Флейшер и села в такси. Я последовал за желтой машиной сначала через весь город, потом по скоростному шоссе на север к местному аэропорту.
Выяснять, куда летела миссис Флейшер, я не стал.
Этого уже не требовалось. Она не уехала бы из города, если бы не продала записи.
Я ехал на юг в Вудлэнд-Хиллз, чувствуя себя опустошенным, бесполезным и ничтожным. Наверное, все эти дни я испытывал затаенное желание как-то помочь Дэви, спасти ему жизнь и дать долгосрочный шанс найти и обрести самого себя.
Желание добиться этого для других не ведет ни к чему хорошему и всегда обречено на печальный исход. У Лэнгстонов было желание добиться этого для Дэви, и оно превратилось в загадочный треугольник, означающий совершенно противоположное тому, что он должен был означать. Мое желание добиться этого же для Сэнди начинало не на шутку беспокоить меня.
Бернис Себастьян провела меня в дом. На ее болезненного цвета лице было написано отчаяние, черные глаза лихорадочно блестели. За то время, что я не видел ее, она впервые появилась передо мной неухоженной и неопрятной. Платье спереди было все обсыпано сигаретным пеплом, а волосы не причесаны и не уложены.
Она провела меня в гостиную и усадила в кресло, которое стояло прямо в золотистом отсвете заходящего солнца, бьющего в окно.
– Хотите кофе?
– Нет, спасибо. От холодной воды не отказался бы.
Стакан она принесла мне по-светски, на подносе.
Складывалось впечатление, что соблюдением таких условностей она пытается склеить свою налаженную жизнь, стремительно распадающуюся сейчас на куски. Я выпил воду и поблагодарил ее.
– Где ваш муж?
– Уехал по одному своему делу, – сухо ответила она.
– Он, случайно, не ездил в Санта-Терезу?
– Не знаю, куда он ездил. Мы поссорились.
– Не хотите рассказать мне об этом?
– Нет. Мне не хотелось бы никому повторять этого.
В общем, обвиняли друг друга за случившуюся трагедию.
Она села на пуфик лицом ко мне, закинув ногу на ногу и сцепив пальцами колени. Все ее движения были грациозны, и она вполне отдавала себе в этом отчет. Она осознанно повернула передо мной свою красивую голову с разметавшимися волосами.
– Я скажу вам, из-за чего была ссора, если вы обещаете мне ничего не предпринимать.
– Чего я не должен предпринимать?
– Не должны предпринимать ничего, что бы остановило
Кита. Это было бы предательством.
– Остановить какие его действия?
– Сначала обещайте.
– Не могу, миссис Себастьян. Я вот что вам пообещаю: я не совершу ничего, что могло бы повредить вашей дочери.
– Но не Киту?
– Если окажется, что их интересы расходятся, я сделаю все, что могу, для Сэнди.
– В таком случае – скажу. Он хочет увезти ее за границу.
– Несмотря на внесенный залог?
– Боюсь, что два. Он говорил о Южной Америке.
– Мысль явно неудачная. Вернуться в Штаты ей будет очень сложно, да и ему – тоже.
– Знаю. Я говорила ему об этом.
– Где он планирует раздобыть денег на поездку?
– Боюсь, у него в планах растратить казенные деньги.
Кит уже на грани срыва. Для него невыносима сама мысль о том, что Сэнди предстанет перед судом, а возможно, и сядет в тюрьму.
– Она ведь еще в психиатрической клинике, да?
– Не знаю.
– Так позвоните туда и выясните.
Бернис прошла в кабинет, закрыв за собой дверь. Я
слышал, как она говорила, но не мог разобрать слов. Когда она вышла, на ее лице застыло испуганное выражение.
– Он забрал ее из клиники.
– Когда?
– Около часа назад.
– Сказал им, куда?
– Нет.
– Может, он хоть на что-то намекнул вам?
– Утром он говорил, что полетит в Мехико, а оттуда, возможно, в Бразилию. Но он не улетит, не сообщив сначала мне. Хочет, чтобы и я полетела.
– А вы сами хотите?
Она покачала головой:
– Считаю, никому из нас не нужно улетать. Надо оставаться здесь и бороться до конца.
– Молодчина. Правильно считаете.
От моей похвалы глаза у нее зажглись, но вслух она произнесла:
– Нет, если бы я была молодчиной, с нашей семьей не произошло бы этого несчастья. Все ошибки совершила я сама.
– Не хотите назвать их?
– Если сумеете набраться терпения и выслушать. – Она помолчала с минуту, собираясь с мыслями. – Вообще-то, не испытываю желания говорить об этом подробно. Сейчас не время, да и сомневаюсь, стоит ли говорить именно вам.
– А кому стоит?
– Нужно бы Киту. Он все еще мой муж. Беда в том, что мы прекратили говорить уже много лет назад. Начали игру, решив делать вид, что все у нас в порядке, даже не признаваясь друг другу в этом. Кит должен был быть молодым, шагающим вверх по служебной лестнице специалистом, а я
– образцово вести дом, давая ему чувствовать себя настоящим мужчиной, что для Кита весьма трудно. Сэнди же должна была радовать нас обоих хорошей успеваемостью в школе и безупречным поведением как в мыслях, так и в поступках. И все это сводится к эксплуатации. Мы с Китом эксплуатировали и друг друга, и Сэнди, а это уже нечто совсем противоположное любви.
– И все-таки повторяю: вы – молодчина.
– Не старайтесь меня утешить. Я не заслуживаю этого.
Но она закрыла глаза и наклонилась, приблизив ко мне лицо. Я коснулся его руками, ощущая ее губы и теплое дыхание на своих пальцах.
Через некоторое время она выпрямилась. Лицо ее стало спокойнее. На нем вновь появилось гордое выражение, делающее его красивым. Она спросила:
– Хотите есть? Давайте, приготовлю вам что-нибудь.
– Не назвал бы это хорошей мыслью.
– Почему?
– Вы же сами только что сказали. Люди не должны играть, делая вид, что все у них в полном порядке.
– Разве это – то, что я стала бы сейчас делать?
– Это – то, что сейчас стал бы делать я. Мы должны заняться кое-чем другим.
Она неверно истолковала мои слова и метнула на меня холодный вопросительный взгляд:
– В самом деле?
– Я вовсе не флиртую с вами. Но вынужден задать вопрос, который, возможно, смутит вас. Он касается половой жизни Сэнди.
Она вздрогнула. Вскочив с пуфика, она отошла от меня в другой конец комнаты.
– Насколько ваша дочь осведомлена в вопросах секса?
Медленно повернув голову, она пристально посмотрела мне в глаза.
– Не имею ни малейшего представления. Никогда не говорила с ней на эту тему.
– Почему?
– Я полагала, она узнает обо всем этом в школе. У них там есть такой предмет. В общем, я считала себя недостаточно квалифицированной для таких бесед.
– Почему?
Она рассерженно посмотрела на меня.
– Не понимаю, почему вы столь настойчиво хотите обсуждать именно эту тему. Она здесь абсолютно ни при чем.
– Люди часто отвечают мне именно так, когда речь заходит о самом главном для них в жизни.
– Секс – вовсе не «самое главное для меня в жизни».
Для меня он что есть, что нет. Мы с Китом. . – как бы услышав себя со стороны, она осеклась.
– Так что вы с Китом?
– Ничего. Вы не имеете права задавать мне такие вопросы.
Я подошел к ней.
– Скажите мне только одно. Что произошло с Сэнди этим летом – это описанный ею случай в дневнике, который вы замалчиваете?
– Вряд ли он уже имеет значение.
– Все имеет значение.
Она недоверчиво посмотрела на меня.
– Вы так действительно считаете, да? Никогда еще не встречала таких, как вы.
– Не будем переходить на мою личность. Сэнди описывала свои ощущения от ЛСД?
– Частично – да. Кстати, совсем забыла. Доктор просил передать вам, что препарат, который вы дали ему для анализа, – ЛСД низкого качества. Сказал, что это помогает объяснить реакцию Сэнди.
– Меня это ничуть не удивляет. Что еще помогает объяснить ее реакцию?
– Он не сказал.
– Я спрашиваю вас, Бернис. Что еще с нею было?
Ее лицо потемнело.
– Я не могу сказать вам. Честное слово, не могу.
– Если Сэнди могла это сделать или это сделали с нею, вы должны быть в состоянии сказать это. Речь идет о ее сексуальных отношениях с Лупом?
Она опустила голову.
– Там был не один. Они ее. . они с ней. . по очереди.
Проделывали разное.
– И она описала это в дневнике?
– Да.
– Можно взглянуть?
– Я уничтожила его. Честное слово. Мне было до ужаса стыдно. Она знала, что я читаю дневник.
– А вам не кажется, что она просила вас о помощи?
– Не знаю. На меня это обрушилось, как удар. Я не могла спокойно думать об этом. Да и сейчас не могу. – Она говорила торопливым монотонным речитативом с явственной панической интонацией в голосе.
– Почему, Бернис? – Я подумал, не произошло ли с ней когда-то в прошлом то же самое.
Подняв голову, она посмотрела на меня с ярко выраженной неприязнью.
– Не хочу больше говорить с вами. Уходите.
– Сначала пообещайте мне одно. Что сообщите мне, когда Кит даст вам о себе знать. Единственное, что я хочу, это поговорить с ним и Сэнди.
– Я позвоню вам. Это – обещаю.
Сказав, что буду ждать от нее звонка у себя в офисе, я вышел из дома. Солнце на западе озаряло своим предвечерним светом вершины гор. И свет этот был окрашен элегической грустью, словно заходящий сейчас огненный шар никогда больше не взойдет. На площадке за домом игроки в гольф как будто куда-то спешили, преследуемые своими удлиненными тенями.
Глава 32
Я купил жареную курицу в пластмассовой корзиночке и поехал к себе в офис. Прежде чем приступить к еде, я проверил, не было ли звонков в мое отсутствие. Оказалось, что звонил Ральф Кадди.
Когда я набрал номер в Санта-Монике, который он оставил, трубку снял сам Кадди.
– Добрый вечер. Ральф Кадди слушает.
– Говорит Арчер. Не ожидал, что вы мне опять позвоните.
– Меня попросила об этом миссис Краг. – Он говорил напряженным от растерянности и смущения голосом. – Я
сказал ей, что Джаспер умер. Она хочет поговорить с вами об этом.
– Передайте, что я свяжусь с нею завтра.