Олэ узнал печать «особо опасен» и понял, не заглядывая, что за информация содержится в ворохе листков, которые вампир сорвал со стен. Разумеется, речь шла об инциденте с копейщиками. И, к гадалке не ходи, на кого всех собак повесили.
– Так нас с тобой объявили в розыск за рубку в трактире? Вот и разгадка, почему ты менял внешность. А пафоса-то было! Ой, боюсь, что девчонка влюбится, ай, хочу поддержать мальчишку… Тьфу, лицемерная нежить, а я уж почти поверил!
Блич закусил губу. Его лицо передёрнуло от обиды и разочарования. Вампир по-прежнему улыбался.
– Я действительно изуродовал себя только из благородных целей. Вначале глянь, что там, а потом говори.
Быстрее Олэ листки подобрал Блич. Прочитав (блейронский текст дублировал текст на Едином) и посмотрев рисунок, он выронил их и виновато взглянул на вампира. Кай жестом дал понять, что он всё понимает, не злится и извинений не нужно.
– Да не может быть! – громкий крик возвестил, что с содержанием листков ознакомился и Олэ Меченосец.
Охотника не удивило, что он теперь государственный преступник, виновный в подлом убийстве пятерых копейщиков и нанесении ран множеству других. И что за поимку назначена награда коннетаблем армии герцога. Но, с его точки зрения, там была, мягко говоря, неполная картина происшествия.
– Ты убил троих, а я только двоих! А тебя, нежить проклятая, вообще нет на портрете! Почему?
– Скорее всего, вампира, как и детей, у которых тени двигаются, коннетабль посчитал выдуманными фантастическими подробностями. Подумал, что копейщики нагоняют потустороннего, желая оправдаться за поражение. Сами, чай, на ногах не стояли пьяные, предположил коннетабль, вот их и перебил один воин, как свиней.
– Ничего! – не пришёл в уныние охотник. – Я знаю, как выйти на ночную армию. Воры и разбойники, они проведут нас дорогами, на которых не встретишь городскую стражу.
– А как же награда за твою голову? – напомнил профессор.
– Сразу видно, никогда вы не общались с ночной армией, – с неуместной укоризной сказал охотник. – Бандиты живут по особому Кодексу, который называют правила чести порядочного каторжанина. Они не станут нас сдавать властям ни за какие деньги. Это запрещено. Вот только бесплатно нам никто помогать не станет… У меня больше нет денег. Я вообще привык обходиться без них. В странах, живущих под Угрозой, обладатель Знака Тени получает почти всё, что нужно, без спроса и платы. А здесь… М-да, здесь мой знак всего лишь светящаяся пластина. Надеюсь, после демонстрации Блича и Фейли герцогу всё изменится.
– У меня тоже нет денег, – пожал плечами вампир, – чтобы накормить детей, я истратил последнее.
– Хорошо, значит, будем думать, как их достать, – сказал Олэ. – А сейчас давайте обедать.
Соловей уже много лет здесь не появлялся, но шёл так уверенно, точно лишь вчера был солдатом ночной армии, а не великого герцога. Ничего не изменилось за годы. Всё та же вонь в запутанных коридорах, всё те же мрачные лица и татуированные руки.
Соловей знал, что многим рискует, появляясь перед Бареем Бородой, но… но желание отомстить было уж слишком велико.
Почему он желает именно этому обидчику самой жуткой смерти, для чего всё готов поставить на карту, Соловей и сам не понимал. Не первый раз он бывал бит в драке, и всё быстро забывалось. А здесь… обида сдавливала горло, боль унижения саднила сердце. Появилась иррациональная уверенность, что или мечник за всё расплатится, или одному копейщику никогда не будет покоя.
Обменявшись приветствиями с гостем, Барей Борода, один из Девяти атаманов, державших ночную армию герцогства, сразу перешёл к делу.
– Соловей, ты зря сюда пришёл. Праведный каторжанин никогда не станет служить никаким правителям. Он не носит ни ливреи городской стражи, ни кольчуги копейщика. Он сам по себе. Он вне законопослушного общества. Ты предал нас. Ты обречён.
За спиной Соловья выросли четверо крепких мужчин с ножами на изготовку.
– Под моей кольчугой по-прежнему бьётся сердце разбойника и вора, я остался верен ночной армии и в отряде герцога, для меня по-прежнему Кодекс Праведных Каторжан важнее законов страны. Готов доказать.
Борода дал знак, и мужчины убрали ножи.
– Говори, только быстро.
– Новый правитель Форкассии, как ты слышал, крепко прижал ночную армию.
– Да, а мне-то что? Где Форкассия, а где мы?
– Остатки банд ищут новые улицы для охоты и выбрали наши города.
– Почему? Есть места ближе.
– Но там уже готовы к их возможному приходу, а Девять атаманов уверены, что им ничто не угрожает. Форкасские крысы наняли профессионального убийцу. Он прислан убить тебя и остальных атаманов, после чего явятся сами форкассцы и, пользуясь тем, что наша ночная армия обезглавлена, возьмут всё под свой контроль.
Соловей бросил перед Бородой листок с изображением Олэ Меченосца и рассказал байку, что Меченосец, когда Соловей подслушал его тайны, хотел убить случайного свидетеля, да вмешались друзья-копейщики.
– Ублюдок в розыске коннетабля, а значит, сам к вам придёт. Попросит показать дороги, по которым не ходит городская стража. Для того чтобы или бежать, отказавшись от заказа, раз такая шумиха, или пройти по ним в атаманское логово и исполнить приказ своих трусливых хозяев. Он настоящий демон в рубке на мечах и мастер безоружного боя. Учтите это при встрече дорогого гостя. И дополнительные приметы к портрету. Он носит плащ чёрный, как смоль с одной стороны и ослепляюще-белый с другой. Ещё пояс метателя ножей. Работы Лирна Трёхпалого.
– Лирна Трёхпалого? Точно из Форкассии! Хм… если твои слова окажутся правдой… Что ты хочешь за свою услугу Девяти? Традиционная награда, всё, что найдётся при нём ценного?
В вопросе скрывался подвох. Но Соловей не был зелёным новичком и обошёл хитро расставленные сети: сам вспомнил, что от традиционной награды требуется традиционная доля вожаку.
– Единственная ценность, которая будет при нём, – это девчонка лет четырнадцати. Удивительной красоты, настоящая принцесса, думаю, что девственница. Я дарю красавицу Девяти атаманам. Всё, что вы выручите с неё на рынке невольниц, ваше.
По бороде атамана потекла слюна, а глаза заблестели.
– Принцесса, говоришь… нет, я не стану её продавать, а оставлю себе. Себе и, разумеется, другим атаманам. У нас, девяти названых братьев, всё общее. Она будет жить у каждого из нас по месяцу, ну, разумеется, кроме первой ночи. В первую ночь она будет принадлежать всем атаманам одновременно, так у нас заведено.
Соловью стало дурно. Когда он состоял в ночной армии, так не было принято. Если бы он знал о новом обычае Девяти, то вообще бы смолчал про девчонку. Ну, или взял её себе, а в долю вожака преподнёс светящуюся пластину, наплетя, что это дорогая вещь.
На короткое мгновение Соловью показалось не то что омерзительным, а странным всё, что он делает сейчас. Месть, которую вынашивал весь день, уже не смотрелась величественной и справедливой. А виделась чем-то нелепым. Жестоким и нелепым.
Но только на одно мгновение.
– Я требую в уплату только обещание, что он умрёт медленно. Очень медленно. А я буду стоять рядом и на всё смотреть.
– Будь по-твоему! – усмехнулся атаман. – По рукам, Соловей.
Уже на пороге Соловей обернулся. Он вспомнил, что упустил кое-что важное.
– Возможно, с ними будет один мужчина… почти старик. Он учёный, сразу просечёшь по словечкам всяким. Так вот, условие: его не трогать. Не знаю, зачем он увязался с мечником, но мужик точно не при делах. Он доктор. Он пытался помочь мне и спас жизнь раненному из-за меня парню. Совершенно бескорыстно.
– Никаких условий! Ты прозевал момент, когда мог ставить условия, – засмеялся Борода. – Мы уже ударили по рукам.
Соловью опять сделалось дурно.
Глава пятая. Новые уроки
Ещё один сон. Ещё один кошмар. В этот раз виденье не далёкого прошлого, а возможного будущего.
У проводника в грядущее опять ужасно знакомый голос и совершенно фантастическая внешность. Рост не меньше семи футов. Кривые и несоразмерно длинные руки с грязными когтями. Чёрные одежды обвевают неправильной формы тело, чёрные волосы развеваются на ветру. Развеваются так, что с какой бы стороны Олэ не подходил, лица Чёрного Человека он никогда не видит. А хотелось бы – Олэ готов спорить, что раньше слышал этот голос. Хотя не мог слышать. Ибо если бы видел его обладателя, то запомнил.
Всё как всегда.
И вновь Чёрный Человек, шутя, выбивает меч. Затем подхватывает охотника одной рукой, легко, словно соломенную куклу (когти больно впиваются в спину), а второй распахивает плащ. Взмах плаща – они взлетают.
Под ними проносятся мёртвые города и деревни, опустевшие леса и поля… И нигде ни людей, ни зверей. Одни лишь тени. И тишина, нарушаемая только свистом зловещего ветра.
– Но Чумой теней болеют люди и больше никто!
– Раньше болели, охотник, раньше. Смотри, это ты виноват!
Мальчики играют в мяч, а им мешается собака. Ни пёсьего лая, ни детского смеха. Потому что это не настоящие собака и мальчики, а лишь их тени. А настоящие лежат рядом скрючившимися трупами из унылого тумана.
Катается девочка на качелях. В полной тишине. Ни единого скрипа. Потому что это лишь тень девочки и тень качелей. А настоящая девочка свернулась рядом в труп из плотных сгустков тумана.
Гордо вышагивает отряд нарядной конницы под крики радостной толпы. Но безмолвием звенит этот шаг, и пустотой отдают голоса. Лишь тени коней, лишь тени всадников, лишь тени толпы…
– Смотри! Это ты виноват, охотник!
– В чём?! Я истреблял народ Теней как мог! Если я и упустил одного, то не специально. Я простой смертный, людям свойственно ошибаться.
Чёрный Человек смеётся и продолжает полёт. Но везде одно и то же.
Всё живое исчезло. Уступило место своей тени.
– Смотри! Это ты виноват, охотник!
– Охотников много! Почему именно я? Допустить промах могли и другие!
Лишь злорадный смех будет ему ответом.