Она вздохнула:
— Разведка, так разведка. Сейчас уже поздно, так что в библиотеку поеду с утра. Там можно будет сравнить наш рисунок с картами, которые пропадали… Как ты думаешь, крестик на карте — указание на месторождение потенцита?
— Очень может быть.
— Тогда мне срочно нужен Жабер.
— Жабер? И зачем…?
Вик решительно сказала:
— Чтобы взять за жабры! — она взяла дневник Бина и принялась его листать. — Сейчас все поймешь.
Дверь со стуком открылась — в кабинет вошел лакей:
— Простите, лер, нерисса… С причала телефонировали с уточнением о прогулке по реке.
Эван прикрыл на миг глаза, а Вик рассмеялась — кажется, он тоже забыл о планах на эту ночь… И ведь побрился даже для чего-то!
— Виктория? — Эван предоставил выбор ей.
— Тебе это очень важно?
— Безумно, — признался Эван.
— Тогда… Почему бы и нет. Только утку уберу… Чтобы не крякала…
Лодка легко скользила по черной глади реки. Двое гребцов в белоснежных блузах, облегающих черных брюках и беретах мощно и слаженно работали. Журчала вода, изредка скрипели уключины. Кормчий, стоя за спинкой дивана, на котором расположились Вик и Эван, что-то рассказывал про острова, Аквилиту, дома, мимо которых они проплывали. Гитарист, расположившийся на носу лодки, явно отвечал за романтику — он что-то наигрывал, легкое и неузнаваемое.
Небеса расцветали огромными шарами магических фейерверков. Вдалеке скользили такие же лодки, с которых раздавался фривольный смех, а иногда странные звуки, о происхождении которых Вик предпочитала не задумываться.
Пахло близким морем.
Иногда лодка проходила под мостами, и кормчий громко объявлял их названия, словно это что-то значило.
Эван сидел так близко, что Вик чувствовала не только навязчивый запах роз, но и жар его тела. Очень притягательный жар. Щеки горели, и Вик чуть наклонилась к реке, чтобы прикоснуться к холодной, сизой воде.
— Настоятельно не рекомендую, — тихо сказал Эван.
Вик выпрямилась:
— Почему?
— Тут у домов нет канализации, — охотно пояснил он, а потом замер. Гитарист, сидевший на носе лодки, цокнул языком. — Прости, всю романтику испортил…
Вик улыбнулась:
— О таком лучше знать. Хотя во мне романтики тоже не очень.
Эван вопросительно выгнул бровь:
— Это ты о чем?
— Помнишь, прогулку на лодке по Лебединому озеру?
Эван улыбнулся кончиками губ:
— Это когда ты съела несколько порций мороженого и потом заболела?
— Неееет, это когда я накупила в качестве отговорки мороженого, и заставила тебя катать на лодке чопорную Кейт, рассуждавшую о долге и прочем, а сама отсиживалась на берегу. — И Кейт, возможно, тогда болтала не о долге… — И… Я тогда не заболела.
Он понятливо кивнул:
— …просто не хотела меня видеть.
— Я тогда была на тебя зла.
— И чем я провинился перед тобой? — Он сделал взмах рукой, и Вик была готова поклясться, что она снова, пусть на краткий миг, но видела вспышку. Серая долина все же аукнулась ей. — Сфера тишины — нас не услышат… А мы их — да. Так… Ты расскажешь?
— Ты, правда, хочешь знать, Эван?
— Виктория, мне кажется, что тайны только делают больно тебе и мне, приводя к ложным выводам.
Она честно предупредила, вглядываясь в синие, опять прищуренные глаза Эвана:
— Боюсь, тебе не понравится.
— Виктория?
Она отвернулась в сторону — нериссы, вообще-то, о таком не говорят:
— Мне тогда… Мне все уши прожужжали про твоих…
— Моих — кого?
— Лю… — начала было Вик, резко поворачиваясь к Эвану, но тот не дал ей договорить — прижал к её губам свой указательный палец:
— Шшш… Я понял. И… Вики, у меня была невеста. У меня не было никаких романов, слово чести. Про юность сказать такого не могу, но, когда я начал ухаживать за тобой, у меня никого не было.
— Я уже поняла.
Гитарист принялся что-то наигрывать на гитаре — мелодичное, пронзительное, что-то прошептав при этом.
Вик тихо подалась к Эвану:
— Он что-то сказал? Я не владею вернийским.
— Он сказал, что тальмианцы ничего не понимают в любви и романтике.
Ближайший гребец чуть дернул плечом — кажется, он был полностью согласен с мнением своего друга.
— Можно подумать, что он понимает, — возмутилась Вики.
Кормчий за спиной громко объявил:
— Мост князей!
Гребцы словно по команде приподняли весла над водой. Лодка замедлила движение, сейчас её несла вперед только река, крайне медлительная в этом рукаве.
Многочисленные фонарики вдоль бортов погасли, и под высокий мост лодка заплыла в полной темноте.
Кормчий еще сказал что-то о одиноких сердцах и робких первых поцелуях, когда это случилось.
Чьи-то теплые, чуть шершавые ладони прикоснулись к лицу Вики, легко поглаживая, а потом губы Эвана накрыли её рот и нежно поцеловали. Во всяком случае ничем иным это не могло быть. Хорошо, что благодаря службе в Восточном дивизионе Вик уже знала — синематограф лжет: от поцелуев дети не появляются. Они появляются от немного иного, но про эти знания она Эвану не скажет.
В голову, слегка кружащуюся, лезли всякие глупые мысли, и Вик с трудом сдержалась, чтобы, когда лодка выплыла из-под моста и Эван чуть отклонился назад, старательно рассматривая Вик и что-то ища в её глазах, не сказать: «Так вот для чего ты побрился!». Это было бы совсем не вовремя и не соответствующе моменту. И про неработающие механиты мысль тоже была плохой — ему незачем знать, что она разрядила бы их в него, а потом бы думала — почему она это сделала⁈ И про привычно текущий в Эвана эфир тоже не стоит говорить — он сам понял, что был чуть не атакован просто от неожиданности. И…
— Виктория, я люблю тебя, солнышко… И ничего не надо говорить в ответ.
— Совсем ничего, Эван?
— Совсем ничего, — подтвердил он, обнимая её за плечи и притягивая к себе: — ты замерзла… И не сказала…
От Эвана потекло тепло.
— А вопрос можно?
— Вопрос можно. — согласился он.
— И… Почему… Нет… Зачем? Когда!
— Не знаю, когда, солнышко. Совсем не знаю. Может, когда ты давала показания в суде по делу мультиубийцы из Олдона, а я сидел в зале суда и боялся за тебя. Или когда вы уехали всей семьей на отдых в Дад, а я не мог вырваться со службы, и… Мне чего-то не хватало. Или кого-то. Или когда тебя было семнадцать, и ты танцевала с лером Фицроем, а он потом эээ…
— Он после того бала заболел и уехал в поместье на поправку здоровья…
— О да, он тогда сильно заболел. — То, что у него самого тогда был огнестрельный перелом, Эван промолчал. О той дуэли даже Роб не был в курсе.
Глава 21Полли, ложная и настоящая
Брок провожал взглядом паромобиль, пока он не свернул на улицу Босяков.
Ренар была магиней, причем не скрывала этого, а еще зачем-то копалась в столе нера Бина: не заметить слабые следы её эфира — совсем слепым надо быть. Спрашивается — на кого она сейчас работает? На брата и «Ангелов мщения» или на жениха, с которым у неё натянутые отношения, и полицию Тальмы? Впрочем, судя по её досье, которое попало на его стол, когда она приехала в Аквилиту, с братом у неё тоже отношения немного не сложились. Наверняка, обидно быть одной из тех Ренар и оказаться не у дел лишь по причине того, что в Тальме женщины не наследуют имущество.
Вин Одли, сержант Особого отдела, вышел на улицу и потоптался возле Брока. Специально кашлянул и спросил:
— Кого не поймал, Брок?
Ему было можно так обращаться — они служили бок о бок пять лет подряд, и не раз стояли спина к спине против контрабандистов и всякой швали. Одли пришел в полицию из армии, отдав долг Тальме и решив, что с него хватит чужой страны и чужих идеалов. Ему было тридцать пять, он был холост и свободен, как ветер. И, как Броку, служба в полиции заменяла ему все — семью, друзей и дом.
Брок задумчиво сказал:
— Да так… Хотел поговорить с некой Ренар, а она испугано сбежала.
— Ты у нас сегодня просто пугало! — хохотнул Одли, вспоминая циркача Азуле.
Брок поморщился — ему тоже вспомнился пропахший потом и страхом силач в допросной, умолявший его пощадить:
— Не напоминай. — Думал ли этот Азуле, что мальчику было точно так же страшно умирать там в Полях памяти? — Мне утром еще пятерых пугать.
— Да не бойся, можешь скинуть на меня. В Центральном с этими шутниками цацкались, у нас цацкаться не будут. Я предупредил парней в охранке — не дадут спать этим шутникам, чтобы им в подземном пекле икалось за шутки с чумой — удумали же надеть чумные костюмы… Утром уже никакие будут — сдадут все и вся.
— Хорошо бы, — вздохнул Брок. Он потянулся, размял плечи и зевнул: — Кофе хочется.
— Так давай, сбегаю… — предложил Одли. — Или сейчас констебля какого-нибудь поймаем…
Брок достал из портмоне банкноту:
— Вот, на всех купи. И на сиору Симону не забудь. И, если хватит, булочек, что ли, захвати. Нам тут еще долго быть… — он снова зевнул.
Одли чуть отошел в сторону, а потом все же спросил:
— Брок… Зачем тебе-то эта Ренар нужна была?
— А что? — Брок направился к двери библиотеки. — Она еще кому-то нужна?
— Не слышал свежие сплетни? — Одли даже вернулся. — На неё Дейл, ну, этот, из Сыскного, глаз положил — всем трубит, что нерисса будет его.
— Ммм…? И с чего бы?
— Она ему жизнь на площади Танцующих струй спасла. А еще помогает в расследовании смерти Бинов.
— Я думал, что дела закрыли за отсутствием состава преступления.
Одли качнул головой:
— Нет, сегодня было вскрытие — Бина убили. Пытали и потом убили.
Брок ткнул указательным пальцем Одли в грудь:
— Так… Досье топтунов за Ренар из дорожной полиции забрать. Дела Бинов мне на стол. Эм… — он нахмурился. — И кофе! Кофе не забудь. Пойду я поговорю с сиорой — что тут надо было Ренар.
— Рыжий…
— Ммм? — Брок обернулся на Одли.
— Ты это… Улыбайся не так хищно, хорошо?
— Не бойся, пугать прекрасную сиору в мои планы не сходит — она и без меня запугана так, что и Сокрушителю завидно.