Джоэл ждал со мной.
— Эй, Джонс, — сказал он. — Зачем мы тут торчим? Пойдем на палубу.
Я громко выдохнул. У меня появилась плохая привычка — минутами напролет я забывал дышать. Потом с трудом распрямился, чувствуя, как качается палуба.
— Конечно, — сказал я. — Давай взглянем на Скалу.
Холодный предзакатный воздух прочистил мне голову. Я оперся на перила рядом с Джоэлом, глядя, как сдвигаются огромные металлические стены, разгоняя бурлящую воду, пока заполняется шлюз, затем ворота с глухим стуком закрылись, и танкер тронулся вперед, борясь с потоком воды.
Пройдя метров тридцать, мы снова остановились. Спустя сорок пять минут и пять шлюзов, мы вышли в неспокойные черно-голубые воды Южной Атлантики, находящиеся на сто сорок метров выше уровня Средиземного моря. Рассвет уже начал окрашивать небо. Крепость Гибралтар подмигивала тусклыми огоньками, как и плоский, белый город на африканской стороне.
На палубе зазвенел хриплый гудок. Вдоль корпуса сразу же забурлила вода.
— Эй, нам лучше спуститься вниз, пока нас не смыло с палубы, — сказал Джоэл.
Мы вернулись в рубку со спертым воздухом, и через секунду услышали грохот воды, столкнувшейся над корпусом, затем снова воцарилось молчание глубокого моря.
— Ну, — радостно сказал Джоэл, — кажется, нам пора возвращаться к работе, Джонс.
В течение следующих сорока восьми часов, мы с Джоэлом нашли время, чтобы несколько раз заснуть на четыре часа и пару раз подремать между приказами сиплого Карбони или невидимого капитана. Через нерегулярные промежутки времени мы спускались на камбуз, требовали и получали тарелки с маслянистой яичницей из яиц, неизвестно сколько пролежавших в холодильнике, и пересоленым беконом.
Теперь, только что завершив трудную двухчасовую визуальную проверку выключателей, я снова сел за длинный стол, слушая лихорадочное гудение в голове, берясь то за засохшую говядину, то за молоко, предназначенное для долгого хранения, то за глиняную кружку с северо-африканским бренди, делая целебные глотки. Напротив меня сидел бородатый старик, которого все называли доком. Он добросовестно работал над тем, чтобы прикончить бутылку.
Джоэл положил голову на стол и заснул. В дальнем конце помещения сидел Поджи, человек с лошадиным лицом, и монотонно перечислял предметы из списка инвентаря, щедро сдабривая речь ругательствами, пока низкий матрос без подбородка, в льняной кепке и с бородавками, отмечал их на небольшой доске.
Чем занимались остальные девять человек на борту корабля, я еще не понял. Четверо только что вышли из камбуза, шатаясь от выпитого алкоголя.
— Еще три рейса, Джонс, — сказал док. — Тридцать один год на борту «Экскалибура». Я буду скучать по этой ржавой посудине. — Он оглядел помещение печальными, красными глазами. — Нет, я соврал, — признался он. — Ненавижу эту проклятую баржу. — Док посмотрел на меня так, словно я восхвалял ее. — Я ненавидел каждую секунду из всех этих тридцати с лишним лет. А до этого ненавидел медицинскую школу. Ты когда-нибудь был в морге?
— Конечно, был, — заставив себя поддержать разговор, ответил я.
— Так вот, у меня был приятель, которого я не видел несколько лет. Как-то раз я открыл один оловянный ящик, а он там.
Я сделал маленький глоток бренди и почувствовал, как алкоголь со жжением добрался до моего желудка. Док пошевелил губами, поморгал и приложился к кружке.
— Я знал человека, — продолжал он, — продавшего свое тело медицинской школе. Он получил за него пятьсот си, которые ему были очень нужны в то время. Потом он поднакопил деньжат и решил выкупить тело обратно. Ну, кажется, права собственности несколько раз перешли из рук в руки. Он отследил тело от Нью-Хэвена до Джорджии, потом до Майами. В конце концов, ему удалось найти его. — Док сделал большой глоток из кружки и шумно выдохнул. — Но было уже слишком поздно. Прошел почти год, как ты понимаешь. Не осталось ничего, кроме пары ребер, левой руки и нижней половины черепа. — Старик вздохнул. — Печальный случай.
Изображение дока задрожало, его загородили мельтешащие точки света, я поморгал, чтобы они исчезли, и поднял кружку.
— Док, ты один из лучших лжецов, которых мне доводилось встречать.
Он покраснел и застеснялся.
— Черт, мне кажется, что со мной действительно все это происходило. А что, я помню время...
В дальнем конце стола, Поджи отбросил список в сторону, зевнул и почесал небритую челюсть.
— Принеси мне кофе, Рант, — приказал он.
Матрос с бородавками засуетился и принялся возиться с кофе-машиной. Он наполнил двухлитровый чайник, погремел толстыми кружками и ложками из листового металла. Затем поставил чайник перед человеком с лошадиным лицом.
— Осторожно, мистер Доббин. Кофе очень горячий. — Он вернулся к списку, что-то бормоча себе под нос.
Поджи выругался. Он взглянул на Джоэла, храпящего на столе напротив него. Потом облизнул палец и дотронулся до полированного металла, раздалось шипение. У Поджи дернулись уголки рта. Он осторожно взял чайник за массивную изолированную ручку и встал.
— Эй, тупица! — крикнул он.
Джоэл зашевелился.
— Очнись, болван!
Джоэл поднял голову и протер глаза. Затем увидел Поджи и улыбнулся.
— Ой, кажется, я...
— Подержи!
Поджи протянул ему чайник. Джоэл вытянул руки и взял круглый сосуд двумя огромными ладонями. Его рот открылся, а глаза выпучились. Поджи отошел назад, его губы искривились, как то, что вырезано наверху Нотр-Дама.
Я слегка замешкался, но потом дотянулся до Джоэла и выбил парящий чайник у него из рук, сосуд ударился в стену за Поджи, изрыгнув пар и жидкость широким веером, окатившим человеку с лошадиным лицом почти всю спину.
Тот взвыл, отскочил от стола и схватился за плечо. Затем снова завопил и сорвал с себя куртку. Док поднялся на ноги, придержав бутылку после того, как она чуть не упала. Поджи вцепился в свою рубашку и сорвал ее с плеч. Огромный, заметно припухший красный волдырь начинался у линии растущих клочками волос и заканчивался почти у грязного белья, торчавшего из-под ремня. Поджи свирепо уставился на дока.
— Сделай что-нибудь, черт тебя дери! — завизжал он. — О, Боже...
Док начал обходить вокруг стола. Я взял его за руку.
— К черту этого садиста, — сказал я. — Взгляни лучше на ладони Джоэла.
Джоэл все еще стоял, глядя на свои руки. В уголке его глаза образовалась слеза и скатилась по щеке.
— Я убью его! — завопил Поджи.
Оттолкнув матроса и схватив нож для резки мяса, он бросился на Джоэла. Я встал перед ним. От Поджи несло потом и выпивкой. Я схватил его за запястье, контролируя силу, чтобы не раскрошить ему кости.
— Джоэл, — смотря Поджи в глаза, сказал я. — Если этот человек еще раз сделает тебе больно, сдавливай его шею, пока он не перестанет двигаться, понятно?
Я выбил нож из руки Поджи и оттолкнул его. Его лицо было таким же белым, как морда существа, которого я убил в ущелье. На моем лице, наверное, проступили воспоминания о той ночи.
Поджи что-то проскулил, отступил и повернулся к матросу, стоящему с округлившимися глазами, торчащими бородавками и кадыком, смотря то на одного из нас, то на другого, как зритель соревнований по пинг-понгу.
— Отведи меня в мою каюту, — прохрипел Поджи.
У него подкосились ноги, и матросу пришлось подхватить его. Позади простонал Джоэл.
— Давай поможем парню дойти до лазарета, — сказал док. — Вторая степень, может, хуже. Волдыри могли...
Когда я повернулся, док посмотрел мне в глаза.
— Тебе лучше позволить мне на тебя взглянуть, — сказал он. — Ты горячее, чем этот чертов чайник, Джонс.
— Неважно, — выпалил я. — Просто займись Джоэлом.
Док осмотрел порезы на моем лице.
— Тебе надо сделать пару швов.
— Единственное, что мне нужно, это добраться до Джекса и слезть с этой посудины, — ответил я. — Идем.
— Сам решай, — пожал плечами док.
Он пошел, ведя Джоэла за собой. Я последовал за ними.
Час спустя, в тесной, заваленной бумагами каюте, которую первый помощник называл своим кабинетом, я стоял перед древним пластмассовым столом и ждал, когда он закончит тираду. Двое матросов наблюдали за этим, прислонившись к стене. Джоэл стоял рядом со мной, его перемотанные руки выглядели еще больше, чем когда-либо. Здоровый глаз Карбони глядел на него из-под косматых бровей.
— С меня достаточно твоих дебильных выходок, — проворчал он.
— Когда мы доберемся до Джекса, ты сойдешь на берег.
— Боже, Карбони, — начал Джоэл.
— Прекрати, — прервал помощник. — У меня и так много дел.
— Он перевел взгляд на меня. — А ты останься, мне надо с тобой поговорить.
Я положил руку на стол, чтобы он не вращался.
— Как там Поджи? — Мой голос, казалось, принадлежал совсем не мне.
Мясистое лицо Карбони потемнело.
— С тобой мы разберемся, когда дойдем до Джекса, урод. У меня на тебя планы.
— Не переживай, — сказал я. — Я все равно собираюсь уволиться.
— Я терпелив. — Карбони встал на ноги и обошел стол. — Но с меня довольно...
Он внезапно развернулся и ударил меня в живот. И тут же с криком отскочил, а его лицо побелело. Один из матросов за нами вытащил из кармана руку и навел на пряжку моего ремня массивный, древний, голубой «браунинг» с дротиками.
Мы не шевелились и просто ждали, пока Карбони ругался, потирал кулак и скрипел вставными зубами.
— Отведи его в клетку, Слокам! — заревел он. — И следи за ним! С этим парнем что-то не так!
Матрос с пистолетом ткнул в меня дулом.
— Эй, ты, пошли.
Клетка оказалась каморкой с голыми стенами, освещенной единственной лампой на потолке. Тут был грязный унитаз из нержавеющей стали и пластиковая полка на петлях чуть более полуметра шириной, с заплесневелым матрасом сантиметровой толщины.
Я сел на пол, прислонился к стене и ощутил, как холодный металл охладил мое пылающее лицо. Пульсирование в висках напоминало удары гонга у меня в голове. Левая рука болела до самого плеча, это превращало каждое движение в тяжелое испытание. Я отвернул рукав, раны под грубой одеждой были воспалены и выглядели очень плохо.