— Засчитано! Медок. Сахарок. Зефирка…
— Конфетка… — Ник замешкался, и Роб продолжил:
— Шоколадка…
— Тебя занесло куда-то не туда. — не выдержал Эван, а Ник еле сдержал улыбку.
— Согласен, — качнул головой Роб. Ник пришел ему на помощь, исправляя ситуацию:
— Девочка моя…
— Милая, любимая, ненаглядная… Совершенство мое, любовь моя…
— Свет души…
Эван чуть громче, чем обычно, сказал:
— Я понял — вы так долго можете продолжать.
Роб хмыкнул:
— Хоть до самой Аквилиты.
— Хоть до самой встречи с Вик. — подтвердил Ник и, вырвав из блокнота листок, протянул его Эвану: — держи.
— Что это? — Эван пробежался глазами по пунктам: — каталь на площади Танцующих струй. Серенада в Золотых островах. Завтрак в рыбацком порту. Мост Сокрушителя и Плачущий лес. Танцующие деревья и поцелуй на мосту князей. Гм…
Ник пояснил:
— Это список обязательных мест для влюбленных пар. То, что нужно сделать совершенно точно. Эван… Ты большой мальчик, я знаю — ты справишься.
Эван криво улыбнулся, отворачиваясь в сторону, а Роб хмыкнул:
— Только не это! Ник, запомни навсегда — никогда! Никогда при Эване не говори, что он большой мальчик. У него это больной пунктик.
— Роб… — начал было Эван, но друг его оборвал:
— Ник, ты с нами хоть и давно, но чаша сия тебя миновала, а вот я… Я до сих пор вздрагиваю, как вспоминаю… — строгим голосом, чем-то похожим на голос Эвана, он начал: — «Роб, ей тринадцать. Что лучше ей подарить: куклу, набор для рисования или ювелирное украшение? Рооооб, ей четырнадцать. Если я позову её на прогулку в Аллонский парк в компании моих кузин это будет выглядеть пристойно или лучше позвать мою тетушку, графиню Эйлиш? Роб, ей пятнадцать, как ты думаешь, я могу прийти на её детский бал или дождаться её выхода в свет?» — уже своим голосом он выругался: — Сокрушитель, какой свет и бал! Она уже с отцом с одного места преступления на другое сигала! — И снова строго: — «Роооб, ей шестнадцать. Я могу станцевать с ней три танца, я же её жених, или еще слишком рано, она же ребенок почти?»… Этот ребенок к тому времени помог задержать Артуру Ренару маньяка из предместий Олдона. «Роооб…»
Эван замер со странной усмешкой на лице — то ли возмущен, то ли стыдится…
— …«Роооооб, ей семнадцать, она еще такое дитя… Ведь дитя, да? Рооооб, ей восемнадцать… Представляешь? Ей восемнадцать…». И вот тогда случилась катастрофа, Ник. Его пригласили на её день рождения, как всегда. Кругом её подружки, друзья, поклонники… Ей же восемнадцать. Она сокрушительно богата и вокруг неё полным-полно хлыщей, готовых ей подыграть… За некоторыми принцессами меньше приданого дают, чем за нашу Викторию Ренар… И вот эти хлыщи стали напоминать о возрасте Эвана, а тот вместо того, чтобы перебить этих наглых щенков на дуэлях… Взял и поверил.
— Кхх… — Эван кашлянул, пытаясь заставить Роба замолчать.
Ник виновато посмотрел на Эвана, но тот продолжал улыбаться, Роб же пер дальше, не собираясь останавливаться:
— И вот тогда Эван понял, что ей восемнадцать, а ему стукнул тридцатник. И он не вписывается в её круг общения. Только с чего он взял, что те хлыщи и подружки, играющие в жмурки и прятки, и есть её компания, я искренне не понимаю.
— Это тогда вы так напились, что понадобилась моя помощь? — осторожно уточнил Ник. Кризис тридцати лет у Эвана он помнил — сперва унимал у них с Робом похмелье, потом три дня с ними же напивался, потом опять пытался лечить, а потом вдруг понял, что из дальних знакомых оказался в кругу друзей Эвана.
— Именно, — подтвердил Роб. — И с тех пор фраза о возрасте вызывает в Эване зубовный скрежет — он якобы стареет, а Вики только-только повзрослела.
Эван спокойно пожал плечами:
— Но все именно так и есть. Мне тридцать три, Виктории всего двадцать. У нас разный круг общения…
— Да один он у вас! Дно Олфинбурга, и ничего более! — чуть громче, чем нужно сказал Роб. — Одна надежда на Аквилиту.
Он забрал список Ника из рук Эвана:
— Так, надо посмотреть, что выбрать первым. Как тебе завтрак в порту, Эван? Как раз приедем к утру.
— На утро у меня другие планы. — озвучивать их Эван не стал, и Роб продолжил:
— Впрочем, Ник, ты точно уверен, что порт, полный пьяных рыбаков, это то, что нужно влюбленным, чтобы стать ближе?
— Именно, — с улыбкой подтвердил Ник. — Утро. Прохлада. Согревающий плечи сюртук с возлюбленного. Рыба свежего улова, жарящаяся при вас же, устрицы, одна тарелка на двоих… Ммм…
— На себе опробовал? — с интересом спросил Роб.
— Это будет мой четвертый Вечный карнавал, — напомнил Ник.
— Хорошо, — согласился Роб. — Тогда утром завтрак в порту, вечером Золотые острова… Аквилита, жди, мы идем завоевывать Викторию Ренар!
Эван спокойно заметил:
— Мимо. Мы едем туда работать. Вроде же все в курсе.
Роб вздохнул, вновь откидываясь на диванный подушки:
— В курсе. Ник лезет ко всем со своей чумой, я страхую Ника и добываю противочумные костюмы, а ты… — его палец для верности ткнулся в сторону Эвана. — А ты отдыхаешь и наслаждаешься обществом Вики. И только посмей мне ее не поцеловать на мосту князей! Сам притащу и под угрозой пистолета заставлю…
Эван предпочел промолчать.
Ник, спешно меняя тему разговора, заметил:
— Мне бы только возбудителя чумы высеять. Тогда можно было начать разрабатывать лечение. Или даже сразу вакцины и сыворотки… Все же знают, что так называемые эпидемии чумы не всегда были вызваны именно чумой? Илетанская чума и чума Ройса — не были чумой по определению. Быть может, мы уже не раз сталкивались с чумой Аквилиты, но не знали, что это именно она. Мне бы хоть одного заболевшего…
— Медицинский маньяк! — не выдержал Роб. — И не смей лезть в катакомбы — сам пристрелю, я не собираюсь тебя вытаскивать из застенок инквизиции. Делаешь эти свои смывы с дверей, запирающие катакомбы, и ищем старые вентиляционные шахты. Будем там твою бациллу ловить.
Ник напомнил:
— Это уже не помогло — три года так действуем и топчемся на одном месте. Я рискну с катакомбами.
Роб возмутился:
— Эван! Скажи ему! Иначе я не буду добывать ему противочумные костюмы. Это, знаете ли, опасно в Аквилите. Один найти и то сложно, а нужно два, чтобы страховать нашего медицинского маньяка.
— Три. — веско сказал Эван.
— Что три? — не понял Роб.
— Надо три противочумных костюма. Я тоже иду в катакомбы.
— Меня окружают маньяки… — трагическим голосом прошептал Роб и уже громче спросил: — Тебе-то зачем⁈ Ты — мозг операции, Ник — безбашенные руки, я охрана и обеспечение.
Эван все так же спокойно пояснил:
— Я иду затем, что тебе и так известно — я иду, чтобы вычислить контрабандистов потенцозема. Их не нашли на поверхности. Значит, их надо искать под землей. Вопросы?
— За тобой будет слежка, как за суперин…
Эван потер висок и терпеливо напомнил:
— Роб, я уже не суперинтендант. Тебе это известно.
— Да-да. Якобы попытка убийства этой трусливой твари, которая почему-то носит звание заместителя комиссара полиции, дорого тебе обошлась… Но, Эван, для Аквилиты это ничего не меняет. Ты развлекаешь свою невесту — ты же давно это планировал. Все. Может, это вообще последний шанс у тебя показать Виктории свою любовь.
— Это не обсуждается.
Роб пробурчал:
— Маньяки, как есть маньяки. Один медицинский, второй…
Его слова заглушил длинный гудок паровоза — поезд прибывал на станцию.
Роб отодвинул штору и тихо сказал очевидное:
— Серая долина.
Поезд сбавлял скорость, медленно вползая на станцию, где уже были накрыты столы с чаем и легкими закусками для уставших пассажиров. Разговор замолк.
Ник встал, натягивая пальто и шляпу — он собирался зайти на вокзал перед длинным перегоном. Эван тоже поднялся, поднимая с пола корзину с цветами. Роб замер:
— Не понял… Я думал, это для Виктории…
Ник вздохнул — он тоже ничего не понимал, но предпочел промолчать.
Эван, дождавшись, когда поезд окончательно остановится, сказал:
— Это в память о погибших в Серой долине.
Роб переглянулся с Ником — им было известно, что Эван ни разу не участвовал в дне Поминания Тонкой Золотой линии в Олфинбурге, так что же изменилось здесь?
Проводник на станции орал, снова и снова напоминая:
— Леры и неры, остановка сокращена! Всего четверть часа! Поспешите, леры и неры! Остановка сокращена!
Эван, игнорируя накрытые столы, твердым, военным шагом дошел до края платформы, поднялся на смотровую площадку и подошел к невысокой, скромной, не то, что в Олфинбурге, стеле. Тут даже имен погибших во имя короля и страны не было — просто бы не вместились.
Холодный ветер бросал в лицо снег и потенцитовую пыль. Далеко в долине взрывались яркие молнии — энергия эфира тут бушевала и никак не успокаивалась, словно души погибших чего-то требовали от живых. Возможно, они просто просили почтить их память.
Эван поставил корзину у стелы и опустился на одно колено, тихо шепча молитву Сокрушителю, чтобы он верно хранил души отдавших жизни за свободу страны. Правую руку, как и положено, Эван прижал к сердцу.
Ник и Роб, переглянувшись, тоже опустились следом, вторя молитве Эвана. Погибших в Серой долине уважали все. И помнили все. Это только Эван в Олфинбурге игнорировал этот день. Или… Роб задумался: он игнорировал всего лишь памятник? Это совсем разные вещи.
Уже в поезде, когда паровоз набирал ход, Эван сам разорвал странную тишину — не хочется в Серой долине вести глупые светские беседы:
— В Тонкой Золотой линии, кроме верных сыновей Тальмы, были и недостойные, как считают наши власти, памяти… Там было тридцать пять женщин. Двадцать восемь осужденных на запечатывание и на последующую смертную казнь ведьм и семь женщин, добровольно сознавшихся в том, что они ведьмы, ради того, чтобы защитить страну. Моя тетя… Я не знал, что с неё слетела печать. Я не знал, что она магиня, хотя мог бы догадаться — магия всегда была в нашей семье… Августа, баронесса Ровенширская, вопреки мужу, добровольно поехала вместе с осужденными ведьмами и приняла смерть вместе со все