Антонио. Молодец, девочка! Прижмись ко мне покрепче! И приятно, и отступать некуда. Тыл в бою – главное!… Послушайте, ребятки, мы вам – не мальчик с девочкой, которых легко угробить себе на развлечение… Мы повоюем и положим рядом столько, сколько к нам приблизится! «Чума на ваши оба дома!» Вот она – чума, перед вами! Побеспокойтесь о гробах!
Появляется Герцог со свитой.
Герцог (с отчаяньем).
Опять?!!! Опять война и злоба?!
О, Сатана! Как он неутомим,
Как мерзки люди, связанные с ним!…
(Оглядывает собравшихся).
Кто начал в этот раз?
Кого опять изгоним?
И кто из вас тоскует по тюрьме?…
Вы? Вы?
(Антонио).
А может, вы, синьор?
Завравшийся жених! Кузнечик новобрачный!
По свадьбам прыгаете, точно по лугам,
Венчанье превращая в балаган…
(Поменяв тон, тихо). Я вам так скажу, Антонио, у вас был редкий шанс – изменить ход судьбы, войти во дворец истории героем… А вы не сумели войти даже в его переднюю, обделавшись на лестнице… Поэтому вы мне больше не интересны! Повелеваю немедленно исчезнуть из Вероны и не возвращаться, пока не запасетесь справками епископа, что вам можно не только венчаться, но и пожимать руку честным людям!… (Розалине). Вас, синьора невеста, я бы просил в дальнейшем соблюдать скромность и приличие, вести строгий образ жизни в ожидании суженого и хранить как самую большую ценность тот дар природы, который зреет у вас внутри… Это дитя – моя последняя надежда! В нем кровь двух проклятых домов соединились не для смерти, а для жизни. Поэтому я, Герцог Веронский, беру его под свое покровительство… (Переходя на пафос).
Все слышали?! Под покровительство беру!
Родится мальчик? Быть ему Ромео!
А девочку – Джульеттой назовем…
В знак памяти любви непобежденной…
И быть ребенку – гордостью Вероны,
Приемным внуком Герцога ее,
Вам всем на зависть!… Внуки Сатаны!
Решительно поворачивается, уходит в сопровождении свиты.
Монтекки, Капулетти, слуги, горожане расходятся. На площади остаются только Антонио и Розалина.
Антонио. Не успел вселиться в город – уже изгнан! Нет, черт меня подери, я как-то умею разнообразить свою биографию… Знаешь, Розалина, из всех игр, в которых я набил руку, жизнь – самая азартная!
Розалина (со вздохом). И самая невезучая!
Антонио. Неправда, моя девочка… (Обнял ее). Я выиграл тебя, ты – внука Герцога. Разве это мало?
Розалина (прижавшись к нему). Плевать мне на Герцога! Главное – это твое дитя, Антонио. Ты не откажешься?
Антонио. Теперь уж точно нет. Я при всех сказал!
Розалина. Ты – славный. Ты даже мне начинаешь нравиться… (Целует его). Я тебе нравлюсь?
Антонио. Еще бы…
Розалина (игриво). А что тебе хочется… Для полного счастья?…
Антонио. Не обидишься?
Розалина. Нет… Можешь не стесняться…
Антонио. Если совсем честно – поесть бы хоть чего-нибудь!… С этой свадьбой дурацкой с утра маковой росинки во рту не было. Живот свело!
Розалина (вскочив). Господи, как же я забыла? Жена называется… (Подбирает брошенные горожанами корзинки с едой). Чертовы гости! Сами жрут, а новобрачные – живи поцелуйчиками… (Приносит корзинку Антонио). Вот. Тут и хлеб, и сыр, и рыбка запеченная… (Антонио набрасывается на еду.) Кушай, муж мой! Кушай!. (С нежностью смотрит на него). Когда мы заживем семьей, я тебе готовить стану… Знаешь, как я умею готовить?!
Антонио (пережевывая). Представляю… Я как тебя увидел – сразу подумал: эта – умеет готовить!
Розалина. Ты только не бросай меня.
Антонио. Сказал же…
Розалина. Что бы ни случилось… Поклянись!
Антонио. Что еще может случиться?
Розалина. Мало ли… (Нерешительно). Я думала: говорить – не говорить… Но ты – славный, и я не хочу, чтоб потом получилось, будто я от тебя что-то скрывала… В общем… Один из двоих – тех… в беседке… ну, помнишь, я рассказывала… из Милана которые… друг Джорджи… так вот… он – негр был!
Долгая пауза.
Антонио… (довольно спокойно). Ну и что?… (Пауза). Но, вообще-то, девочка, когда человек ест рыбу, такие вещи сообщать не обязательно…
На площади появляется Бальтазар, направляется к бочонку с вином.
Бальтазар (Антонио). Вино-то я забыл в суматохе… Вовремя вспомнил.
Антонио. Очень вовремя, Бальтазар… И перед тем, как уносить бочонок, не хочешь его чуть-чуть облегчить?
Бальтазар. Конечно, синьор… Прошу! Угощайтесь! (Наливает кружку Антонио, тот залпом выпивает.) Ну, как… Нравится?… А бесчестный Самсон говорит, что это хуже мочи!
Антонио. Неправда! Поскольку мне почти постоянно приходится пить мочу, авторитетно заявляю: это – лучше! (Вновь подставляет кружку).
Бальтазар (со вздохом наполняя кружку). Разлучает нас с дружком злая судьба… Ах, это так больно!… У вас ведь то же самое?…
Антонио (задумчиво). Почти.
Бальтазар. Значит, вы меня понимаете?
Антонио. Как никто…
Они выпили. Бальтазар неожиданно запел, Антонио подхватил:
«Чему положено, то пусть исполнится!
Что суждено, того не миновать!
Ах, серенада, ты, как я, – невольница!
Хочу тебе свободу даровать!…»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Монашеская келья.
Лоренцо складывает в специальную чашу еловые шишки, ветки можжевельника, сухую траву. Перед тем, как все это поджечь, подходит к столику, где разложены листки рукописи, обмакивает перо в баночку с чернилами, задумывается…
Лоренцо.
Любезные потомки!
В час, когда
Найдете пожелтевшие страницы
Трудов моих, молю вас их судить
Не строго, без презрительной усмешки…
Конечно, станете вы все мудрее нас,
Как мы мудрее Евы и Адама,
Но их грехи нас до сих пор гнетут,
А наши – в вашей жизни отзовутся…
Зачем такой круговорот судьбы?
Спросите у ТОГО, КЕМ ОН ЗАДУМАН…
Я лишь монах… И грамоте учен,
Чтобы событий круг был в повесть занесен…
Итак, продолжим!
Время не стоит…
Оно бежит с тех пор, как наш Антонио
Уехал из Вероны за решением Епископа…
Пять месяцев промчались.
И нет ни жениха… Ни писем… Ни вестей!…
А впрочем, вести есть… Но лучше бы не знать их.
Чума – в Италии! Простонародью, знати, -
Всем смерть грозит косой! Всех гонит по домам!
Закрылись города! Повсюду – карантины…
Ни праздников! Ни ярмарок!
Картина – Печальней не придумаешь…
Чума! Кто мог представить, что слова Меркуцио
Такой реальной правдой обернутся?!.
Поджигает костер. Дым заполняет сцену.
Зала в доме Капулетти. Дым.
Кашляя, чихая и чертыхаясь, Самсон обкуривает углы тлеющей вязанкой травы.
В дыму незамеченным возникает синьор Капулетти, громко чихает.
Самсон (испуганно). Ой! Кто здесь?!. Это вы – синьор? А я вас не приметил…
Синьор Капулетти. Бездельник!… Почему дверь в доме открыта настежь? Любой бродяга может зайти!
Самсон. Где вы видели бродяг, синьор? Улицы пусты. (Кашляет.) А дверь открыл, чтоб дым хоть немного выветривался…
Синьор Капулетти. Вот и дурак! Весь смысл в том, чтоб не выветривался. Только так можно удить «пастуарелла пестис»… (чихает).
Самсон. Это кто, синьор?
Синьор Капулетти. Я тебе объяснял… Возбудитель заразы (чихает). По-латыни… (чихает).
Самсон. Я не силен в латыни, синьор… (чихает).
Синьор Капулетти. Что ты расчихался, дурак? Еще заразишь меня.
Самсон. Вы первый начали, синьор.
Синьор Капулетти. Да! (чихает). Но я чихаю благородно (чихает). В платок. А ты трясешь головой, как дятел, и «пастуарелла пестис» летят во все стороны…
Самсон. Господи, хоть бы раз увидеть их, этих мерзавцев! Руки-ноги поотрывал бы…
Синьор Капулетти. «Пастуарелла пестис» – такой маленький, что не виден (чихает). Но дым его убивает…
Самсон (безнадежно). Тогда и Мне – конец! Я – виден, а дым не переношу! (Пытается чихнуть, синьор Капулетти зажимает ему нос рукой.)
Синьор Капулетти. Где синьора Розалина?
Самсон. Спит в своей комнатке.
Синьор Капулетти. Не ходи там и не чихай… А где синьора Капулетти?
Самсон. Уехала в город.
Синьор Капулетти. Как рискованно! Лицо-то она хоть прикрыла маской?
Самсон. Прикрыла, синьор… Такой Черной сеточкой…
Синьор Капулетти. Это – вуаль, она не защищает от «пастуарелла»… Безрассудство! Какой пример мы подаем слугам? Чума не любит, когда с ней шутят. Ты слышал, что творится в Мантуе?… Город полностью на карантине,… Никто не входит – не выходит… Птицы не вылетают! Вот Какой там кошмар! Понимаешь?
Самсон. Понимаю, синьор… Но осмелюсь спросить: если оттуда никто не выходит и не вылетает, как же люди узнают, что там – кошмар?!
Синьор Капулетти (сердито). Пошел вон, дурак! Совсем угорел… (Самсон, почесываясь, направляется к выходу.) Стой! Ты почему чешешься? Неужели блохи?
Самсон. Откуда, синьор?
Синьор Капулетти. Это я тебя спрашиваю, мерзавец, откуда блохи? Блохи – главные разносчики заразы!… Блохи – это… Опять чешешься?!!
Самсон (чуть не плача). Я чешусь, синьор, – от нервности! Вы говорите: блохи, блохи, мне и кажется, что кусают… (Чешется.) Вот, опять показалось… Не называйте их так…
Синьор Капулетти. А как и их должен называть…? «Анифтерия»?…