Подкатил автобус, и он, не выдержав нервного напряжения, крикнул:
— Меня Федотиком зовут!
— Здравствуй, Федотик! — отозвалось несколько голосов сразу, а вслед за этим раздалось:
— Посмотрите, посмотрите, какой чудесный мальчик!
— Эй, чумазик, поехали с нами!
— Его зовут Федотик!
— До свиданья, Федотик!
Он видел махавшие ему руки, улыбавшиеся ему лица и кричал:
— До свиданья! До свиданья! Приезжайте еще!
Из отъезжавшего автобуса неслось:
— До свиданья, Федотик!
— Приезжай к нам, чумазик!
Уже давно все разошлись, а он всё стоял, словно оглушенный счастьем. Его, счастья, было в нем так много, что больше и быть не могло, и Федотик отправился домой.
На сей раз, увы, никакой радости, тем более, никакой гордости он не испытывал. Ему было всё равно. Федотик не думал даже о том, что дома за чумазость ему попадет.
Пять-шестой, а понимал, что и сестре — семь-восьмой, и брату — восемь-девятый, и бабушке поведение его не понравится. Бранить его будут и больно мыть.
Но не угадал Федотик. Увидев чумазика, все только тяжко вздохнули, промолчали.
Пробовал он с горя гороха столько съесть, чтобы заболеть, — не получилось: не жевался горох и не глотался. Попытался Федотик с горя реветь — не ревелось. И даже лезть на сеновал, чтобы с горя поспать, — не захотелось.
Вечером брат — восемь-девятый — сказал:
— Вымойся-ка сам. Не такой уж ты маленький, чтобы самому не умыться.
Когда Федотик смыл с себя всю чумазость, бабушка накормила его любимыми пирожками — с малиной.
А сестра — семь-восьмой — перед сном рассказала ему сказку, любимую, — про колобок.
Не ходил больше Федотик на автобусную остановку чумазым. Никто, ни один человек не обращал на него внимания. Все прощались или здоровались, обнимались, целовались, махали руками.
Федотик стоял в сторонке, завидуя и тем, кто приезжает, и тем, кто уезжает.
Грустным, обиженным на судьбу возвращался он домой, до того обиженным и грустным, что ни реветь с горя не мог, ни горох в огороде есть не мог, чтобы живот заболел, просто залезал на сеновал и спал там с горя крепко-крепко.
Выспавшись и восстановив силы, потраченные на тяжелые переживания, Федотик обнаруживал, что жить можно, даже если тебе всего пять-шестой. Можно на худой конец и с малявками — четыре-пятый или даже три-три-четвертый — поиграть.
А самое главное — надо набраться терпения подождать, когда тебе будет шесть-седьмой…