Но это была уже не моя проблема. Я сменил тему:
– Как я понимаю, вы дружите с Сэнди Себастьян?
– Уже нет. Я помогала ей в изучении языков. Но она оказалась неблагодарным существом.
– Проводила ли она время с Лупом?
– С Лупом? А почему вы спрашиваете?
– Потому что это может оказаться важным. Она часто с ним виделась?
– Конечно нет, в том смысле, в котором вы спрашиваете. Он обычно возил ее куда-нибудь и отвозил домой.
– Как часто?
– Много раз. Но женщины Лупа не интересуют.
– Откуда вам это известно?
– Я знаю. – Она покраснела. – А почему вы спрашиваете?
– Мне бы хотелось взглянуть на комнату Лупа.
– В связи с чем?
– С вами это никак не связано. У него комната в этом доме?
– Его квартира в здании гаража. Не знаю, открыта ли она. Подождите, я возьму наш ключ. – Она вышла, и несколько минут ее не было. Я стоял, смотрел на картину
Клее и чувствовал, что она надвигается на меня: человек органически переходил в геометрические фигуры, а фигуры – в человека.
Герда Хэккет вернулась с ключом, на кольце которого болталась пластинка с выбитой надписью «Кв. в гараже». Я
пошел в гараж и отпер этим ключом дверь в квартиру Лупа.
Она представляла собой то, что называется квартирой-студией, и состояла из большой комнаты и крохотной кухоньки. В ней господствовали яркие смелые цвета,
мексиканские ткани и артефакты. Над кроватью, покрытой цветастой мексиканской шалью, висели индейские маски, относящиеся к доколумбовой эпохе. Если Луп и был примитивом, то весьма изысканным.
Я выдвинул все ящики комода, но не нашел ничего необычного, если не считать нескольких порнографических открыток. В ванной комнате, в аптечке, стояла лишь баночка с каким-то препаратом. На ярлыке была надпись
«Галлюциногенный Любовный Бальзам». Однако на кухне в сахарнице некоторые кусочки рафинада были неумело завернуты в фольгу.
Таких кусочков было шесть. Взяв три из них, я завернул их в носовой платок и положил во внутренний карман пиджака.
Я не слышал шагов по лестнице и поэтому не ожидал, что дверь у меня за спиной вдруг откроется. Это оказался
Сидни Марбург, обутый в теннисные туфли.
– Герда сказала, что вы здесь. Что такое с Лупом?
– Просто проверка.
– Что проверяете?
– Чем живет, какие привычки. Он не совсем обычный слуга, вы не находите?
– Да бросьте вы. Лично я считаю его подонком. –
Марбург бесшумно подошел ко мне. – Если вы раскопаете на него что-нибудь, я бы хотел знать об этом.
– Вы серьезно?
– Вы правы, черт возьми, серьезней некуда. Прикидывается, что интересуется искусством, потому что моя жена этим интересуется, но обмануть ему удается только ее.
– Между ними есть что-то?
– Думаю, что да. Он иногда приезжает к нам в дом, в
Бел-Эйр, когда меня нет. Наш слуга держит меня в курсе.
– Они любовники?
– Не знаю, – с болью в голосе ответил Марбург. – Но мне доподлинно известно, что она дает ему деньги: сам видел корешки выписанных чеков. По словам слуги, Луп информирует ее обо всем, что происходит здесь, в доме ее сына. Ситуация явно нездоровая, и это еще мягко выражаясь.
– Как давно они знают друг друга?
– Да фактически, всегда знали. Сколько я помню, он все время работал здесь, если это только можно назвать работой.
– Все время, это какой срок?
– Лет пятнадцать – шестнадцать.
– Вы знали семью Хэккетов, когда Марк был еще жив?
Мой вопрос почему-то оказался ему неприятен.
– Знал. Но вряд ли это имеет отношение к предмету нашего разговора. Мы же говорили о Лупе.
– Да, о нем. В чем еще вы подозреваете его, кроме того что он шпионит для вашей жены? Наркотики не принимает?
– Не удивлюсь, – ответил Марбург, пожалуй, с чрезмерной готовностью. – Я не раз видел его под кайфом. То ли выпивши был, то ли наркотиков наглотался.
– Вы видели его когда-нибудь с дочкой Себастьяна?
– Нет, ни разу.
– Я знаю, что он частенько подвозил ее.
– Это верно. Летом она проводила здесь много времени. – Он помолчал, затем вопросительно посмотрел на меня. – Думаете, он спал с ней?
– Я еще не пришел к какому-то определенному выводу.
– Ну-у, если вы сумеете навесить ему это. .
Мне не понравилось такое его рвение.
– Сбавьте обороты. Я не собираюсь добывать факты, угодные вам.
– Никто и не просит вас об этом. – Однако голос у него был сердитый. Мне показалось, что сердится он на себя за то, что говорил со мной чересчур откровенно. – Если вы здесь все закончили, я отвезу вас домой, черт бы вас побрал.
– Ну, раз вы предлагаете мне это в столь изысканных выражениях. .
– Не обязан быть изысканным. Я – серьезный художник, а от всего остального меня увольте.
Несмотря на дурные манеры Сидни Марбурга, я почувствовал к нему определенную симпатию или терпимость, граничащую с симпатией. Возможно, на Рут, которая была почти на двадцать лет старше, он женился и из-за денег, выгодно продав себя. Но как прожженный торговец, он сохранил значительный процент себя самого как личности исключительно для собственного пользования.
– Звучит, как своего рода Декларация Независимости, –
заметил я.
Сердитое выражение у него на лице сменилось улыбкой, в которой, однако, читалось недовольство собой.
– Ну ладно. Поехали. Я не хотел показаться грубым. –
Мы подошли к его «мерседесу». – Где вы живете?
– В Западном Лос-Анджелесе, но мне нужно не домой.
Моя машина в Вудлэнд-Хиллз.
– Там, где живет эта девушка Себастьян, да?
– Да.
– А что с нею? Шизофреничка?
– Пытаюсь выяснить.
– Желаю вам успеха. Простите, что я немного вспылил минуту назад. Рад подвезти вас. Но эта их усадьба вызывает у меня неприятные ассоциации.
Словно надеясь навсегда избавиться от них, оставив позади, он с ревом запустил мощный двигатель «мерседеса». Взяв с места в карьер, мы вихрем пронеслись по берегу озера, дамбе и длинному зигзагообразному спуску к воротам, у которых Марбург резко нажал на педаль, и со скрежетом тормозов машина замерла как вкопанная.
– Отлично, – заметил я. – Заслужили медаль за храбрость и отвагу, проявленную в боевых вылетах.
– Извиняюсь, если напугал вас.
– У меня было два нелегких денечка. Надеялся, что хоть сегодня переведу дух.
– Я же извинился.
К скоростному шоссе, идущему по побережью, Марбург ехал спокойнее, затем повернул на север. У каньона
Малибу он опять свернул в сторону от океана. Через несколько минут мы ехали в окружении гор.
Я сказал, что эти горы можно было бы красиво написать.
Марбург не согласился:
– Нет. Все, что можно красиво написать, будет плохо выглядеть на полотне. Все живописное уже изображено.
Нужно делать что-то новое. Красота – трудна, как кто-то выразился.
– Например, та картина Клее в галерее?
– Да. Я посоветовал Стивену купить Клее десять лет назад. – Он добавил: – Стивену нужно советовать. Вкус у него ужасный. На все.
– И на женщин?
Марбург простонал:
– Бедная Герда. Когда он привез ее из Германии, она думала, что станет здесь жить la vie en rose23. Но пробуждение было отрезвляющим. Они живут, как отшельники: никогда никуда не ездят, никогда ни с кем не встречаются.
– Почему?
– Думаю, он напуган, напуган жизнью. Деньги оказывают такое воздействие на некоторых. Ну, и потом, конечно, то, что случилось с его отцом. Странно, но все эти пятнадцать лет Стивен ведет себя так, словно то же самое должно случиться и с ним. И вот, почти случилось.
– Почти.
– У вас богатый опыт, мистер Арчер. Возможно ли, чтобы люди сами навлекали беду на свою голову? Знаете, принимая положение, делающее их уязвимыми именно для такой беды?
– Интересная мысль.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Задайте мне его лучше, когда я закончу это дело.
Он бросил на меня быстрый испуганный взгляд, и «мерседес» чуть было не съехал с шоссе. Марбург сосредоточил внимание на управлении машиной, снизив скорость, и через минуту сказал:
– Я думал, что вы его уже закончили.
23 Здесь – осыпанная розами ( франц.)
– Но ведь Спэннер еще на свободе, и несколько убийств остаются нераскрытыми.
– Несколько?
Я не ответил. Мы проезжали мимо колонии для условно осужденных, расположенной слева от шоссе. Марбург опасливо посмотрел на здания, словно я обманом хотел заключить его под стражу.
– Вы сказали «несколько убийств»?
– По крайней мере, еще два, кроме убийства Марка
Хэккета.
Марбург опять внимательнее повел машину, пока колония не скрылась из виду, и найдя место, где можно было свернуть, он съехал с дороги и остановился.
– Что за убийства?
– Первое – женщины по имени Лорел Смит. Владелицы небольшого жилого дома в Пасифик Пэлисейдс. Ее избили до смерти позавчера.
– Я читал о ней в утренней «Таймс». Полиция считает, это дело рук какого-то садиста, который даже не знал ее.
– Я так не думаю. Когда-то Лорел Смит была замужем за неким Джаспером Блевинсом. Он погиб под колесами поезда пятнадцать лет назад, всего несколько дней спустя после того, как был убит Марк Хэккет. Как я сумел установить, Лорел Смит и Джаспер Блевинс были родителями
Дэви. Считаю, что все эти преступления, включая и похищение Стивена, связаны.
Сидя без движения, лишь барабаня пальцами по рулю, Марбург производил впечатление человека, лихорадочно раздумывающего, как выкрутиться из сложившейся ситуации. Глаза наши встретились, как раз когда он метнул в мою сторону неосторожный взгляд, словно окутав меня мраком.
– Либо я – параноик, либо вы меня в чем-то обвиняете.
– Может, и обвиняю. Но тогда в чем?
– Это не смешно, – обиженно произнес он. – Уже не в первый раз меня обвиняют в том, чего я не совершал. Когда был убит Марк, в полиции со мной не церемонились.
Привезли в отделение и допрашивали почти всю ночь. У