— В чем дело, лейтенант? — спросил я.
— Мы не заметили еще один объект. Очевидно, он прошел по касательной через морозильник, пробил трубы с хладагентом и впустил внутрь теплый воздух. Все свежемороженые продукты растаяли и сгнили. — Он издал такой звук, словно его вот-вот стошнит. — Я надышался гнилого воздуха. Простите, сэр... — И он убежал.
Это было уже настоящим бедствием.
У нас было не так уж много свежих, натуральных продуктов, но те, что имелись, были жизненно важными. Это был громоздкий груз, но химики еще не придумали искусственной пищи, которая удовлетворила бы все потребности человека. Длительное время мы могли прожить на витаминизированных концентратах, но все равно были продукты, которые мы не могли ничем заменить. Не помогала никакая гидропоника, мы должны потреблять хотя бы пару кило мяса и овощей в неделю, выращенных на солнечном свете, иначе умерли бы через несколько месяцев.
2
Я понимал, что Крамер не упустил такого случая. В качестве врача он был в своем праве заострить мое внимание на том факте, что скоро наше здоровье будет подвержено опасности. И я был уверен, что сделает он это максимально громко и публично при первой же возможности.
Лучшим моим противодействием было бы сделать общее заявление, подав факты в лучшем свете. Это могло хотя бы отчасти обезвредить то, что Крамер наверняка скажет позже.
И я сделал такое заявление, краткое и точное.
— Внимание экипажу, — сказал я по селектору. — Мы только что понесли серьезные потери. Мы лишились запасов замороженных продуктов. Это не означает, что придется урезать порции, на борту есть много концентратов. Но это значит, что нам предстоит страдать от недостатка полезных веществ в нашей диете. Однако мы прилетели сюда не на увеселительную прогулку. Мы совершаем миссию, которая не имеет права на провал. Я просто напоминаю вам всем этот факт. А теперь пусть все продолжают заниматься своей работой.
Я прошел в офицерскую кают-компанию, налил себе чашку синте-кофе и сел. На экране проплывали виды пляжа Ямайки. Из динамиков слышалось шипение волн, накатывающих на песок, и крики чаек. Глядя на красную корку, покрывающую Карибское море, я подумал, что это был плохой выбор, и набрал вид колосящихся полей.
В противоположном конце комнаты сидел за столиком с Киршенбаумом Мэннион. Они оба сгорбились над своими чашками и молчали. Я прикинул, на чьей они стороне. Мэннион, специалист по связи, был человеком нервным, но военным старой закалки. Дисциплина значила для него все. Главный энергетик Киршенбаум был шутником с холодными глазами, более умный, чем выглядел на первый взгляд. Все дело было в том, достаточно ли он умен, чтобы понимать, что теперь нам уже глупо идти на попятную.
В кают-компанию вошел Крамер и не стал терять времени даром. Он остановился в нескольких шагах от моего столика и громко сказал:
— Капитан, я хотел бы знать, каковы ваши планы теперь, когда у нас больше нет возможности продолжать полет.
Я отхлебнул синте-кофе и уставился на проплывающие по экрану поля. Я не стал ему отвечать. Если бы я мог довести его до бешенства, то должен был приложить к этому все усилия.
Крамер побагровел. Ему не нравилось, когда его игнорировали. Двое за дальним столиком подняли на нас глаза.
— Капитан, — еще громче сказал Крамер, — Как корабельный врач, я должен знать, какие меры вы принимаете, чтобы защитить здоровье людей.
Это было уже получше. Теперь он оборонялся, объясняя, почему имеет право задавать такие вопросы командиру. Но мне хотелось еще сильнее разгорячить его.
Я поднял голову.
— Крамер, — сказал я отчетливо, но не слишком громко, — вы должны находиться на своем посту. Я не хочу, чтобы вы таскались по всему кораблю и болтали чепуху, в то время как вас еще не освободили от ваших прямых обязанностей. — И я вернулся к кофе и полям.
На экране теперь была река, а за ней, вдалеке, горы.
Крамер попытался обуздать свою ярость.
— Меня освободил Джойс, капитан, — заявил он, но тут же сбавил тон. — Я чувствую, что должен как можно быстрее согласовать этот вопрос с вами, так как от него зависит здоровье всех людей на борту.
Он явно старался держать себя в руках и сохранять хладнокровие.
— Я не утверждал изменений в списке работ в аварийном режиме, майор, — тихо сказал я. — Вернитесь на свой пост.
Теперь я постарался, насколько это было возможно, сыграть на привычке соблюдать дисциплину. Я надеялся, что прямое неподчинение, согласно уставу, было для Крамера чересчур в данный момент. Завтра, возможно, все будет уже по-иному. Но важно, что сейчас я сломал составленные им планы.
Он сник.
— Я встречусь с вами в 17:00 в картографической рубке, Крамер, — сказал я, когда он уже поворачивался.
Мэннион и Киршенбаум посмотрели друг на друга, затем поспешно допили кофе и ушли. Я надеялся, что их версия инцидента поможет пошатнуть положение Крамера среди недовольных.
Я тоже вышел из кают-компании, поднялся на лифте на мостик и встретился там с Клэем и его группой наблюдателей.
— Думаю, мы засекли небольшое возмущение в Дельте-3, капитан, — сказал Клэй. — Но я не уверен, мы еще весьма далеко оттуда.
— Хорошо, Клэй, — сказал я. — Продолжайте наблюдения.
Клэй был одним из моих самых надежных людей, увлеченных своей работой. Но, к сожалению, он не был боевым офицером и имел бы мало влияния в откровенном обмене мнениями.
Я еще был на мостике, когда услышал, как поднимается лифт. Я повернулся к двери как раз вовремя. В рубку вошли Крамер, Файн, Тейлор и еще полдесятка офицеров. У всех были игольники. По крайней мере, этому они обучились, подумал я.
Крамер тут же вышел вперед.
— Мы чувствуем, что нужно немедленно решить вопрос о здоровье экипажа, капитан, — ровным голосом заявил он.
Я холодно посмотрел на него, потом на остальных, и ничего не сказал.
— Мы оказались в весьма тревожной ситуации, даже если немедленно развернем корабль и полетим обратно, — продолжал Крамер.
— Я не могу нести ответственность за результаты, если мы задержимся здесь еще хоть немного.
Говорил он весьма высокомерным тоном. Я молчал, глядел на них и позволял тянуться тишине.
— Вы возглавляете этот зверинец? — спросил я, наконец, глядя в упор на Крамера. — Если так, то даю вам тридцать секунд, чтобы разогнать их обратно по конурам. Позже мы обсудим вопрос несанкционированного присутствия на мостике членов команды. Что же касается вас, майор, можете считать себя под домашним арестом. А теперь ВОН!
Крамер готов был пробуравить меня взглядом, но Файн оттащил его за рукав. Крамер выдернул руку, что-то невнятно бурча. Остальные отступили обратно в лифт. Файн и Тейлор поколебались, но затем присоединились к ним. Крамер закричал было им в спины, но тут же овладел собой. Лифт ушел вниз. Крамер остался стоять неподвижно посреди рубки.
Рука у него дернулась было к игольнику, но я смотрел на него прищуренными глазами. И Крамер решил, как обычно, полагаться на свой хорошо подвешенный язык. Он облизнул губы.
— Ладно, пусть я под арестом, — сказал он. — Но в качестве врача этого корабля я обязан вам напомнить — это мой долг, в конце концов, — что мы не сможем выжить без определенного минимума натуральных продуктов. Мы должны немедленно возвращаться.
Он был бледен, но решителен. Он не мог выносить мысль о том, что станет лысым и беззубым от неправильного питания, и тогда девушки перестанут его любить.
— Мы будем лететь дальше, Крамер, — сказал я, — пока на борту остается хоть один человек, способный двигаться. А с зубами он или без — неважно.
— Авитаминоз — не шутки, капитан, — сказал Крамер. — Вы можете получить весь букет симптомов проказы, рака и сифилиса только от недостатка некоторых веществ в наших организмах. А у нас теперь нет большей части таких веществ.
— Одно дело, подать мне рапорт, в котором было бы изложено ваше мнение, Крамер, — отрезал я. — И совершенно другое — мятеж.
Клэй растерянно стоял у главного экрана рубки. Я не мог послать Крамера вниз под его конвоем.
— Идемте, Крамер, — сказал я. — Я сам посажу вас под арест.
Мы спустились вниз на лифте. Когда мы вышли в коридор, те, кто был с Крамером, стояли там молчаливые, неловко переминающиеся. Я заметил среди них двух хронических нарушителей спокойствия и подумал, что нужно взять под арест и их.
— Уильямс и Нэйгл, — сказал я, — этот офицер находится под арестом. Сопроводите его к его каюте и заприте там.
Когда названные нерешительно вышли вперед, Крамер огрызнулся на них:
— Уберите от меня свои грязные руки!
И первым пошел по коридору.
Если бы я мог убрать Крамера с глаз прежде, чем кто-то еще начнет возмущаться, то мог бы справиться с создавшейся ситуацией. Я пошел за ним и двумя его робкими конвоирами мимо энергетического отсека и столовой. Я надеялся, что стоящая там толпа увидит своего героя Крамера арестованным.
И я получил желаемое. Очевидно, весть об аресте Крамера уже разнеслась по кораблю, и коридор был забит людьми. Когда мы подошли, они стояли, не расступаясь. Крамер остановился.
— Дайте дорогу, — велел я.
Все медленно начали пятиться, неловко уступая позиции.
— Правильно! — внезапно закричал Крамер. — Дайте дорогу, вы, нытики и жалобщики, чтобы капитан мог отвести меня на ракетную палубу и там расстрелять. Вы просто болтаете о возвращении домой, а сами никогда не решитесь что-либо сделать.
Отступающая масса остановилась.
— Да что он о себе возомнил-то? — выкрикнул кто-то.
Крамер повернулся ко мне.
— Он возомнил себя человеком, который собирается сгноить всех вас заживо, лишь бы сохранить чистеньким свой послужной список.
— Уильямс, Нэйгл, — громко сказал я, — очистите коридор.
Уильямс начал без особого энтузиазма отпихивать ближайших людей. Мелькнул чей-то кулак, голова Уильямса дернулась назад. Это было ошибкой. Уильямс тут же выхватил игольник и выстрелил вдоль коридора над головами собравшихся.