няется почти двадцати процентам общих потерь.
— Всегда есть те, кто не хотят воевать и предпочитают уйти в самоволку.
— Только не в пустыне, Джон. Я пошел дальше и взглянул на статистику пропадающих гражданских. Ежегодно в мире исчезает почти два миллиона людей. Разумеется, это не включает данные из Китая и Индии, где семьи радуются, если приходится кормить на пару ртов меньше. А Общество Американских Гробовщиков и Бальзамировщиков сообщает, что они хоронят недостаточно много людей...
— Могу сказать, куда девается их часть, — сказал я. — Черный рынок человеческих органов.
— Да, — кивнул Феликс. — Без сомнения, гнусная торговля органами вносит свой вклад, особенно в недостаточное число захороненных. Но представь, что кто-нибудь собирает секретную армию и снабжает ее вражеской версией ЛУКа?
— Нельзя спрятать столько людей, — ответил я. — Хотя бы даже из-за логистических проблем...
— Знаю, но люди куда-то деваются. Я хочу знать, куда.
— Боюсь, я начинаю представлять картину.
— Ты все еще числишься военным в резерве, как я понимаю?
Я кивнул.
— Отлично. В чемодане у меня приказы на возвращение на службу. Они совершенно легальны, я сам их сделал. Ты наблюдатель департамента обороны. Я договорился, что ты займешь один из специальных номеров в «Короле Файсале».
— Я думал, ЦБР берет только добровольцев.
Феликс поднял белые брови.
— Ты же доброволец, не так ли?
— Полагаю, мое присутствие отвечает на твой вопрос.
— Конечно. Идем дальше. Скоро будет бой. Я не сумел выяснить, когда именно, но достал копии совершенно секретных планов наступлений, как Свободных алжирцев, так и имперских марокканцев. Смертная казнь за кражу, разумеется. — Феликс вытащил из внутреннего кармана газету — сложенный выпуск «Белфастского вестника» — и бросил ее на стол.
— И что мне делать? Стоять на вершине холма с биноклем и следить. куда пропадают люди?
Феликс улыбнулся.
— Я дам тебе пару устройств для полевых испытаний. Если узнаешь, когда состоится сражение, то, думаю, сможешь увидеть все, что захочешь.
Я взял газету.
— Значит, опять натягивать форму. Пожалуй, надо сообщить об этом инспектирующему генералу ООН.
— Пошли ему открытку, возможно, она пройдет незамеченной в общей куче почты. Я хочу, чтобы ты к минимуму свел контакты с чиновниками. Держись подальше от Посольства, полиции и пресс-корпуса. Остальные инструкции прописаны в твоем приказе. Вместе с остальным оборудованием ты найдешь коротковолновую рацию, держи со мной связь, Джон, но не пытайся приезжать ко мне домой, если в этом не будет необходимости.
— Ты здорово подготовился. Это стоит больших денег. Кто оплачивает счета?
— Давай просто скажем, что средства идут из специального фонда. — Феликс осушил стакан. — Поезжай в «Файсал», обустройся там и осмотрись. Через пару дней я буду ждать предварительный отчет.
Он встал, вернул статуэтку в форме лягушки на стол, быстро пожал мне руку и исчез.
Я взял газету и пролистал ее. Между страницами лежали тонкие листы бумаги. Я взглянул на крошечную печать под картами местности, являющимися сверхсекретными документами. Затем закрыл газету и допил джин. Положил на стол банкноту в пять си, сунул газету под мышку и, как ни в чем не бывало, вышел на улицу, чтобы подозвать такси.
Отель «Король Файсал» являлся двухсотэтажным образцом построенного на деньги правительства здания, дизайн которого вышел прямиком из Голливуда и в частности из «Арабских ночей».
ставшего трущобами за пять лет, проведенных под палящими лучами северо-африканского солнца и при отсутствии обслуживания. Я заплатил летающему такси в тени тридцатиметрового шатра из потрескавшегося стекла и с трудом протащил сумки через пеструю толпу различных чиновников в яркой форме, алжирских и марокканских офицеров, довольно мирно ведущих себя в отсутствии работы, попрошаек в блестящей одежде и теннисных кроссовках с наручными часами, арабских проводников в традиционных белых костюмах с отворотами, изнывающих от жары туристов, журналистов с кофейным похмельем и полицейских ООН с бесстрастными лицами, в шортах и с дубинками из твердой древесины.
Я поднялся по широкой лестнице, пройдя мимо комнатной юкки и швейцара-бербера в форме и со злобным взглядом, впившимся в меня, как раскаленный штык. Я прошел через фойе к стойке регистрации, хлопнул по ней ладонью и объявил о своем прибытии голосом, призванном рассеять любое впечатление о моей застенчивости. Косолапый конголезский посыльный робко подошел ко мне, и я достал распечатанное подтверждение о том, что на мое имя был забронирован номер. Подтверждением меня снабдил Феликс. Я спросил, годится ли здешняя вода для питья, и получил устный утвердительный ответ, затем меня отвели в номер на сорок пятом этаже.
Апартаменты оказались вполне достойными. Тут была просторная гостиная со старомодной мебелью из алюминия и тикового шпона, с композиционным полированным полом и пост-нео-сюрреалистическими картинами в рамках. К гостиной прилегала спальня с ковром на полу, метровым три-Дэ экраном, большим шкафом и окном с видом на аллею пятиметровой ширины, мощеную неровным камнем.
За обоями с узором из цветочков находились устройства, которых не было в строительных планах, их установили по настоянию одного из многих тайных агентств уже исчезнувшей с карты Южно-африканской Федерации. В соответствии с длинным, многословным описанием моего нового задания, которое Феликс засунул в газету, ЦБР унаследовало оборудование от предыдущего жильца, в обмен на набор незарегистрированных отпечатков пальцев и деньги для побега.
Я осмотрел комнату и заметил миниатюрную камеру в ручке выдвижного ящика, а среди свежих цветов в вазе, без сомнения, был микрофон. Первым, что мне придется сделать, — тщательно все проверить... как только приму холодный душ. Я повернулся к спальне и замер, как вкопанный. Моя правая рука неуверенно потянулась к пистолету.
— Ну и ну, — раздался из тени тихий голос.
Он прошел из гостиной с пистолетом в руке — хорошо одетый человек среднего роста с редкими волосами, отступающими с веснушчатого лба. У него были быстрые глаза. На его запястье виднелась пара сантиметров чистой, белой манжеты.
— Меня не должно было тут быть к твоему приходу, — тихо сказал человек. — Парни внизу ошиблись.
— Как обычно, — ответил я. — Они ошиблись, а мне приходиться танцевать русский балет. — Я взглянул на пистолет. — И что я должен был сделать, увидев его, лечь на пол и закричать?
Уши человека порозовели.
— Это всего лишь предосторожность на случай, если бы ты запаниковал. — Он убрал пистолет в карман и отогнул лацкан, чтобы показать какой-то значок. — Полиция ООН, — объявил человек, словно я его спрашивал. — Устав требует, чтобы все военные наблюдатели докладывали о своем прибытии в штаб-квартиру ООН, — я уверен, что вам это прекрасно известно. Вы пойдете со мной, мистер Брэвэй. Генерал Джулиус хочет лично допросить вас.
— С каких пор ООН нанимает шпану с пушками?
Человек, кажется, рассердился.
— Не стоит меня злить, мистер Брэвэй.
— Пожалуй, я рискну. Без приказа босса ты ведь никого не застрелишь, не так ли? — Я подошел к нему с ухмылкой, похожей на ту, которую киношные злодеи практикуют перед зеркалом.
— Я могу сделать исключение. — Ноздри полицейского побелели.
— А, к черту это все, — расслабившись, беспечно сказал я. — Может, выпьем?
Он заколебался.
— Ладно, мистер Брэвэй. Вы же понимаете, что... тут нет ничего личного.
— Думаю, это просто твоя работа. Ты весьма неплохо с ней справляешься. — Я радостно заулыбался, показывая, что я доволен, доказав, что мной не получиться понукать.
— Сегодня вечером я все равно собирался встретиться с генералом, — сказал я.
Мы пропустили по рюмочке и вместе вышли.
Бригадный генерал Джулиус был энергичным на вид человеком с квадратной челюстью, светлыми, коротко стрижеными волосами и невероятно гладкой кожей, за которую он мог удостоиться прозвища «Личико», если бы на его лице не господствовали черные глаза, горящие, словно раскаленные угли. Серая форма генерала была сшита мастером своего дела, а три ряда орденских планок свидетельствовали о том, что, несмотря на моложавый вид, он участвовал в большинстве вооруженных конфликтов за последние двадцать лет.
Генерал носил старомодный пояс Сэма Брауна и саперные сапоги, которые очень любило высшее командование ООН, но личным оружием, торчащим из кобуры на бедре, был не шестизарядный револьвер с рукояткой, украшенной жемчужинами, а новейшая разработка импульсного оружия: мощный и страшный пистолет, предназначенный для дела, а не показухи.
— Американский департамент обороны?
Генерал взглянул на копию приказа, сделанного для меня Феликсом, и положил ее на край пустого, хорошо отполированного стола. Затем задумчиво посмотрел на меня. В кабинете было тихо. Издалека доносилась какая-то арабская песня. У окна жужжала муха.
— Я прибыл сегодня вечером, генерал, — объяснил я. — Снял номер в «короле Файсале»...
— Номер сорок пять — шестьдесят семь, — резко сказал Джулиус. — Вы летели рейсом восемьдесят семь. Я в курсе всех ваших передвижений, мистер Брэвэй. Будучи инспектирующим генералом ООН, я должен знать обо всем, что происходит на моей территории. — У него было ровный, неприятный голос, не соответствующий его представительной внешности, пышущей здоровьем.
Я кивнул, выглядя впечатленным. Затем подумал о смертной казни, прилагающейся к документам в моем кармане, и мне стало интересно, о чем еще знает генерал.
— Черт возьми, генерал, это просто удивительно.
Он прищурился. Я напомнил себе, что надо быть осторожным и не перебарщивать с дерзостью.
— Не понимаю, как вы находите время на остальные обязанности, — добавил я, позволив проблеску наглости умерить вежливость своей улыбки.