Доносчик, содержащий в идеальном порядке свое рабочее место.
Пузырьки с разными чернилами. Подчеркнутые слова. Имена, выведенные рондо.
Как разъяснить, что сын бедняка может испытывать стыд, не испытывая зависти.
Старый нищий говорит Элеоноре Кларк: «Люди мы не плохие, но темные».
Сартр, или ностальгия по всеобщей идиллии.
Равашоль (допрос): «Те, кто несут человечеству истину, ясность, счастье, не должны останавливаться ни перед какими, абсолютно ни перед какими препятствиями, и пусть даже в результате их усилий на земле осталась бы только горстка людей, горстка эта по крайней мере была бы счастлива».
Он же (заявление суду присяжных): «Что же касается невинных жертв, которых я мог погубить, я искренне о них скорблю. Я скорблю о них тем более глубоко, что жизнь моя была очень горькой».
Показания свидетеля (Шомартена): «Он не любил женщин и пил только воду с лимоном».
Виньи (из письма): «Общественный строй всегда плох; временами он становится сносным. Ради того, чтобы поменять плохой строй на сносный, не стоит проливать даже каплю крови». – Нет, сносный строй стоит если не пролитой крови, то хотя бы напряженного труда всей жизни.
Индивидуалист ненавидит людей в целом, но щадит отдельного человека.
Сент-Бёв: «Я всегда полагал, что, если бы люди хоть на минуту перестали лгать и высказали вслух то, что думают, общество бы не устояло».
Б. Констан (пророк!): «Чтобы жить спокойно, нужно затратить не меньше усилий, чем для того, чтобы править миром».
Посвятить себя человечеству: по Сент-Бёву, такие люди хотят до самого конца быть в центре внимания.
Стендаль: «Я ничего не сделаю для своего личного счастья, пока не перестану страдать оттого, что плохо выгляжу в чьих-то глазах».
Палант верно говорит, что, если существует единая и всеобщая истина, отпадает нужда в свободе.
14 октября 47-го г.
Время не ждет. В одиночестве все силы напряжены, а вокруг – сухой воздух.
17 октября. Начало.
Как будто человек обязан выбирать между унижением и возмездием.
В детской больнице. Маленькая комната с низким потолком, окна закрыты, жарко натоплено – пахнет жирным бульоном и мазями… обморок.
Есть поступки мессианские, и есть поступки обдуманные.
Написать все – как получится.
Мы можем все сделать наилучшим образом, все понять, а затем всем овладеть. Но мы никогда не сможем отыскать ту силу любви, которую отняли у нас безвозвратно.
Смертная казнь. Меня вынуждают заявить, что я противник любого насилия. Это было бы так же умно, как объявить себя противником ветра, дующего в ту или иную сторону.
Но никто не бывает абсолютно виновен, следовательно, никого нельзя приговаривать к абсолютному наказанию. Никто не бывает абсолютно виновен ни 1) в глазах общества, ни 2) в глазах индивида. Каждый в чем-то несчастен.
Является ли смерть абсолютным наказанием? Для христиан – нет. Но наш мир – не христианский. Разве каторжные работы не хуже? (Полан.) Не знаю. Но тюрьма оставляет возможность избрать смерть (если только человек из лености не предпочитает, чтобы эту работу выполнили за него другие). Смерть не оставляет никакой возможности выбрать тюрьму. Меж тем Рошфор говорит: «Только вампиры могут требовать отмены смертной казни».
Поколение стариков. «Юноша, который вступает в свет в богатой одежде, но с бедной душой, тщетно старается заменить внутреннее богатство внешним, он хочет все получить извне, уподобляясь тем старикам, что пытаются набраться новых сил, целуя уста юных дев» (Афоризмы о жизненной мудрости).
Сократа пнули ногой. «Если бы меня лягнул осел, разве я стал бы подавать на него в суд?» (Диоген Лаэртский, II, 21.)
Гейне (1848): «Все, чего нынче добиваются люди, все, на что они надеются, совершенно чуждо моему сердцу».
Храбрость, по Шопенгауэру, – «просто-напросто добродетель младшего лейтенанта».
В IV книге «Эмиля» Руссо оправдывает (в 21-м примечании) убийство ради защиты чести.
«Полученные и оставленные без ответа пощечина и вызов влекут за собою гражданские последствия, которых не может предвидеть ни один мудрец, отомстить же за эти оскорбления не может ни один суд. Беспомощность законов возвращает оскорбленному независимость; в этом случае он сам – следователь и судья себе и обидчику; он сам – толкователь и исполнитель естественного закона; он один стоит на страже справедливости и один может восстановить ее… Я не говорю, что он должен драться на поединке, это нелепость; я говорю, что он стоит на страже справедливости и сам решает, что справедливо, а что нет. Я утверждаю, что если бы я был государем, то, не прибегая к стольким бесполезным указам против дуэлей, добился бы того, чтобы в моих владениях и слуха не было о пощечинах и вызовах, причем добился бы самым простым образом без всякого вмешательства судей. Как бы то ни было, Эмиль знает, что в подобном случае он обязан восстановить справедливость и этим показать пример честным людям. Самый мужественный человек не может помешать другому оскорбить его, но он может помешать обидчику хвастать своей оскорбительной выходкой».
Для Шопенгауэра объективное существование предметов, их «изображение» всегда приятно, тогда как субъективное существование, воля всегда сопряжены со страданием.
«Все предметы красивы с виду и отвратительны по существу, отсюда столь распространенная и столь для меня удивительная иллюзия цельности чужой жизни».
Шопенгауэр: «И слава и молодость разом – это слишком много для смертного».
Он же: «Наш мир дает знания, но не дает счастья». Следовательно, «ограничивая себя, мы становимся счастливее».
Давид засыпает Иегову мольбами о сыне, пока тот болеет. Но когда сын умирает, он щелкает пальцами и сразу перестает думать о нем.
Вольтер: «В этом мире люди побеждают только силой и умирают с оружием в руках».
Печерин, русский эмигрант XIX в., на чужбине ставший монахом, восклицает: «Как сладостно отчизну ненавидеть / И жадно ждать ее уничтоженья!»
Интеллигенция и тоталитарное видение мира.
Заговорщики-петрашевцы: идиллические люди (освобождение крепостных без революции – влияние Жорж Санд). Любовь не к ближним, а к дальним. «Не находя никого достойным своей привязанности – ни из женщин, ни из мужчин, я обрек себя на служение человечеству» (Петрашевский). (За исключением Спешнева, прототипа Ставрогина.)
Индивидуалистический социализм Белинского. Против Гегеля, за личность человека. Ср. Письма Боткину: «Судьба субъекта, индивидуума, личности важнее судьбы всего мира и здравия китайского императора (то есть гегелевской Allgemeinheit[21])».
Он же: «Кланяюсь вашему философскому колпаку (Гегелю). Но со всем подобающим вашему философскому филистерству уважением честь имею донести вам, что, если бы мне и удалось влезть на верхнюю ступень лестницы развития, я и там попросил бы вас отдать мне отчет во всех жертвах условий жизни и истории, во всех жертвах случайностей, суеверия, инквизиции, Филиппа II и пр. и пр. Иначе я с верхней ступени бросаюсь вниз головой. Я не хочу счастия и даром, если не буду спокоен насчет каждого из моих братий по крови – костей от костей моих и плоти от плоти моя…»
«Говорят, что дисгармония есть условие гармонии; может быть, это очень выгодно и усладительно для меломанов, но уж, конечно, не для тех, которым суждено выразить своею участью идею дисгармонии».
Петрашевский и его идиллические соратники.
Белинский и индивидуалистический социализм.
Добролюбов – аскет, мистик, совестливый человек.
Он теряет веру при виде зла (Маркион).
Чернышевский: «Что делать?»
Писарев: «Сапоги выше Шекспира».
Герцен – Бакунин – Толстой – Достоевский.
Чувство вины у интеллектуалов, далеких от народа.
«Кающийся дворянин» (кающийся в социальном грехе).
Нечаев и катехизис революционера (централизованная партия, прообраз большевизма).
«Революционер – человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единым исключительным интересом, единою мыслью, единою страстию – революцией».
Все, что служит Революции, нравственно.
Сходство с Дзержинским, создателем ЧК.
Бакунин: «Страсть к разрушению созидательна».
Он же: Три принципа развития человечества:
животное начало
мысль
бунт.
70-е годы. Михайловский, индивидуалистический социалист, говорит, что, если бы революционная толпа ворвалась в его комнату с намерением разбить бюст Белинского и разгромить библиотеку, он сражался бы с ней до последней капли крови.
Проблема перехода… Должна ли была Россия пройти стадию буржуазной и капиталистической революции, как того требует логика истории? В этом пункте только Ткачев (и с ним Нечаев и Бакунин) – предшественник Ленина. Маркс и Энгельс были меньшевиками. Они предвидели только наступление буржуазной революции.