азала больше ни слова.
Ей все равно, пострадал я или нет, горестно подумал Эван.
Ей действительно все равно.
Она даже не поинтересовалась, а вдруг мне больно.
Впрочем, в какой-то мере он даже был ей благодарен. Еще не хватало, чтобы тетка огорчилась, подняла шум или, чего доброго, позвонила в Атланту родителям.
Впрочем… родителям она точно не позвонит. Она ведь телефоном пользоваться не может, потому как ничего не слышит.
Эван прикончил огромную тарелку мясного рагу. Оно оказалось очень вкусным, особенно для блюда с овощами.
Тишина казалась звенящей. Эван задумался о главной своей проблеме – «Чудовищной кровище».
Стоит ли рассказывать о ней Кэтрин?
Он мог бы описать свою проблему на пожелтевшем листке из блокнота и дать ей прочесть. Так здорово было бы рассказать все кому-нибудь взрослому, способному взять проблему на себя и уладить.
Но только не тете Кэтрин, решил он.
Она ведь с причудами.
Она не поймет.
Она не знает, что делать.
И ей все по барабану.
Энди была права. Надо отнести вещество в магазин игрушек. Сдать назад. Просто избавиться от него.
Но пока придется подыскать что-нибудь для хранения.
Эван подождал в своей комнате, пока чуть позже десяти не услышал, как Кэтрин отправилась спать. Тогда он крадучись спустился по лестнице и направился в гараж.
18
Была прохладная, ясная ночь. Кругом стояла неумолчная трескотня сверчков. Черное небо переливалось россыпями звезд.
Круглое пятно света от фонарика в его руке перебежало дорожку, указывая Эвану путь к темному гаражу. Когда он вошел, что-то прошуршало по полу у дальней стены.
Может, это был просто сухой листок, подхваченный ветром, когда я открыл дверь, с надеждой подумал он.
Он провел лучом фонарика, направив его на перевернутую тачку. Затем луч света скользнул по потолку, когда Эван наклонился, просунул руку за тачку и выволок ведро с «Чудовищной кровищей».
Он перевел луч света на ведро и ахнул.
Зеленое вещество дрожало над кромкой.
Оно растет гораздо быстрее, чем раньше, подумал он.
Нужно найти для него что-нибудь побольше… хотя бы на ночь.
Ведро стало слишком тяжелым, одной рукой не поднять. Сунув фонарик под мышку, Эван вцепился в ручку обеими руками и оторвал ведро от пола.
Изо всех сил стараясь не расплескать, он добрался до темного дома. У двери на лестницу в подвал он остановился и тихо поставил тяжеленное ведро на линолеум.
Нашарил на стене выключатель. Где-то внизу замигала тусклая лампочка, залив бледно-желтым светом бетонный пол.
Здесь наверняка найдется что-нибудь, чтобы перелить эту дрянь, подумал Эван. Подняв ведро, он не спеша, осторожно спустился по темной лестнице, прислоняясь плечом к стене, чтобы удержать равновесие.
Подождав, пока глаза привыкнут к слабому свету, он увидел, что подвал представляет собой одно просторное отсыревшее помещение с низким потолком. Повсюду громоздились картонные коробки, стопки старых газет и журналов, старая мебель и бытовая техника, накрытые пожелтевшими заляпанными простынями.
Как только Эван отошел от лестницы, что-то задело его лицо.
Он беззвучно вскрикнул и, выронив ведро, поднял руки, чтобы смахнуть густую паутину. Она липла к коже, сухая и колючая, а он отчаянно сдирал ее.
Внезапно он осознал, что по щеке скользит вовсе не паутина.
Это был паук.
Судорожно втянув в себя воздух, Эван смахнул его. Но даже после этого, видя, как паук семенит по полу, все равно ощущал на лице его колючие лапки.
Поскорее отступив от стены, он с колотящимся сердцем обшаривал глазами деревянные полки, скрывавшиеся в темноте в дальнем конце подвала, как вдруг запнулся обо что-то на полу.
– Ой! – Он повалился вперед, выставив руки перед собой, чтобы смягчить падение.
Человеческое тело!
Под ним кто-то лежит!
Нет.
Успокойся, Эван. Успокойся, скомандовал он себе.
С трудом поднялся на дрожащие ноги.
Одежный манекен – вот обо что он споткнулся. Наверное, он служил Кэтрин для примерок, когда та была моложе.
Эван откатил его с пути, обегая взглядом темную комнату в поисках емкости для «Чудовищной кровищи». Что там за длинный невысокий предмет перед верстаком?
Подойдя ближе, он обнаружил, что это старая ванна, покрытая пятнами и облупленная изнутри. Он прикинул, что она достаточно вместительная, и сразу решил, что лучше емкости не найти.
С громким стоном он взвалил ведро на бортик старой ванны. Мышцы живота до сих пор мучительно ныли после удара, и все тело тут же отозвалось болью.
Он подождал, пока она утихнет, а потом наклонил ведро. Зеленое вещество вывалилось из ведра и плюхнулось на дно ванны с тошнотворным мягким шлепком.
Эван отставил ведро и смотрел, как Чудовищная кровища лениво расползается по дну ванны. К его изумлению, та заполнилась почти наполовину.
Как же быстро эта штука растет!
Он постоял немного над ванной и уже хотел идти наверх, как вдруг раздался истошный кошачий вопль.
От неожиданности он выпустил бортик ванны из рук, и в тот же миг Сарабет прыгнула ему на спину. Не успев даже вскрикнуть, Эван перевалился через край ванны и головой вперед рухнул прямо в густую зеленую мерзость.
19
Эван тяжело приземлился на локти, но густая «Чудовищная кровища» смягчила падение. Он слышал, как кошка вновь завопила, прежде чем соскочить.
Он погружался в зеленую жижу, молотя руками и ногами в тщетных попытках подняться. Но липкое вещество с поразительной силой засасывало его.
Оно сковало все тело, словно он застрял в цементе, и теперь, дрожа и беззвучно пузырясь, подбиралось к лицу. Он понял, что задыхается.
«Она пытается задушить меня».
Отвратительное тепло растекалось по телу, проникая в грудь, ноги, горло.
«Я не могу пошевелиться.
Я влип.
Она пытается задушить меня.
Нет!»
Он вскинул голову как раз в тот момент, когда масса начала покрывать лицо.
Затем он попробовал извернуться всем телом, крутнуться внутри нее. С огромными усилиями, задыхаясь и надсадно вскрикивая, он все же смог сесть.
Зеленое вещество всколыхнулось еще выше, словно тянулось за ним, тянулось, чтобы снова засосать внутрь.
Эван обеими руками вцепился в бортик и начал с усилием подниматься. Вверх, вверх из липкой, тягучей массы. Вверх из страшной прорвы, с новыми силами тянущей его обратно.
Вверх. Вверх.
– Нет! – закричал он, когда теплая зеленая слизь накрыла плечи.– Нет!
Вот она уже обхватила их целиком, закручиваясь у самой шеи, засасывая его вниз, увлекая назад в свои вязкие глубины.
Вниз. Вниз.
Она заберет меня, решил он.
Она меня все-таки заберет.
20
– Нет! – завопил Эван, когда бурлящая зеленая жижа дошла до подбородка.
Она затягивала его. Затягивала вниз.
– Нет!
Еще одна попытка. Вверх.
Еще одна попытка. Вверх. Вверх.
Да!
Вцепившись в края ванны, он поднимался, подтягиваясь, напрягая все свои силы.
Да! Да!
Он побеждал ее.
Он был сильнее ее.
Еще рывок – и он свободен.
Со вздохом облегчения он перевалился через край ванны и рухнул на прохладный бетонный пол.
А потом долго лежал, прижавшись к влажному бетону, дожидаясь, когда дыхание восстановится.
Когда же он поднял взгляд, Сарабет стояла неподалеку, склонив голову набок и вперившись горящими желтыми глазищами ему в глаза, а на темной кошачьей морде застыло выражение глубочайшего удовлетворения.
На следующее утро, после рваного, беспокойного сна, Эван спустился к столу с блокнотом из желтой линованной бумаги и фломастером.
– Ну и видок,– приветствовала его Кэтрин, ставя перед ним миску измельченной пшеницы,– ни дать ни взять драная кошка! – Она засмеялась, покачав головой.
– Не упоминайте при мне кошку,– проворчал Эван. Он отодвинул миску и показал на блокнот в своей руке.
– Не давай своим хлопьям отсыреть,– строго сказала Кэтрин, пододвинув миску обратно к нему.– Так тебе больше витаминов достанется. И вообще, грубая пища полезна.
– В гробу я видал твою полезную пищу,– угрюмо изрек Эван, зная, что она все равно не слышит. Он снова показал на блокнот, а потом начал торопливо писать в нем большими черными буквами.
Его писанина пробудила теткин интерес. Она обошла вокруг стола и встала у него за спиной, глядя на блокнот, пока он строчил свое отчаянное послание.
«У меня проблема,– писал он.– Мне нужна ваша помощь. Ванна внизу до краев наполнена зеленой „Чудовищной кровищей“, и я не могу ее остановить».
Отложив фломастер, он сунул блокнот ей под нос.
Он взглянул на тетку, когда та в своем сером фланелевом халате склонилась над блокнотом, приблизив к нему свое бледное лицо, и в лучах утреннего солнца Кэтрин вдруг показалась ему глубокой старухой. Только ее глаза, эти блестящие голубые глаза, пробегающие по строчкам, казались юными и живыми.
Сосредоточенно поджав губы, она читала записку. Затем, когда Эван нетерпеливо посмотрел на нее, ее рот растянулся в широкой улыбке. Откинув голову назад, она расхохоталась.
Пораженный ее реакцией до глубины души, Эван отодвинул стул и вскочил. Тетка положила руку ему на плечо и шутливо толкнула.
– Не смейся над старухой! – воскликнула она, покачав головой, и вернулась на свое место за столом.– А я-то чуть было не повелась! Вижу, вовсе ты не похож на папашку. Он не позволял себе таких глупых шуточек и розыгрышей. Цыпленочек всегда был мальчик серьезный.
– Плевать мне на Цыпленочка! – вне себя крикнул Эван и со злостью шмякнул блокнот на стол.
Тетка опять покатилась со смеху. Она будто не замечала, что Эван смотрит на нее с гневным отчаянием, сжимая кулаки.
– «Чудовищная кровища»! Ай да выдумщик! – Она вытерла пальцами выступившие на глазах слезы. Внезапно лицо ее посуровело. Она схватила Эвана за мочку уха и крепко сжала.