— Стой, стой! Что это такое? — кричит Володя.
Во льду было круглое отверстие, диаметром меньше полуметра. Видно, что кто-то его специально сделал.
Подошел мальчик и объяснил:
— Тюлень сделал. Разве ты не знаешь? Это уж все знают, спроси любого.
И мальчик, удивленный скудными познаниями своего учителя, обстоятельно рассказал о жизни тюленя.
— Он все равно как человек дышит. — Мальчик делает несколько глубоких вдохов и добавляет: — Вот так!
Из беседы с детьми учителя узнают многое о жизни тюленя.
Когда лед под натиском ветра и морских течений плотно смыкается, трудно тогда тюленям. В море они могут задохнуться, потому что дышат легкими.
Где-нибудь около трещины тюлени продувают лед. Если отдушину нужно продуть в толстом льду, они собираются группой — пять-шесть тюленей — и, плотно прижавшись друг к другу, словно сосут лед.
— А откуда вы знаете, как они продувают лед?
— Осенью лед прозрачный — видно. Много работают тюлени!
Тюлень вылезает на лед через отдушину, ложится близко около нее подышать и отдохнуть. Нередко он спит около своей отдушины, но спит очень чутко. Малейшая опасность — и полусонный тюлень быстро, мелькнув ластами, уходит в море.
— Охотятся и у таких отдушин, — рассказывает мальчик. — Человек крадется ползком, на животе. Только бить тюленя надо наповал, иначе уйдет, даже сильно раненный. А вот умка очень хитрый! Он тоже хороший охотник на тюленя. Лучше, чем человек.
Заметив издали лежащего на льду тюленя, белый медведь, или, как чукчи зовут его, умка, не торопясь, начинает заходить с подветренной стороны. Он знает, что нельзя идти по ветру: тюлень быстро почует его своим тонким обонянием.
Умка — белый медведь ползет на животе, медленно приближаясь к тюленю, лишь изредка чуть-чуть приподнимает голову, следя за своей жертвой. Иногда он долго лежит неподвижно, будто он не медведь, а глыба льда. В это время он и смотрит прищуренными глазами. Изредка тюлень поднимает голову и осматривается по сторонам. Но память у него плохая. Он не запоминает очертаний льдин вокруг себя. Неподвижного медведя он принимает за снежный или ледяной бугор.
Этим-то и пользуется хитрый умка. Когда момент настал, умка одним прыжком бросается вперед и садится на отдушину. Тюлень погиб, уйти ему некуда. Тогда он начинает уползать от медведя.
Умка не спешит: все равно тюлень никуда не уйдет. Умка долго сидит на отдушине, затем, как бы нехотя, медленно идет за уползающим тюленем. Настигнув свою жертву, медведь прежде всего сжимает мягкий череп тюленя, а потом уже когтями распарывает ему живот.
Бывает, что белый медведь охотится и за маленьким моржом. Одной лапой он держит моржа за шею, а другой, взявшись за клыки — бивни, сворачивает ему голову.
Зато если попадется большой морж, тогда умке несдобровать. Морж схватывает медведя за голову ластами. На них тоже есть когти. Он вонзает когти в шею медведя, и тогда умке не вывернуться, морж начинает долбить ему череп бивнями…
В разговоре мы и не заметили, как возвратились в стойбище.
СТАРУХА ПАНАЙ
Живя с учениками в стойбище, мы с Ульвургыном обдумывали нашу дальнейшую работу. Здесь у нас зародилась мысль: взять в интернат старуху чукчанку в качестве няни. Мне казалось, что это укрепит наши отношения с чукчами и создаст спокойную обстановку детям. Мы собрали родителей, и я изложил им свои соображения.
Предложение было принято с восторгом.
— Очень хорошо!
— Рольчину надо!
— Панай надо!
— Пусть обе едут!
Это было многолюдное собрание. Впервые женщины приняли участие в общественной жизни стойбища. Как же им не быть на таком собрании? Ведь разговор шел о жизни их детей. Обычно чукчанки не участвовали в делах мужчин. Но здесь, на этом собрании, никто не решался посягнуть на их права.
Собрание решило отправить на культбазу Панай.
Панай было лет пятьдесят. Здоровье у нее крепкое, и, по отзывам чукчей, она на редкость рассудительная женщина. Лицо ее татуировано до такой степени, что синие рисунки закрывают его почти наполовину. Панай сама настояла на своей кандидатуре, так как в школе училось пятеро ее внуков и внучек.
Лет двадцать пять тому назад в Америке, в городе Сиэтле, устраивалась выставка. Панай была тогда завербована американцами, и вместе с мужем и всем хозяйством они были на выставке «экспонатом». Но и в этом шумном городе Панай не приобщилась к культурной жизни, в полной мере сохранила все предрассудки и суеверия своего народа.
Панай была так же грязна, как и все чукчанки ее возраста. Ее одежда дурно пахла квашеной тюленьей кожей.
Но что поделаешь? Попробуем перевоспитать и старуху на склоне ее лет. Может быть, удастся что-либо сделать. Правда, это будет трудно, но здесь все нелегко, здесь все необычно.
Панай нам была необходима, при всех ее отрицательных качествах. Она должна стать связующим звеном между учениками и учителями. А там обстоятельства подскажут, что нужно делать.
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА КУЛЬТБАЗУ
Каникулы кончились. Пора в обратный путь, в школу.
Ребята собирались охотно. Живя вдали от культбазы, они соскучились немного и по школьной обстановке. Теперь и родители с меньшим беспокойством отправляли детей.
Шаманы убеждали чукчей, что злые духи в «таньгинских ярангах» не трогали детей только потому, что ими, шаманами, были приняты «соответствующие» меры. Они хотели превратить школу в источник своего дохода. Никто не пожалеет для шамана шкурку песца или лисицы — только бы с его ребенком в школе ничего плохого не случилось!
Но когда вторично отправляли детей в школу, как-то так получилось, что их уже не мазали священной каменной краской, а ограничились тем, что били в бубны.
Наутро, после чаепития, школьники переоделись в наши костюмы и занялись подготовкой к отъезду. Белье неприятно щекотало тело, мех уже не касался его. Но дети подчинились. Так жили и так одевались люди с земли, на которой нет тюленей, нет медведей и, наверно, нет оленьих шкур.
Интерес к школе, в которой они провели всего несколько дней, поборол все привычки.
Около каждой яранги чукчи готовили упряжки. Рультынкеу помогал своему отцу запрягать собак. Он крепко вцепился в алык и тащил из яранги заупрямившуюся собаку. Она пятилась и не хотела лезть в упряжку. Рультынкеу напрягся, тянул собаку изо всей мочи. Он ударил ее ногой, сердито выругался и кликнул отца. Рагтыыргын подошел и тоже ударил непокорную собаку. Ее впрягли насильно. Она села на задние лапы и, жалобно посматривая на Рультынкеу, заскулила.
Мальчик подошел к ней ближе и стал гладить ее по голове. Собака продолжала скулить. Рультынкеу взял ее голову в обе руки и носом уткнулся в собачью морду. Он то отступал от нее, то снова прикасался к ней. Затем Рультынкеу крикнул:
— Отец! А собака больна. Может быть, ее оставить дома?
Рагтыыргын посмотрел ее сам.
— Верно. Она больна. Отстегни ее.
В упряжке осталось одиннадцать псов; они стояли спокойно и умными глазами следили за хозяевами.
Все жители стойбища, от мала до велика, высыпали из яранг, и мы выехали на культбазу под многолюдный шум и гам.
В дороге я спросил отца Рультынкеу:
— Почему же детей не помазали?
— Коо! — воскликнул он испуганно. — Должно быть, забыли.
— Ну и ничего, Рагтыыргын! Я думаю, что шаманы все вас здорово обманывают. У нас, на Большой Земле, шаманы тоже раньше обманывали народ, но теперь их прогнали. И жизнь стала много лучше. Они не работали, зато много ели.
Чукча не без робости выслушал эти дерзкие мысли: ведь шаман может узнать, о чем они разговаривали.
Я чувствовал, что Рагтыыргын не может не поверить мне. Он видел сам, что к его ребенку относятся действительно хорошо.
Выслушав меня, он тихо сказал:
— И у нас шаманы имеют много пищи. Им приносят охотники лучшее мясо и лучшие меха.
— А работают они меньше? — спросил я.
— Мало работают. Сильные шаманы совсем не работают. Они только бьют в бубен, зовут моржей к нашему берегу, людей лечат.
— А вот Ленин, о котором я рассказывал, говорил, что не нужно давать пищи тем, кто не работает. У нас очень много было шаманов и очень богатых людей, на которых работал народ. Богатые распоряжались бедными людьми и даже продавали людей, как вот вы собак продаете в другое стойбище.
— Какомэй! — удивился Рагтыыргын.
— Богатые жили в хороших ярангах. А когда Ленин сказал всем работающим людям: «Довольно работать на них», — все его послушались и прогнали богатых и шаманов. Богатые очень рассердились, как раненые медведи, хотели драться, но их побили. Тогда они говорили, что без них все работающие люди пропадут, а шаманы, которые были их приятелями, говорили, что когда работающие люди умрут, то там, наверху, им будет очень плохо. Ленин сказал, что все это они врут, и их прогнали навсегда.
— Какомэй! Наверно, Ленин был очень сильный, большой человек, — сказал Рагтыыргын.
Я ему рассказал, в чем заключалась сила Ленина и почему его слушали.
Рагтыыргын задумался.
После короткого молчания он посмотрел на небо.
— У нас там, — сказал он, показывая на небо, — плохо и тем, которые не имеют детей.
Чукчи представляют себе загробный мир как отражение земного. Только на том свете значительно лучше. Там есть яранги, очень много тюленей, моржей, белых медведей, оленей и табаку. Табак там покупать не надо, а кури сколько хочешь. Есть там большое-большое озеро. На берегу этого озера сидит бессмертная старуха. Как только человек умрет и в горах его труп растерзают звери[26], человек этот приходит к озеру, и старуха спрашивает его: были ли у него дети или нет? Если были, то старуха впускает его в хорошие яранги и он там живет со всеми людьми, которые умерли раньше. Если же у человека детей не было, старуха топит его в озере.
— Вот так нам рассказывали старики, — закончил Рагтыыргын.