— Дайте мне время до завтрашнего дня на обдумывание.
— Хорошо, — кивнули оба немца, — будем ждать вашего звонка.
Когда они вышли из отеля, Измайлов взволнованно обратился к своему спутнику:
— Что вы думаете по этому поводу?
— Я полагаю, нужно соглашаться. В высшей степени выгодное предложение. Конечно, бюргеры сумеют перепродать статер дороже, но это уже, как говорится, не нашего ума дело.
— Согласен, — кивнул Игорь, — скажите, сколько я вам должен за вашу помощь?
— Как обычно, — пожал плечами тот, — десять процентов от суммы сделки.
— Пять тысяч «баксов», — перевел Измайлов в доллары, — они ваши!
На следующий день он позвонил покупателям, сообщив тем о своем согласии.
Передав монету поверенному, представляющему их интересы в Москве — адвокату с витиеватой еврейской фамилией, он на следующий день вылетел в свой город, где, едва успев умыться с дороги, поспешил в банк и открыл на свое имя лицевой счет.
Немцы не обманули, на третий день на его счету оказалась вся сумма — пятьдесят тысяч долларов. Только после этого он посвятил в свою тайну Алену, родственников и ближайших друзей. Пять «штук» он тут же перевел в Москву на счет антиквара, а еще пять отдал деду Илье, тот честно заслужил свои проценты как наводчик. Не забыл и про бабулю, съездив к той на деревню и подкинув деньжат.
Игорь устроил грандиозное застолье, «загудев» на несколько дней. После чего стал раздумывать, купить ему полнометражную четырехкомнатную квартиру в престижном особняке или же свой дом в пригороде и машину. Пока он строил грандиозные планы, пребывая в эйфории, из Москвы последовали один за другим два судьбоносных звонка.
Первым позвонил Левин, с радостью сообщивший, что вопрос о его принятии в коллектив «Видео Интернэшнл» в качестве исполнительного продюсера решен положительно, и поэтому главой агентства «Арт-видео» он назначает Игоря, оставляя за собой право владения фирмой.
Вслед за ним позвонили из издательства и сказали, что роман понравился, и его будут готовить к выходу в печать уже на осень этого года. Затем его пригласили для дальнейшей доработки рукописи и согласования литературной правки.
Ночью, лежа рядом с Аленой, Игорь прошептал, привлекая ее к себе:
— Я боюсь поверить во всё это. Такого везения в жизни не бывает. Я до сих пор не могу до конца свыкнуться с мыслью, что всё так удачно сложилось.
— Но ведь это произошло в реальности, — ответила, обнимая его, девушка, — куча денег, издание книги, назначение на должность главы фирмы. Значит, ты заслужил это. Так что нечего бояться. Раз Бог дает, значит нужно принимать с благодарностью.
— Да, да, ты права. И всё же больше всего я благодарен Господу за то, что у меня есть ты!
Он еще крепче обнял ее, чувствуя себя умиротворенным и по-настоящему счастливым. «Господи, на всё Твоя воля!» — подумал он и, придвинувшись лицом к ее лицу, прошептал в темноте: «Я люблю тебя!»
Я нахожусь в квартире у покойного дяди Игоря (надо сразу сказать, что мой дядя, родной брат отца Игорь Саруманович Явраев умер в середине марта, и мы его достойно похоронили, проводив в последний путь). Но почему-то он снова умер и лежит покойником. Его нужно похоронить, но теперь это всё предстоит сделать мне одному (в первый раз мне помогали мой двоюродный брат, сын Игоря Шурик, а также жильцы, девчонки Рая и Таисия со своим другом; теперь же никого нет, я один). Тут появляется кто-то из бригады при похоронном бюро, оказывающей ритуальные услуги. Как этот мужик оказался здесь — вопрос. То ли я его сам вызвал, то ли он случайно очутился в нужное время в нужном месте. Мы договариваемся с ним. Он с хитрецой говорит мне, что, мол, сейчас нужно сделать не как в первый раз, когда всё было официально, и я заплатил деньги в контору. Давай, мол, заплати «черным налом» мне лично и моим ребятам, и тогда это будет раза в два дешевле. Мне это и самому на руку. Я спрашиваю его о сроках, тут он начинает темнить, будто бы в ближайшие дни занят. Я категоричным тоном заявляю, что ждать я не намерен, и так покойник лежит уже с четверга, а сегодня — понедельник. Резонно замечаю, что труп начнет разлагаться. Он соглашается и обещает что-нибудь придумать.
Во-первых, нужно положить покойника в гроб. Я спохватываюсь, что нужно бы его по-человечески сначала обмыть, но потом вспоминаю, что его ведь уже обмыли. Потом положить его в гроб на простыню, завернуть тело, а на лицо нужно якобы положить прозрачную кисею, но ее нет, и я предлагаю накрыть марлей — заменителем кисеи. Я всё не могу понять, как же так — умер Игорь во второй раз? Или в первый раз умер кто-то другой, например, бабуся моя, его тетка (которая, кстати, умерла аж несколько лет тому назад). Или это умер не Игорь, но тогда кто в его квартире? Сама квартира представляется мне мрачной, темной, за окном — пасмурно, темно, солнца не видать. Мы договариваемся с бригадиром, что я вызову его, позвонив в похоронное бюро, закодированной фразой. Теперь мне уже кажется, что будто мы с ним вообще всё это время говорили по одному из телефонов бюро, а второй оставался не занятым. Он мне произносит комбинацию цифр (типа 2, 1, 1, 1 и далее), я догадываюсь, что это окраина города (подстанция 221) и спрашиваю: не домашний ли это его номер? Он отвечает вроде бы утвердительно.
Разделавшись с этими мрачными делами, я стою у светофора, на площади перед домом «Трансагентство», выйдя из арки (где я живу) и хочу перейти на противоположную сторону, на остановку «Дом литератора», чтобы поймать (сесть в) маршрутку. Но тут рядом разворачивается маршрутка № 51 (это ее конечный пункт), и я сажусь в автобус типа «ПАЗа» или «ЛиАЗа». Развернувшись, он встает на противоположную сторону, а я думаю, правильно ли я сделал, сев в него, вдруг, он не пойдет дальше или поедет совсем в другую сторону. Придется мне платить 2 рубля дважды. Но потом эти мысли уже не занимают меня. Каким-то образом автобус превращается в здание, офис какой-то торгующей автомобилями конторы. Я сижу внизу, заходит какой-то мужик и говорит, обращаясь к девушке-кондуктору (?), что он хочет купить «Крайслер». Она указывает ему на дверь, но он никого там не находит и снова спрашивает про владельца. Ему бестолково указывают каждый раз неправильно, он ходит по кабинетам, то поднимаясь, то спускаясь по лестнице со второго на первый этаж и наоборот. Наконец, появляется владелец фирмы (управляющий?) и с ним хозяин этого выставленного на продажу «Крайслера». Девица-кондуктор (секретарша?) говорит им о покупателе и кричит последнему, что вот, мол, владелец пришел. Тот спешит зайти к управляющему в кабинет. Я сижу внизу и испытываю досаду на все эти глупые хлопоты, на дуру-девицу, на беспорядок в работе и легкомысленное отношение к клиентам.
Я все-таки еду в троллейбусе, на одной из остановок заходят две девушки, в одной из них я узнаю знакомую девчонку, с которой виделся как-то в телецентре (ее зовут Рита, она диктор, но все почему-то ее зовут Олеся — по имени другой девчонки, с которой я лично не знаком, но видел много раз, она работает продавцом в «Шамбале»). Мы заводим какой-то малозначащий разговор. Далее, мы с ней вдвоем уже идем по проспекту, проходим вдоль дома № 22, я показываю ей окна своей бывшей (самой первой) квартиры — почему-то они не со стороны пр. Одуванчиков как на самом деле, а со стороны ул. Хренникова. Я объясняю ей, что мне не понравилось жить там — низкие окна, выходящие на шумный проспект, всё время снуют туда-сюда люди. Говорю ей: «Зато теперь у меня двухкомнатная квартира». Она отвечает что-то одобряющее, но я подчеркиваю: «Двухкомнатная — это тебе не однокомнатная».
Потом я захожу к себе домой вместе с ней — почему-то это квартира, рядом с моей бывшей, о которой я только что говорил, расположена прямо за стеной. Я показываю Олесе внутреннее убранство, она, кажется, помогает мне, то ли навести порядок, то ли приготовить пищу — точно не могу сказать. В этот момент приходит моя матушка, застает меня не одного, тактично реагирует на это. Вначале, когда мать пришла, Олеси нигде не было видно, но потом она всё же объявилась в какой-то дальней комнате (туалете, или даже в кладовке), где мы ее нашли, словно она пряталась. Но в этом всём я не уверен — так ли все было?
Затем я уже один, выхожу из квартиры (все-таки это чужая квартира, я в ней временно по разрешению новых владельцев), захожу в соседнюю (мою бывшую) со стороны входа с проспекта. Надо сказать, там теперь располагается свадебный салон «Женишок», принадлежащий моему знакомому и клиенту Роме Нургалееву (вот ведь совпадение!) — кстати, в своей бывшей «хате» я снимал ему ролик.
Так вот теперь там один из салонов обуви другого моего клиента — фирмы «Славный башмак». Я захожу в торговый зал (правое помещение) там полупусто, работник фирмы — рыжий, коротко подстриженный, с бородкою мужчина — отвечает на излишне раздраженный вопрос какого-то наглого субъекта — посетителя, что салон временно закрыт, идет ремонт. Мне он кивает как старому знакомому, узнав. Я спрашиваю его, а где Лана (одна из продавщиц), он указывает на служебное помещение. Я прохожу туда (влево), иду по коридорчику, слыша голоса девчонок, они явно обедают, судя по доносящимся звукам. В комнате сидят несколько девчонок, в том числе заведующая Инна Драпеко — жена владельца и директора фирмы Вадима Драпеко. Самого его нигде не видно. Они приветливо здороваются со мной, Инна говорит, что я как раз и нужен, когда закончат ремонт, они пригласят меня, чтобы отснять новый ролик.
Далее я выхожу в общий зальчик служебного помещения, встречаю возвратившихся девчонок — Маргариту (которая мне очень нравится) и Олесю. Я обнимаю последнюю, но она какая-то непривычная, отнюдь не кроткая и мягкая как обычно бывает. Она дерзким тоном сообщает мне, что пьяная, спрашивает, нравятся ли мне пьяные, я отвечаю, что нет. Она просит закурить, я наигранно восклицаю: «Так ты еще и куришь?!» Затем я полушутливо говорю, что мол, раз так пошло — выпила, закурила — то нужно идти дальше; намекая на то, чтобы она пошла ко мне и занялась со мною любовью.