Ренар медленно качнула головой:
– Нет. И не Том… То есть не Дейл. Он не стал бы скрывать от меня такое.
Дрейк вздохнул – ей еще предстояло разочароваться в Дейле.
– Значит, не вы…
Ренар прищурилась, рассматривая его в упор. Обычно молодые нериссы себе такого не позволяют.
– Как вы считаете, что значит отсутствие траура?
Дрейк вновь не сдержал улыбки – кажется, ему решили устроить экзамен.
– Я думаю, что тут возможны два варианта, и оба связаны с тем, что Полли – мистификация. Первый: лер-мэр и Городской совет сами наняли тех, кто изобразил полет Полли. Неприятный, противный вариант и, надеюсь, самый невозможный.
– А второй?
– А второй…
Эх, и почему леденцы закончились так внезапно?..
– Лер-мэр точно знает, где Полли, и уверен, что она не могла выбраться наружу. Этот вариант предпочтительнее.
– Почему? – словно на допросе хищно спросила Ренар.
Ей бы злобного констебля на допросах обыгрывать…
– Потому что он дает надежду на то, что Полли можно спасти. Спасти ее душу и отдать ее Созидателю. И… мне кажется, Ренар, сейчас ваша очередь быть откровенной.
Глава 10Внезапный союз
Быть откровенной…
Вик поджала губы, вызывая почему-то легкую улыбку на лице Дрейка. Быть откровенной – и с кем? С инквизитором! С ужасом, которым ее пугали с детства! Но надо быть честной – за все время разговора его палец ни разу не ткнул в ее сторону с обвинительным «ведьма!». А говорят, что инквизиторов не обмануть… Вик вздохнула. Может, все не так страшно, как пугал ее отец?
А ради чего быть откровенной? Ради Храма? Она сама себя поправила: ради справедливости. Ради нее можно быть откровенной хоть с самим Сокрушителем!
Она еще раз осмотрела инквизитора от макушки до мысков грязных туфель. Белые короткие волосы, сейчас немного спутанные и забывшие о расческе и помаде… Или инквизиторам не пристало поддаваться мирской суете? Грех тщеславия или какой там еще, про тягу к красоте и опрятности? Будем считать, что он пытается не грешить. Усталое, откровенно пропыленное лицо. Умные, чуть прищуренные глаза. Раздвоенный подборок – признак, опять же, ума и силы, как считают физиогномисты. Грязная, длинная, когда-то белая сутана с пелериной. Рукава, вопреки словам Дрейка, в крови. Уже бурые капли слишком заметны даже на пропыленных рукавах.
Поймав ее взгляд, Дрейк принялся отряхиваться и приводить себя в порядок. Рукав сутаны задрался, и Вик заметила выписанные рунами женские имена на левом запястье. А Дрейк шалунишка, оказывается! Делает татуировки с именами возлюбленных монахинь… Или это имена пойманных и запечатанных ведьм? Ее имени там никогда не будет!
Дрейк одернул рукава сутаны и признался:
– Кровь из-за того, что я осматривал тела погибших. Ужасное зрелище… Впрочем, вы на площади ночью и сами были, Ренар.
Вик лишь кивнула. Надо все же на что-то решаться. Знать бы еще, не выйдет ли ей это боком.
Имя «Дрейк» многозначно. Это и «дракон» – тот самый, который спасал молодых Созидателя и Сокрушителя. Это и «змея», что больше подходит инквизитору. Это и «селезень». Надутый, самоуверенный селезень – очень похоже на Дрейка, кстати. Несет ли он на себе отпечаток имени, как утверждают нумерологи, и какое именно значение ему больше подходит? «Дракон, змея или индю… селезень? Кто вы, адер Дрейк?» – Вик так и подмывало спросить.
Дрейк продолжал молча ее рассматривать. Бешеные белочки, нельзя же надолго затягивать паузу, надо что-то говорить! И почему в голову лезут, отвлекая, всякие глупости?!
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – спросила она наконец.
Дрейк бросил на нее странный, совсем нечитаемый взгляд.
И лицо у него непроницаемое, не угадать эмоции, не понять, говорит он правду или лжет!
– У меня хороший секретарь, нерисса. Он утром подготовил справку со всеми пострадавшими. Вы там указаны вместе с инспектором Томасом Дейлом. Вас внес в списки хирург Дейл. А еще вашим именем ругается инспектор.
Вик прикрыла глаза. Тысяча сумасшедших белочек!
Знать бы еще, как инквизиторы определяют сорванную печать. И как выявляют ведьм. Зефирок то есть. Дейлу «зефирки» явно понравились. Знал бы он еще, что стоял рядом с одной из них.
Разум подсказывал самое верное решение – держаться от инквизитора подальше. Как можно дальше. Вот только долги всегда надо отдавать. Этого правила придерживался отец, этого правила придерживалась и она сама как одна из Ренаров. Долги надо отдавать. А Дрейк… Адер Дрейк мимоходом дал ей возможность законно довести до конца дело о смерти Стеллы Бин. А значит…
– Констебль Восточного дивизиона Олфинбурга. Тальма.
Последнее Вик добавила специально, вспомнив, что аквилитцы почему-то не считают свой город частью Тальмы.
– Виктория Ренар, к вашим услугам.
Дрейк улыбнулся и чуть склонил голову:
– А мы с вами, оказывается, коллеги.
Вик поперхнулась словами, не позволяя им вырваться. Обычно слова теряли ее собеседники, услышав ее звание, но Дрейк… Он как ни в чем не бывало пояснил:
– Инквизиция означает дознание. Я с точки зрения закона дознаватель, то есть ваш коллега. И смею напомнить, что полиции тоже совсем недавно пришлось менять общественное мнение о себе. Раньше раскрытия преступления добивались агрессивным допросом. Рукава мундиров полиции по локоть в крови, как и наши сутаны. Но мы изменились. И полиция тоже.
Вик не удержалась и поджала губы – изменились они, как же!
Дрейк мягко продолжил:
– Да, признаю, что и у вас, и у нас еще остаются те, кто логическому решению дознания предпочитает грубую силу и пытки. И это прискорбно. Но мы коллеги, констебль Ренар, причем в почти одинаковом незавидном положении из-за «славы» наших предшественников.
Вот кому не пришлось дважды объяснять, как правильно к ней обращаться! И ведь знает, что это не ее зона ответственности, но уважает все равно. Бешеные белочки, почему единственный понимающий человек – и тот инквизитор?!
Вик решила опустить его напыщенную речь и просто рассказала то, что знала о Полли и случившемся:
– Мы с инспектором Дейлом вчера оказались на площади Танцующих струй как раз в момент появления Полли. Она летела со стороны телефонной станции. Летела нереально ровно, не меняя направления и высоты, что несвойственно призракам. Причем скорость полета явно возросла к середине площади. У меня сразу закралось сомнение, что она летит сама.
О магическом импульсе ни слова – она еще жить хочет!
– Учитывая провода, натянутые над площадью, есть вероятность, что Полли скользила по одному из них. Ничем иным я такой ровный полет объяснить не могу.
– Как она выглядела?
Вик пожала плечами:
– Сложно сказать. Она летела высоко, было трудно разглядеть.
И о фиксаторах в гогглах и снимках ни слова. Дрейк еще не заслужил такого доверия.
– Светящаяся в темноте фигурка в старинных одеждах… А, еще с нее летел прах.
– С призрака? – удивился Дрейк.
– Мне тоже это показалось странным, но людей это очень впечатлило.
– Вы видели портреты Полли в музее естествознания?
Вик качнула головой – вот как-то до музеев она еще не добралась. Дрейк тут же добавил:
– Если вас не затруднит, констебль, я буду вам признателен, если вы посетите музей и потом мне сообщите, насколько похожа Полли с площади на Полли с портретов.
– Хорошо. Я постараюсь сегодня же зайти в музей… Забыла сказать – с появлением Полли над площадью пронеслись ее слова. Что-то о матери и о том, что она будет хорошей девочкой. Голос был странный.
– Чем именно?
Вик нахмурилась, чувствуя себя как на допросе. Хорошо еще, что серж Кирк выдрессировал ее стойко на такое реагировать.
– Он словно доносился со всех сторон площади одновременно. Не сверху, а именно со всех сторон. И было эхо. Совсем небольшое, но было.
Дрейк задумчиво полез в боковой тайный карман сутаны, расстроенно вздохнул, не найдя там того, что искал, и уточнил:
– Ревун?
– Простите?
Он тут же улыбнулся уголками губ.
– Это вы меня простите. В городе есть система оповещения. Ее прозвали ревуном. Город стоит у океана, вдобавок расположен в горах. Часто бывают шторма, затапливает улицы. И еще землетрясения. Пришлось городскому совету раскошелиться и создать систему оповещения. Уличные ретрансляторы тут установлены повсеместно… И опять возникает закономерное подозрение об участии городского совета или его клерков в происходящем. В рубку ретрансляции просто так не попасть… М-да… Спасибо, это очень ценное наблюдение. Что-нибудь еще вам бросилось в глаза, констебль Ренар?
Вик пожала плечами:
– Больше ничего… Можете обращаться ко мне просто по фамилии – я сейчас в отпуске.
– Как скажете, нерисса Ренар.
Вот ведь понятливый…
Он указал на следующее слуховое окно.
– Что ж, пойдемте искать материальные следы нашей Полли?
– Пойдемте, – согласилась Вик.
Чем быстрее они проверят все окна, тем быстрее закончится их неприятное знакомство.
Дрейк галантно предложил ей руку, согнутую в локте, но Вик натянуто улыбнулась.
– Что вы, как можно, адер Дрейк!
Он же храмовник, должен понимать неуместность этого жеста!
Инквизитор замер, всматриваясь в Вик, а потом послушно распрямил руку.
– Как скажете, нерисса Ренар.
Он направился к ближайшему слуховому окну. Вик пошла следом.
Вместе с Дрейком проверка шла довольно быстро. Он магией открывал окна, магией же их запечатывал, а Вик с помощью гогглов тщательно осматривала подоконники и рамы. Пыль, снова пыль и запустение. Никаких следов, никаких отпечатков. Окно за окном. Дом за домом.
Нельзя не заметить, что Дрейк постоянно пытался к ней прикоснуться. Он подавал руку, когда она вставала с корточек, заканчивая очередной осмотр. Он пытался помочь перепрыгнуть узкие проходы между домами – всего-то полтора локтя, Вик сама легко справлялась. Он пытался предложить ей руку, когда они шли от одного слухового окна к другому. Можно это все оправдать светским воспитанием, но Вик хорошо знала, что через прикосновение легко обнаружить магию. Отец Дейла – прекрасное тому доказательство. Поэтому Вик ускользала и ускользала от руки Дрейка, напоминая с улыбкой: «Что вы, адер Дрейк!»