергнуть вас! Это неправда. Так не могло быть.
Недруги Натуша сдвинулись ещё плотнее. Поллок обрадованно хмыкнул, Лазенби сказал «ага!», а Хьюсон:
«Даже он признал это!», будто Бард его заклятый враг.
Кэли подошёл к Натушу и посмотрел ему в глаза.
– Потому что я все время стоял возле трапа. Я не знал, что делать, и стоял там в нерешительности, пока не появились шкипер и постовой. – Он кивнул на доктора. –
Взгляните на него, ведь он же огромный, я не мог бы его не заметить. Но он не проходил мимо меня, не проходил, и все. Его там просто не было.
Натуш бросился к оскорбителю, но Аллейн и Тиллотсон успели перехватить его. В суматохе они ударились о стойку бара, и со стены слетели изображённые Трой знаки
Зодиака.
Хьюсон кричал:
– Хватайте его! Держите!
В это время с палубы тоже послышался шум. Когда
Аллейн и Тиллотсон скручивали огромные руки Натуша, с трапа скатился вниз какой-то диккенсовский персонаж, маленький, очкастый, лысый, безумно разъярённый, за которым следовали Фокс и двое встревоженных полисменов. Человечек с недовольством взглянул на представшую перед ним странную сцену и возмущённо завопил:
– Я требую наконец, чтобы мне объяснили, что означает весь этот маскарад!
Фокс, увидев, чем занят шеф, пришёл на помощь, но
Натуш больше не вырывался и смотрел на одолевших его полицейских так, будто победа осталась за ним.
Аллейн повернулся к человечку.
– Могу ли я узнать ваше имя, сэр? – спросил он.
– Моё имя! – воскликнул тот. – Я его не скрываю, сэр!
Моё имя – Кэли Бард.
Глава X
ДЕЛО ЗАКОНЧЕНО
– На этом, собственно говоря, заканчивается дело Артиста, – сказал Аллейн, кладя на стол папку. – Ныне он вместе со своими дружками отбывает пожизненное заключение, и хорошее поведение вряд ли поможет ему сократить срок. Думаю, его гнетёт, что он лишён теперь возможности охотиться на бабочек в Дартмуре, где, как вы помните, наверно, по «Собаке Баскервилей», их водится довольно много.
Незадолго до приезда Фолджема в Англию настоящий
Кэли Бард, человек довольно известный в узком кругу специалистов, поместил объявление в газете, где сообщал, что отправляется на ловлю бабочек в Южную Америку и ищет напарника. Это объявление тут же взяли на заметку
Лазенби и Поллок, которые, осторожно наведя справки, выяснили, что Бард уехал надолго. Таким образом, Фолджем счёл удобным превратиться в Барда, тем более что в школьные годы он увлекался ловлей бабочек и знал достаточно, чтобы выдать себя за любителя. В случае, если бы он наткнулся на кого-нибудь, кто знал настоящего Барда, он воскликнул бы:
«Что вы, что вы! Да я вовсе не тот знаменитый Кэли
Бард. Куда мне?» Или что-то в этом роде. Преступники, конечно, не могли предвидеть, что настоящий Бард вернётся на два месяца раньше срока, подхватив какое-то тропическое заболевание.
И вот, когда один из наших ребят зашёл навести справки по указанному адресу, его встретил чрезвычайно раздражительный человечек, коего тут же доставили на вертолёте в Толларк для очной ставки.
К этому времени мы уже, конечно, знали, кто из них
Фолджем, поскольку выяснили личности всех остальных.
Но к тому же Фолджем допустил одну промашку: упомянул о побрякушке Фаберже, прежде чем он мог бы о ней что-нибудь узнать.
Знакомясь с моей женой, он сразу взял верный тон –
иронический и в то же время дружелюбный. Он понимал, что вряд ли она всерьёз поддастся его чарам, однако она находила его общество забавным и приятным. Артист слегка косил – ему повредили глаз во время драки в каком-то притоне, но этот недостаток, говорят, многие женщины даже находили привлекательным. Что касается
Лазенби, или, вернее, Диксона, то он потерял глаз во время второй мировой войны, будучи полковым священником в австралийской армии, пока не выяснилось, что он давно уже лишён сана. Ему было совсем нетрудно провести епископа Норминстерского, которого очень рассердила вся эта история. Ну, вот как будто и все. Буду рад ответить на ваши вопросы.
Кармайкл заскрипел ботинками, но тут Аллейн встретил взгляд тихого и незаметного на вид человека, сидевшего в последнем ряду.
– Что вас интересует?
– Мне хотелось узнать, сэр, были ли найдены недостающие страницы дневника?
– Нет, наши поиски ничего не дали. Лазенби, вероятно, просто спустил их в туалет.
– Он их прочёл тогда, на берегу и поэтому вырвал?
– Совершенно верно. Надеясь сократить себе срок, он признался во время следствия, что мисс Рикерби-Каррик описала там подслушанный ею разговор между… – Ботинки Кармайкла беспокойно заскрипели, – между Фолджемом, Лазенби и Поллоком… Ну хорошо, Кармайкл, говорите.
– Думаю, там ещё было е вашей супруге, сэр, и, может, о картине, которую они подсунули Бэгу. А ещё насчёт мотоциклистов и так далее и тому подобное.
– Возможно. Но если верить Лазенби, то запись в основном касалась убийства Андропулоса. Когда мисс Рикерби-Каррик попыталась рассказать об этом моей жене, ей помешал Лазенби, под видом, будто хочет уберечь Трой от скучней собеседницы. Точно так же и Артист вмешался, когда Поллок проявил чрезмерный интерес к рисункам моей жены и выказал готовность помочь ей. Артист притворился, что он возмущён фамильярностью Поллока. На самом деле им руководили далеко не столь галантные соображения.
Кармайкл сел, вместо него вновь поднялся человек в последнем ряду.
– Мне бы хотелось знать, что же в действительности произошло в ту ночь в Кроссдайке?
– Вскрытие показало, что мисс Рикерби-Каррик приняла довольно большую дозу снотворного, возможно, таблетки мисс Хьюсон. Она спала на палубе на корме за грудой покрытых брезентом шезлонгов. Каюта Артиста находилась у самого трапа, и, когда все затихло, он прокрался через салон на палубу и убил её, поскольку она слишком много знала, а затем снял драгоценность Фаберже, которую вместе с трупом передал мотоциклисту, чья фамилия, как ни странно, действительно Смит. Тот ждал на берегу, как ему приказали накануне. Моя жена вспомнила потом, что ночью слышала треск мотоцикла. Да, я вас слушаю?
Слушатель из третьего ряда поинтересовался, все ли члены шайки знали об убийстве мисс Рикерби-Каррик.
– Если верить Лазенби, заранее они ничего не знали.
Когда Лазенби сообщил Фолджему о записи в дневнике, тот сказал, что все уладит сам, и велел ему помалкивать, что тот и сделал. Но, конечно, потом они обо всем догадались. Сам Артист едва ли что-нибудь им рассказал – он не привык делиться даже с ближайшими сообщниками.
– А то, что они все время ссорились и не ладили между собой, – это было для отвода глаз?
– А! – сказал Аллейн – Точно такой же вопрос задала мне жена на следующий день в Норминстере.
– Так это было для отвода глаз? – спросила Трой. – Я
имею в виду, как Кэли – про себя я его все ещё так называю
– издевался над Поллоком, а тот вместе с Хьюсонами норовил как-то нагрубить ему в отместку. Все эти разыгранные перед нами стычки были просто комедией?
– Да, родная.
– Ну а горе Хьюсона из-за смерти сестры… – она повернулась к Натушу. – Ведь вы говорили, он был очень расстроен.
– Мне так показалось.
– Он, конечно, был расстроен, но к тому же продолжал играть роль. Тебя окружали аферисты высочайшего класса.
Натуш, что вы себе не наливаете?
– Благодарю. Вероятно, – сказал Натуш, – я оказался для них удобной находкой – сообща они сумели сделать так, что подозрение упало на меня. Особенно ловко повёл себя Бард. Я должен извиниться перед вами, но, когда он так нагло солгал, что не видел меня – а мы с ним столкнулись на трапе, – во мне и в самом деле пробудился дикарь. – Он повернулся к Трой:
– Я рад, что вас при этом не было.
Аллейн вспомнил в бешенстве взметнувшиеся руки, словно вырезанные из чёрного дерева, вспомнил яростное лицо Натуша и подумал, что и в этот момент Трой увидела бы его как-то по-своему. Будто почувствовав мысли мужа.
Трой повернулась к доктору.
– Если вам это неприятно, скажите сразу, но когда-нибудь, когда у вас будет свободное время, вы не согласитесь мне позировать?