Речь прежде всего о социальных отношениях, культуре поведения и зарождении феминистических тенденций – если в древних обществах различия в положении женщин разных стран были невелики, то в Средние века именно в феодально-рыцарской Европе дамы были выведены из области исключительно домашних дел (и заодно из закрытой исключительно женской части дома) и официально включены в социальную жизнь. Частично это можно объяснить влиянием христианства, но не надо забывать, что в христианской же России эти тенденции были принесены и насильственно привиты только Петром I. В Европе же куртуазные отношения плавно перешли в галантные, которые потом видоизменялись с учетом веяний времени и, к счастью, не совсем умерли даже сейчас: такие простые обычаи, как пропускать даму вперед, помогать ей надеть пальто, подавать руку и т. д. – это отголоски куртуазной культуры, требовавшей уважать даму, заботиться о ней и демонстрировать ей свое внимание и восхищение.
Рудольф фон Ротенбург получает венок из рук своей дамы, «Манесский кодекс», Цюрих, ок. 1300 г.
Безусловно, такое стремительное развитие принципиально новой идеи не могло происходить только само по себе, рыцарская культура активно поддерживалась власть имущими, самой верхушкой феодальной аристократии – среди трубадуров было немало знатных персон, включая королей. «Куртуазная поэзия, – пишет Дюби, – помогала укреплять основания феодального государства. Все свидетельства наводят на мысль, что эти поэмы сознательно использовались при воспитании рыцарей. Великие царственные покровители – такие как Гийом, герцог Аквитанский, и, полувеком позже, Генрих Плантагенет, герцог Нормандский, граф Анжуйский и супруг Элеаноры, – чьи богатые дворы задавали тон, вводили новую моду и предлагали покровительство поэтам, в противоположность строгости Капетингов и требованиям Церкви поощряли развитие светской культуры. Однако эти герцоги работали также над воссозданием государства и, в своей заботе о мире, двигали вперед то, что можно было бы назвать гражданской этикой. Нет сомнений, что они поощряли, если не инициировали, ритуал куртуазной любви и много жертвовали на его распространение. Это служило их политике. Практика fine amour явно была предназначена для демонстрации мужских ценностей. Мужчин побуждали возвысить свое мужество и развивать определенные добродетели…» «Куртуазная любовь способствовала установлению порядка введением морали, основанной на двух добродетелях: самоограничении и дружбе. Рыцарь был призван являть «сдержанность», держать себя в руках и ограничивать свои желания, особенно происходящие от инстинктов плоти. Грубое похищение было вне закона; похищение женщин проторило путь ритуалу ухаживания, честному (honnete) способу покорять достойных женщин».
Подтверждение благородства
Поддержка рыцарской культуры феодальными правителями понятна – военная элита была их опорой, и прививание толпе вооруженных мужчин таких ценностей, как верность, честь, благородство и т. д., было, безусловно, на руку любому правителю. А куртуазно-романтические отношения с дамами помогали держать в узде сексуальные порывы этих вооруженных мужчин, тем более что изначально рыцарская культура была направлена именно на молодежь. То есть это была еще и воспитательная система, предназначенная для обуздания мужской сексуальности, умиротворения и воспитания самой опасной и агрессивной части общества.
Создание кодексов чести и системы правил для молодежи какого-то (как правило, господствующего) класса – дело достаточно обычное. Но особенность рыцарской культуры в ее самозарождении и самоидентификации, то есть в том, что она появилась и стала развиваться самостоятельно, инициированная не каким-то одним монархом, не в пределах одного государства, а быстро охватив множество стран. То есть рыцарство выделилось в некую общность, не знающую границ, элитный клуб, в который входили представители разных стран. Они могли дружить, воевать, служить разным государям, заключать сделки и устраивать поединки, могли быть смертельными врагами, но кодекс у них оставался общий.
Этот феномен проистекал из того, о чем я говорила выше – в Средние века считалось, что благородство у человека врожденное, оно либо есть, либо его нет. А рыцари очень часто не имели знатных корней, они мечом выкроили себе имя, деньги, положение, пробились в правящий класс, но предъявить вереницу родовитых предков в качестве доказательства своего благородства не могли.
И тогда они это благородство стали доказывать (прошу прощения, но слово «благородный» в этом абзаце будет в каждом предложении, заменить его нечем). Рыцарский куртуазный кодекс складывался как система поведения достойного человека, отличающая его от черни. Благородство по-прежнему оставалось врожденным, но оно уже как бы не зависело от предков. Рыцарь своим поведением, видом, поступками доказывал, что он достоин своего высокого звания, что он изначально был благороден, поэтому и достиг своего положения. То есть получалось, что он стал благородным человеком не потому, что его посвятили в рыцари, а стал рыцарем потому, что изначально был благородным.
Такая система требовала максимального дистанцирования от простонародья и постоянного подтверждения своего статуса. Рыцарь обязан был следовать кодексу, чтобы подчеркивать свою принадлежность к избранному кругу, причем чем ниже он был по происхождению, тем жестче к нему были требования. Рыцарство достаточно долго было открыто для новых членов из низов, поэтому к тому времени, как они превратились в полузакрытую касту, куртуазная культура успела закрепиться и стать уже не просто обязательным сводом правил, но вошла в плоть и кровь «сословия сражающихся».
Дюби, рассказывая об эволюции рыцарской культуры, тоже подчеркивает укрепление ее позиций у правящего класса. «Общественная польза куртуазной любви оказалась так велика, что границы ее применения вскоре расширились, – пишет он. – Во Франции Капетингов в последней трети XII в. любовные ритуалы заняли место среди приготовлений к браку. После помолвки считалось подобающим, чтобы юная дама получала знаки любовного внимания от жениха, дабы он постепенно завоевал ее сердце, прежде чем овладеет ее телом в брачную ночь: в первой части «Романа о Розе» цветок, который любовник хочет взять, все еще бутон. Что касается женатых, то обычай позволял им выбирать amie (подругу) и служить ей, как jeune служил бы своей возлюбленной. Так все придворное общество начало влюбляться. Куртуазная любовь стала основным развлечением, которое выделяло «достойных» людей в толпе обычных, отличало их от селянства, которое предположительно занималось любовью наподобие зверей. В результате то, что поэты некогда описывали как подвиг, настолько опасный, что для большинства он был недосягаем, теперь стало необходимым навыком воспитанных мужчин и женщин. Решающим стало сохранение человеком сдержанности, что означало укрепление власти воли над телом: вот чему учили правила куртуазной любви мужчин и женщин высшего общества».
Если во времена зарождения рыцарской культуры благородные чувства и галантное поведение были чем-то очень трудным и новоиспеченным рыцарям приходилось этому учиться, преодолевая свое воспитание (или его отсутствие) и сдерживая грубые инстинкты, то уже через сто с небольшим лет это стало естественной нормой, которой представителей правящего класса и тех, кто надеялся попасть в их ряды, учили с детства.
Воспитание рыцаря
Здесь стоит сделать небольшое отступление, чтобы объяснить, как же именно воспитывали будущих рыцарей. К сожалению, широко распространено мнение, что в Средние века люди были повально неграмотными и невоспитанными, а конкретно рыцарю надо было уметь только драться, а читать и писать не обязательно. На деле же после получения какого-то начального образования – дома, в монастыре или в школе-пансионате, которые постепенно появлялись в крупных городах, мальчики начинали готовиться к единственно возможной для дворянина карьере – военной. То есть к тому, чтобы стать рыцарем.
Хотя нет, оговорюсь, был еще один вариант – стать священником. В таком случае ребенка оставляли в монастыре, где он и получал необходимое для будущего клирика образование.
Ну а жизнь будущего рыцаря, как пишет Мишель Пастуро[10], начиналась с долгого и непростого обучения сначала в родительском доме, а затем, с десяти или двенадцати лет, у богатого родственника, крестного или покровителя. В основном этим человеком был сеньор его отца. Цель начального, семейного и личного образования – научить элементарным навыкам верховой езды, охоты и владения оружием. Следующий этап, более длительный и более сложный, уже представлял собой настоящее профессиональное и эзотерическое посвящение. Он проходил в группе. На каждой ступени феодальной пирамиды сеньора окружало нечто вроде «рыцарской школы», где сыновья его вассалов, его протеже и, в некоторых случаях, его менее состоятельные родственники обучались военному мастерству и рыцарским добродетелям. Чем влиятельнее был сеньор, тем больше набиралось у него учеников.
Прислуживая ему за столом, сопровождая на охоте, участвуя в увеселениях, мальчики приобретали опыт светского человека. Кроме того, будучи пажом, ребенок учился хорошим манерам, игре на музыкальных инструментах, пению, танцам, стихосложению. Юный паж должен был усвоить такие ценности, как доблесть, храбрость, стремление к славе, великодушие, бескорыстное поклонение даме. А занимаясь лошадьми своего сеньора, поддерживая в порядке его оружие и, позже, следуя за ним на турнирах и полях сражений, они накапливали знания, необходимые военному человеку.
В какой-то степени обучение будущих рыцарей очень напоминает обучение будущих ремесленников. Те были сначала учениками, бесправными и бесплатными, потом становились подмастерьями – квалифицированными работниками, получающими жалование, и только если у них хватало денег или удачи открыть свое дело, они превращались в мастеров – полноправных и весомых членов общества. Дворянские же дети точно так же сначала были пажами, и прав у них было практически столько же, сколько у учеников ремесленника. Получив необходимые знания и навыки, они получали звание оруженосца и должны были носить его как минимум до достижения 21 года (при отсутствии чрезвычайных обстоятельств), после чего могли быть посвящены в рыцари. Но на самом деле стать рыцарем кому удавалось, кому нет – в те времена это было делом недешевым и хлопотным. Не всем это было по карману. А некоторые и добровольно предпочитали на всю жизнь оставаться в звании оруженосца.