В нашей стране о менструации открыто заговорили только в 90-е, когда на экраны телевизоров триумфально вышла реклама прокладок. Кто в те годы был уже в сознательном возрасте, наверняка помнит, как люди негодующе писали в газеты, что нельзя говорить вслух о таких интимных вопросах, что это травмирует мужчин и превращает их в импотентов…
Средневековье какое-то?
Так и есть. До недавних пор в этом вопросе мы недалеко уходили от Средневековья. Хотя, напоминаю, в те времена народ стеснительностью не отличался. Как пишет Рут Гудман: «Общему совету «о ваших телесных процессах должны знать только вы сами, и лучше всего не намекать на них ни словом, ни действием» особенно строго следовали именно в этом случае. В популярных балладах много говорится о том, как люди отливают, пердят, блюют, облегчаются, плюют, рыгают и даже извергают семя, но я не нашла ни одной, в которой хотя бы самым завуалированным образом упоминаются ежемесячные истечения крови. О них молчат и в пьесах, и в поэмах, и в сборниках шуток, и в письмах, и в судебных протоколах. Относительно регулярно менструации упоминаются только в небольшом числе медицинских справочников. Даже здесь многие авторы стараются не говорить о женских телах, представляя мужское тело как образец для всего человечества и стесняясь говорить о женском теле, опасаясь «распутства», словно секс – прерогатива только женского начала».
Женская утроба – сточная канава
Именно сточная канава, это не преувеличение, я вынесла в заголовок мнение официальной медицины Высокого и Позднего Средневековья. Медицинская наука того времени базировалась на трудах античных и восточных ученых, которые переписывались, дополнялись, переосмысливались, но очень редко опровергались – в силу того, что для Средневековья было характерно уважение к авторитетам и традициям. Если кто-то хотел ввести в оборот некое новшество – неважно, в какой сфере жизни это было, хоть в законодательстве, хоть в медицине, хоть в моде, – это обычно преподносилось как «хорошо забытое старое», дескать, так делали наши далекие предки.
Практически до начала Нового времени господствовала теория о том, что женская утроба – что-то вроде канализации, которая выводит токсины и грязь из женского тела в форме менструальной крови. «В одном тексте 1586 года, – пишет Рут Гудман, – например, говорится: «Все врачи согласны в том, что утроба подобна сточной канаве». Древние религиозные верования также утверждали, что женщины во время менструаций «нечисты» и в их присутствии сворачивается молоко, скисает вино, запотевают зеркала и «портится» слоновая кость. В официальную христианскую доктрину эти верования не входили, но они были распространены среди широких слоев населения. Впрочем, на самом деле согласны были не все врачи… уже Томас Рейнольд, автор первого трактата по гинекологии на английском языке, «Рождение человечества» (1545), считал, что в менструации самой по себе нет ничего грязного. «Я не знаю у женщин никаких тайных выделений, которые они должны от кого-либо скрывать; ни одна часть женского тела не более и не менее отвратительная, чем мужская», – писал он».
Учитывая религиозность людей Средневековья, саму необходимость менструации никто не оспаривал – раз такова воля Божья, значит, это для чего-то нужно. В основном врачи делились на две группы. Первая «считала менструальную кровь «ядовитой», концентрированной смесью различных отходов жизнедеятельности и ядов. Немалая часть их практики заключалась в том, чтобы обеспечивать регулярное и полное выделение менструальной крови, ибо даже следовые ее количества могли привести к печальным последствиям для физического и душевного здоровья женщины. Они предлагали различные лекарства, которые «вызывали женские истечения» (эти лекарства, кстати, часто содержали абортивные средства вроде болотной мяты)». Бытовало даже мнение, что менструальная кровь наносит вред людям, вынужденным находиться вблизи женщины, у которой идут месячные.
Вторая группа врачей считала, что сама по себе менструальная кровь «не может быть «ядовитой», но «вредна лишь в изобилии», то есть когда ее слишком много или слишком мало». Они основывали свое мнение на том, что «господствующая медицинская теория утверждала, что во время беременности та же самая менструальная кровь перестает вытекать из организма, потому что она требуется для выкармливания ребенка через пуповину». «Считалось, что источником крови в человеческом теле является печень, – пишет Клод Томассе в «Природе женщин». – Как только внутри плода формировалась печень, по вене, соединявшей его с материнским организмом, начинала поступать менструальная кровь, а, значит, питание, и так вплоть до момента родов. Появившись на свет, дитя питалось материнским молоком, которое было не чем иным, как измененной менструальной кровью: так обеспечивался щадящий переход от одного вида пищи к другому».
Звучит дико, но и такой подход был большим шагом вперед, потому что в Средние века женскую репродуктивную систему обсуждали чуть ли не через силу. Как красноречиво жаловался Августин Блаженный: «Мы рождаемся между мочой и калом» – и действительно, эта мысль причиняла некоторым богословам настоящую моральную травму. Даже более-менее ученые труды, как пишет Харкнелл, «доносили среди прочего до читателя мнения о том, что от менструальной крови бронзовые предметы чернеют, гибнут посевы, а животные впадают в бешенство. Или о том, что во время менструации женщина способна передать свой проблемный темперамент невинному мужчине одним злым, косым взглядом, похожим на взгляд ведьмы. В латинском тексте XIII века, “De secretis mulierum”, «О женских выделениях», первоначально предназначенном для наставления клириков относительно появления на свет детей, но быстро приобретшем известность как убедительное философское обоснования мизогинии, даже предполагается, что «если взять волосы женщины, когда у нее менструация, и зимой посадить их в плодородную унавоженную землю, то потом весной или летом, когда их согреет тепло солнца, от них произрастет длинная толстая змея»».
Так что, с одной стороны, врачи вроде бы понимали, что эту тему надо изучать, потому что от этого зависит продолжение рода человеческого. Но воспитание и вся общественная мораль были резко против, тем более что месячным уже было дано объяснение с религиозной точки зрения, следовательно, не было нужды лишний раз «пачкаться» об эту тему.
Грехи Евы
Я уже писала о том, каким было официальное отношение к женщине и какую роль в этом антифеминистском настрое средневекового общества играла Ева. В этом контексте объясняли и менструацию. Женщина – слабое низкое создание, порочное по своей натуре, а менструальная кровь – это изливающаяся из нее грязь. Мужчина несравнимо выше и чище, поэтому из него грязь не льется.
Отсюда и нежелание обсуждать эту тему. Месячные рассматривались как некая позорная болезнь, о которой стыдно говорить. «Больные» женщины должны были сами как-то с ней справляться (благо она не заразная), скрывать ее от окружающих и не обсуждать при мужчинах. Хотя смотря до какой степени не заразная – некоторые «специалисты» утверждали, что дыхание женщины во время менструации может заставить загноиться рану, равно как и дыхание врача, недавно переспавшего с женщиной во время менструации. Так утверждал известный хирург из Ноттингемшира Джон Ардерн. Нетрудно догадаться, что так он по-видимому объяснял, почему загноилась рана у его пациента. Не от грязных же инструментов, а конечно от миазмов.
С беременностью дело обстояло лишь немногим лучше. Конечно, продолжение рода было слишком важным делом, чтобы его можно было полностью пустить на самотек, поэтому вопросы деторождения и связанные с ним физиологические подробности обсуждались чаще, чем менструация. Но и тут господствовала тема воздаяния женщинам за грех Евы – боль и опасность деторождения были «заслуженным Божьим наказанием», которое надо было претерпевать со смирением и благодарностью. С болью нужно было смиряться как с «милостью», которая позволяла женщине приблизиться к благословенному состоянию. Молитвы, рекомендуемые для женщин в родильных комнатах, часто включали в себя фразы, благодарящие Бога и принимающие мучения как «справедливую награду за мои многочисленные грехи».
Неудивительно, что вопросы, связанные с акушерством и гинекологией, все Средневековье были в руках женщин. Они не интересовались высокими мужскими теориями, а действовали как их бабки и прабабки, передавали друг другу опыт и обеспечивали достаточно высокий процент благополучных родов. Для сравнения с высказываниями богословов приведу слова все той же Тротулы из Салерно, которая, будучи женщиной, все же не обошла вниманием эту тему. Она сравнивала менструацию с «цветением», поскольку «так же, как деревья не приносят плоды без цветов, женщины в отсутствие этих цветов не способны выполнить своего предназначения, то есть зачать».
Святая Хильдегарда Бингенская, “Liber Scivias”, около 1210 г.
Женщина, испытывающая сильные боли при месячных, должна взять пижму, столько же пиретрума девичьего и чуть побольше коровяка. Она должна сварить их в воде, набранной из свободно текущего спокойного потока, прогретого солнцем и проветриваемого. Затем она должна положить камни в огонь и сделать сауну с указанной водой и травами. В сауне она должна положить теплые травы на скамью и сесть на них. Если они остыли, ей их нужно нагреть в такой же воде…
Тот, кто страдает от каменной болезни, должен взять петрушку, присоединить третью часть камнеломки и отварить их в вине. Процедить отвар через ткань и пить в сауне. Также отварить петрушку и третью часть камнеломки в воде и поливать ею горячие камни в сауне.
Средневековые тампоны
Как же женщины в Средние века обходились без прокладок и тампонов? Признаюсь честно, я так и не нашла источников на эту тему. Это неудивительно – ведь даже о самой менструации старались лишний раз не упоминать. А когда упоминали – как, например, Тротула, речь шла о чисто медицинских аспектах – в основном, что делать при болях или как уменьшить чересчур обильное кровотечение.