— Как ты тут?
Хранитель места весело чирикнула что-то непонятное в ответ, а в конце добавила на человеческом языке:
— Э-ден! — чем вызвала у парня широкую улыбку.
Сидеть в убежище молодому человеку нужно было как минимум весь день, пока Зефир и Леопольд возвращаются обратно в подворье, поэтому Эден, чтобы чем-то себя занять, направился к складу без какой-то особой на то причины.
Подойдя поближе, он окинул взглядом ящики и остановился на стреломете, прислонённом к одному из них. Чудовищный алхимик не так давно поинтересовался, зачем парням нужен этот монструозный проклятый артефакт, и каково же было удивление юноши, когда он узнал, что Леопольд носил его на спине в Выдохе.
Рассказ подогрел закономерный интерес Эдена к экзотическому оружию, однако его не раз предупреждали не трогать эту штуку и даже не приближаться к ней, если он не хотел стать одержимым. И чудовищный алхимик, в общем-то, не собирался рисковать. Однако стреломет имел на этот счёт своё мнение и с момента появления парня в пещере активно влиял на него, заставляя испытывать сильное желание шмальнуть из себя.
В какой-то момент внушение набрало критическую массу, и Эден, словно в трансе, потянул руку к артефакту. До заветного спускового крючка оставалось всего пару сантиметров, когда кто-то прошёлся мокрой тряпкой ему по лицу. Наваждение мигом спало, а парень, вытерев рукавом слюни, благодарно посмотрел на Лакомку, взволнованно следившую за ним со стены, и с чувством произнёс:
— Спасибо!
Потеря контроля напугала юношу до мокрых штанов, и он решил как можно быстрее покинуть склад. Однако, пока он поворачивался, боковым зрением заметил что-то странное на доске в деревянной рамке из непонятного белого материала, прислонённой к одному из ящиков.
Чудовищный алхимик видел эту штуку в прошлый раз, и она не вызвала у него никакого интереса. Но сейчас его внимание привлекла не сама доска, а отпечаток ладони, внезапно появившийся на ней, будто кто-то опёрся окрашенной в чёрный рукой. Заинтересовавшись, молодой человек оказался рядом, а на белом покрытии тем временем, прямо под отпечатком, начал появляться рваный текст, как будто бы написанный пальцем, обмазанным в той же краске:
«Это Варна»
«На нас напали»
«Не возвращайтесь. Их сотни»
Глава 9
Эден прекрасно знал, кто такая Варна. И понять, что она и остальные, включая Лису, попали в беду — причем очень серьезную, — не составило труда. Вот только что в этой ситуации делать, молодой человек вообще не представлял. Связи-то у него с внешним миром не было от слова совсем.
Чудовищный алхимик растерянно обернулся к Лакомке, но та лишь вопросительно чирикнула, не особо понимая, что происходит.
Реакция хранителя места заставила молодого чудовищного алхимика собраться. Он глубоко вздохнул, успокоился и задумался. Нужно было как-то донести до Лакомки, что ему необходимо вернуться в реальный мир, но никаких идей, как это сделать, на ум, как назло, не приходило.
Более того, у Эдена не было никакой уверенности, что такое перемещение вообще сработает. А если и сработает — не убьёт ли его? Ведь диск сейчас находился у Зефира в сумке, среди прочих вещей.
Юноша не был героем и уж тем более — бесстрашным, как командир. Тем не менее, Лиса ему очень понравилась, и знать, что он мог попытаться её спасти, но ничего не сделал, было физически невыносимо. Потому, собравшись с духом, чудовищный алхимик подошёл к Лакомке и начал буквально на пальцах объяснять своё желание выбраться из убежища.
Минут через десять безуспешных попыток та наконец поняла, чего от неё хотят, и широко раскрыла рот. Эден, не раздумывая, рванул вперед — если бы он медлил, то ещё столько же времени решался бы на этот сумасшедший шаг. Лакомка, как только парень забрался внутрь, закрыла пасть, как это обычно происходило при перемещениях, оставив его в мокрой темноте. Однако время шло, а чудовищный алхимик так никуда и не исчез. Вскоре ему стало не хватать воздуха, отчего он зашевелился — и буквально через пару секунд был выплюнут наружу под виноватое чириканье хранителя места.
— Не сработало, — горько произнёс он вслух.
Идей у юноши больше не было. Совсем упавший духом, он опустился на пол прямо там, где стоял, под взволнованные звуки, которые издавала Лакомка. Пещерка видела, что с человеком творится что-то не то, но понять причину не могла, бесполезно суетясь рядом.
Эден же, не обращая на монструозную соседку особого внимания, изо всех сил пытался отогнать от себя отвратительные мысли о том, что сейчас происходит с Лисой и остальными. А от накатившего бессилия — прямо как тогда, когда он бежал от преследователей по дороге между Лемарком и Перекрёстком, — ему дико хотелось выть.
Обратное путешествие шло бодро, хоть Зефир и не задавал особо высокий темп. И пока они двигались по тропе контрабандистов, в голове у парня роились мысли экзистенциального характера — что ему было совсем не свойственно, и это слегка раздражало.
Юноша не любил размышлять о таких вещах, они всегда нагоняли на него жуткую тоску. Но из-за недавних событий просто отмахнуться от вопроса «Кто же я такой?» было крайне сложно. Потому молодому человеку приходилось постоянно воскрешать в памяти два единственных светлых пятнах в их приключении — посещении подворья и знакомстве с целой деревней озабоченных ушастых дамочек.
Вспомнив о последнем, губы юноши сами собой растянулись в дурацкой улыбке. Если бы Зефир не был вынослив, как три быка, он бы, наверное, там помер от истощения, сопровождаемого разрывом сердца.
Меж тем на его плече похабно захихикал енот — будто залез в мысли командира и вместе с ним пересмотрел эти пошлые воспоминания. Подозрительно глянув на мохнатого, Зефир вернул взгляд на дорогу, где вскоре показался поворот. А это значило, что они почти на месте.
— Чуть-чуть осталось, — крикнул он на ходу Леопольду.
Вот только по мере приближения радость постепенно сменилась гнетущим предчувствием, которое буквально требовало поторопиться. Его истоки были неясны, но Зефир привык доверять интуиции. И, бросив чернявому короткое: «Ускоряемся!» — командир выжал из мышц ног всю их мощь.
Из-за такой прыти Брут, сидевший у него на плече, чуть не свалился, успев вцепиться в хвост юноши, торчащий из-под шлема. И теперь развевался позади стремительно несущегося человека, словно боевое знамя на копье скачущего во весь опор всадника. Енот пытался материться на внезапно обезумевшего Зефира, но из пасти почему-то вылетал только жалобный писк.
Командир не замечал ничего вокруг, поглощённый мрачными мыслями. Поднимая облако пыли, он нёсся вперёд, непрерывно ускоряясь, будто за ним гнался сам зайцехват. Леопольда такое поведение товарища тоже смутило, но чернявый не привык сомневаться в Зефире и без лишних вопросов перешёл на свой максимальный темп. Однако даже так он сильно отставал от юноши, разогнавшегося до невероятной скорости.
Вскоре перед командиром показался знакомый лесок, окружавший подворье, в котором одна важная деталь сразу же бросалась в глаза — земля была практически полностью вытоптана. Несмотря на это, парень не просто не сбавил скорость, а наоборот, прибавил ходу, одной рукой выхватывая меч, а другой стаскивая со спины щит.
Миновав деревья, Зефир наконец увидел частокол и резко остановился перед вынесенными воротами. Внутри суетились солдаты, причем их было очень много. Но важнее было другое: у внешней стены купальни к нему спиной стояла, пригвождённая к дереву, совершенно голая девушка. Её стройное тело было покрыто ужасными ранами и кровью, морем крови, словно она искупалась в ней. И будто этого было мало — какой-то ублюдок скальпировал её, а ладони, сведённые вместе над головой, прибил гвоздём.
Увидев, что эти твари сделали с Лисой, Зефир сначала остолбенел, не веря своим глазам, а затем взревел, как раненый зверь. Никогда ещё он не чувствовал такой всепоглощающей ярости — той самой, что испытывал обезумевший сожитель из его первого видения в пещере. Сейчас ему отчаянно хотелось убивать и крушить всё вокруг. И через мгновение он приступил к исполнению своего желания.
…
Леопольд не поспевал за командиром, умчавшимся вперёд. Казалось, будто Зефир мог обогнать самого резвого в мире коня, оставив того далеко позади, словно улитку. Тем не менее чернявый отставал не слишком сильно и вскоре достиг опушки, где в траве заметил мохнатую задницу енота.
Брут, видимо, не удержался и свалился по пути. Теперь он, кряхтя, поднимался, не забывая при этом ругаться на своём енотьем наречии.
— Давай ко мне! — притормозил чернявый.
Зверь сначала буркнул что-то нелицеприятное, но через секунду уже сидел на его плече. Леопольд тем временем собрался бежать дальше, как вдруг со стороны подворья раздался то ли рёв, то ли рык — словно там орало какое-то чудовище. Голос, однако, был до боли знакомым, не оставляя сомнений, кто именно так кричал. А следом послышались панические вопли, полные боли и ужаса.
Переглянувшись с мохнатым, чернявый рванул к воротам. Но, добежав, замер, увидев сцену, сошедшую со страниц самой жуткой сказки: весь двор был усеян десятками зверски изувеченных тел и буквально залит кровью, приобретя багровый оттенок.
В нос молодому человеку тут же ударил тошнотворный металлический запах, а прямо у его ног, сквозь звуки боя, слышались жалобные стоны. Опустив взгляд, парень увидел какого-то мужчину. Всхлипывая, тот пытался запихнуть обратно свои сизые внутренности, вывалившиеся после того, как его разрубили пополам вместе с кирасой.
Леопольд перевёл взгляд дальше — туда, где раздавался шум сражения. У входа в дом Зефир, с ног до головы покрытый кровью, пробивался сквозь ряды воинов. И что самое странное — орудовал он при этом… лопатой и киркой.
В тот миг Леопольду показалось, что перед ним не его друг и даже не человек, а какая-то затупленная мясорубка, которая, потеряв остроту, всё равно дробила кости и разрывала плоть одной лишь грубой силой. Да что там кости — ударами простой лопаты Зефир на глазах у парочки друзей, следивших за ним очумелым взглядом, рвал кольчуги и кирасы вместе с их содержимым.