Тенир с трудом встал.
– Что дальше? Арестуешь?
– Нет. Слишком мало улик. Только косвенные. Даже если ты совершишь чистосердечное, никто не поверит, решат, что свихнулся и клевещешь на себя.
Ти упал на колени перед отцом.
– Папа, прости. Белый Призрак, даю слово, уходит на покой! Я не прикоснусь больше к запретным снадобьям. И я все силы брошу на учёбу. Я пойду другим путём. Я создам модель… модель общества, где преступность исчезнет сама. Или какое-то лекарство, которое бы лечило поведение преступника. Или…
– Сын мой. Я закончил допрос Белого Призрака, но ещё не поговорил с Безжалостным.
Кузен Ти вскочил на ноги и отшатнулся.
– Что ты сказал, отец?
– А как иначе ты объяснишь, что на любое из убийств у тебя нет алиби? А смерть семьи и стаи собак так вообще приходится как раз на то время, когда тебя отпустили из-под ареста, но на учёбу ты не пошёл. А я, кстати, был уверен, что, пока ты за решёткой, Безжалостный не станет охотиться.
– Это совпадение! Уверен, что у десятков тысяч горожан и гостей столицы нет алиби.
– И все они уже были замечены раньше в чудовищной жестокости? В получении удовольствия от убийства, наслаждении смертью?
– Отец… я даю тебе слово…
– Я давно не верю твоему слову. Ты всё сделал для этого.
Кузена Ти захлестнула обида. Привыкших лгать глубоко оскорбляет, если им не верят в те редкие минуты, когда они, переступая через натуру, говорят правду.
Отец попытался взять его за плечо, Ти вывернулся и подбежал к стене ближайшего дома. На одно мгновение он словно сам стал стеной, заскользил по её поверхности, будто бегущая тень, и вот уже стоит на крыше.
Трюк, которым пятидесятники владеют с первой минуты, а тениры долго учатся.
Заметив, что ему получилось удивить отца, юноша засмеялся.
– Ах, сколько раз я пытался закалить в своей тени разные предметы и как плакал, когда ничего не получалось. Как завидовал Бличу, Фейли, тебе, всей общине, чувствовал себя ущербным по сравнению с вами. Но и у тениров, как видишь, есть то, что недоступно вам. Ваша сила в вашей тени, а наша в нас самих!
Вот только силой прыжка пятидесятника тениры не обладают, поэтому, чтобы не разбиться, там, где расстояние между крышами больше пятнадцати футов, Ти должен был спускаться. Это давало отцу шансы для преследования.
С крыши заброшенного дома Ти не стал спускаться, а вместо этого влез в окно.
Здесь, здесь второй комплект!
Но спрятанная в нише дорожная сумка была пуста.
– Не это ищешь?
Ти выглянул в окно и увидел Воина Чести, который держал аккуратно, чтобы не порезаться о теневые лезвия, костюм Белого Призрака.
Юноша по-звериному зарычал, встал на подоконник, в прыжке прижался к стене и заскользил быстрой тенью вниз. Приземлившись, он вырвал боевую одежду из рук отца и даже не заметил, что папа этому особо и не противился.
Кузен Ти бежал, на ходу облачаясь в свой костюм. Когда отец нагнал его, Белый Призрак был в полном боевом облачении. Вот только вместо зловещей маски что-то жуткое, но невнятное: тенир мазал лицо меловым порошком второпях, не перед зеркалом.
– А мел, как понимаю, это на случай, если придётся биться с охотниками?
– О, да, Воин Чести! Глупый мужчина, раб предрассудков своего народа! Ах, если б я знал других тениров, таких же смелых и безжалостных! Можно было бы объединиться и прекратить отступать, перейти наконец в наступление!
– Я знаю о твоих планах. Я нашёл карту, где ты отмечаешь местоположение всех известных лагерей охотников.
– А почему это делаю я? Почему ты, великий воин, не соберёшь свой народ и не поведёшь на ваших врагов? Не ждать охотников здесь, а прийти к ним. Перебить всех, сжечь их лагеря, уничтожить саму идею охоты на теней!
– Среди нас мало воинов. У народа Теней никогда не было армии, нам непонятна сама идея войны. Я воин, наверное, только потому, что родился в королевстве людей.
– Тебе было восемь лет, когда напали на Долину, получается, ты родился там.
– Как ты мало знаешь о родном папе. Я никогда не видел, в отличие от матери и отца твоих кузенов, Долины Теней. Твоя бабушка – моя мачеха, твой дедушка – мой отец, моя сестра – твоя тётя… я обрёл заново семью, только когда они поселились в Фаэтоне. Уже после уничтожения Долины. Моя мать и твоя родная бабушка умерла при родах. Её привёз в Фаэтон лечиться от одной болезни отец Найруса, уже беременной. Болезнь вылечили, но роды всё равно отправили женщину по ту сторону. И так вышло, что не было возможности меня привезти в Долину Теней, даже когда я достаточно подрос, чтобы перенести путешествие.
Мысли о матери, которая умерла, давая ему жизнь, заставили глаза бывалого воина увлажниться. Тем больнее было, когда сын грубо оборвал историю о своей родной бабушке.
– Расскажешь всё это Ти! А Белому Призраку не до семейных преданий. Пусть воинов мало, но у нас теневое оружие.
– Как и у охотников. Но ладно бы охотники. Ты думаешь, короли стран Угрозы будут стоять и наблюдать за этой дракой? Нет. Они пришлют на помощь охотникам свои войска. Это будет не просто война, а огромная война, наверное, с сотнями тысяч жертв.
– Жертвы меня не пугают. Я не собираюсь никого жалеть.
– Конечно, ты же Безжалостный!
Белый Призрак пришёл в ярость и напал на отца.
– Я же дал слово – это не я! – кричал он, пытаясь поразить Воина Чести теневыми когтями.
– А до этого дал слово, что Белый Призрак ушёл на покой, – напомнил воин, уклоняясь от атак обезумевшего сына.
Стоило Ти надеть этот костюм, помнивший смерть десятков людей, и в нём не осталось ничего от того терзаемого совестью парня, которого вытянули на свет из глубин одной юной души визиты в дом убитых. Он больше не был кузеном Ти. Он был Белым Призраком, чьё тело – оружие. Пришёл в себя тенир, лишь когда Воин Чести обнажил меч.
Короткий укол – туда, между полосок теневой стали, где клинку не грозит гибель – и юноша пятится назад. Рана неглубокая, но сам вид крови, точнее, знание, что её пустил тебе родной отец, заставляет колени трястись, а руки дрожать.
Юноша смотрит то на кровь, вытекающую сквозь прореху на кожанке, то на бойца с обнажённым мечом и понимает, что Воин Чести решил избавиться от Безжалостного единственным верным путём: убив лично. И не помеха, что Безжалостный в костюме Белого Призрака. Уж слишком хорош в фехтовании этот мужчина-тень.
– Но ведь я не Безжалостный. Клянусь, я не Безжалостный. Я убивал только ночную армию.
Что толку оправдываться? Он сам сделал всё, чтобы даже родной отец ему не верил.
– Папа, – тенир встал на колени, – клянусь, что больше не буду тебе врать. Никому больше не стану врать, если только не ради друзей и семьи. Папа, поверь мне! Прошу, папа, поверь мне!
Парень давно был не в ладах со своим отцом, но всё равно мысль, что именно он убьёт его, казалась чудовищной. И всё, что можно сделать, чтобы предотвратить ужасный конец, это вновь попросить того, чьё доверие уже столько раз обманывал:
– Верь мне, папа.
Отец встал на колени рядом с сыном. Снял перчатки, проверяя, насколько сильное кровотечение. Убедившись, что рана неглубока и не смертельна, он медленно протёр кровью, которая осталась на пальцах, лицо сына. Затем сухой ладонью стёр получившуюся смесь крови и мела.
Жуткая маска исчезла, и открылось лицо восемнадцатилетнего юноши, перекошенное болью непринятого раскаяния, и глаза, полные страха принять смерть от родного отца.
– Помни. Ты обещал больше никогда не врать. Мне – не врать. И… считай… считай, что это я тебя просто… просто я тебя… так сурово выпорол.
– Папа!
Тенир, полный чувств, хотел обнять отца, но отец вовремя выставил руки.
– Когда снимешь костюм. Сейчас твои объятия смертельны.
Со счастливым смехом прощённый грешник стал избавляться от смертоносного облачения. Но когда он закончил, Воину Чести было уже не до объятий. Офицер с тревогой вглядывался в столб дыма вдалеке.
– Сынок, повтори свой трюк с крышей. Горит то ли Купеческий квартал, то ли наш.
Тенир в одно мгновение слазил на крышу и спустился вниз.
– Да! Горит или Купеческий мост, или совсем рядом.
Дурные предчувствия тисками сжали сердце Воина Чести. Ах, как жаль, что он отпустил карету. Пешком добираться столько времени.
– Сынок! Я обещал сегодня привести Блича! Но это сделаешь ты. А я… Я должен попасть как можно скорее домой.
Он мог пустить свою тень вперёд, посмотреть, что происходит, но и без неё чувствовал, что там, в доме, нужна его помощь.
– Да, я не хочу повторять заново то, что знаю из учебников. Я вообще не понимаю, зачем мне вся эта стратегия и тактика? Я лучший воин и в доспешном, и бездоспешном бою среди всех парней моего возраста, я лучший в фехтовании и в драках на кулаках, я…
– Ты, прежде всего, мой воспитанник, а значит, я выбираю науки для твоего обучения.
Олэ закусил губу. Он уже совсем взрослый. Ему почти двадцать лет. Трое знакомых сверстников уже женаты и ждут детей. А рыцарь до сих пор считает, что может распоряжаться его судьбой.
Но ничего, война, которую учитель так долго ждал, на пороге. Олэ примет участие в войне, отдаст долг учителю и сеньору, на чьи деньги столько лет кормился, а когда всё закончится, сам выберет свою судьбу.
Теневой охотник, профессиональный воин или мирный обыватель – зять королевского следопыта и наследник его ремесла, – время покажет.
Впервые ночная армия осмелилась на штурм дома, где проживал ненавистный Воин Чести. И штурм этот проходил по всем правилам военного искусства.
Первым делом бандиты лишили защитников возможного подкрепления. Аркабейрам Гуллейн жил совсем недалеко от головного здания своей организации и ещё ближе к штаб-квартире Братства Пера – самого лояльного ночной страже объединения вольных фехтовальщиков. Это соседство служило мощным сдерживающим фактором для всех недоброжелателей. А если ещё вспомнить, что за Купеческим мостом квартал людей, которые едва ли не молятся на главного врага воров и разбойников…