оладки в механите? Или Вик все же ведьма? Тогда почему удар достался ей? Он сам более подходящий вариант.
Дрейк вздохнул. Что-то он упустил из виду, чего-то он не понимает. Шторм у магов провоцируют сильные эмоции – страх, отчаяние, ненависть, желание защитить или защититься. Но это все не про Вик. Она же должна понимать, что защищена от Инквизиции. Ей пока ничто не может грозить. Абсолютно беспричинный силовой шторм. К счастью, он быстро закончился и – еще одно чудо – не покалечил Вик.
Год назад Дрейк сам был в эпицентре шторма, когда попытался убедить одну женщину-мага в стадии ведьмы сдаться Инквизиции. Ему это не удалось, и силовой шторм прочно уложил Дрейка в госпитальную койку. Эфир не знает слова «жалость». Он лишь инструмент в руках магов, ведьм и колдунов. Последние тоже существуют – не одним же женщинам страдать от повреждений мозгового кровотока эфиром. Хотя чаще, конечно, запретная магия, эксперименты на людях, чернокнижие и прочее – это сознательный выбор магов.
Вик тем временем остановилась в арке, ведущей прочь из двора, стащила с себя гогглы, повертела их в руках, потом задрала рукав куртки. Она рассмотрела механиты и обнаружила, что они полностью разряжены, если не хуже, – в арке эхом разносилось что-то о белочках и утиных самцах (так его именем еще не ругались). Механитам в силовом шторме приходится плохо, особенно если причина шторма – они сами. Оставалось только надеяться, что снимки с площади Танцующих струй у Вик не на этих механитах хранятся.
Дрейк покачался с носка на пятку. Хватит гадать о Вик, надо срочно что-то решать. Дело осложнялось тем, что по документам, которые успел за это бешеное утро собрать Давид, его секретарь, Ренар находится под опекой. Без опекуна Дрейк ни проверить Вик, ни запечатать, ни снять печать не может. Новая этика, за которую он сам был всеми руками «за», умудрилась отомстить ему в деле Ренар.
Дрейк нахмурился. А Вик знает о новых правилах?..
Вик хотелось ругаться в небеса. Может, то, что случилось там, на крыше, и спасло ее от Инквизиции, но оно плачевно сказалось на механитах. Что вообще она там натворила, понять бы еще. Жаль, что объяснить и помочь некому. Не к инквизитору же с этим идти.
Она оглянулась напоследок, покидая двор. Адера Дрейка она больше не увидит, и это к лучшему. Оплатит долг снимками, если на кристаллах что-то уцелело, и смело забудет эту историю сразу же после ремонта механитов.
Солнце клонилось куда-то к Ривеноук, обещая вечер. Пахло прохладой и влагой. На улочках стали появляться люди – кто-то спешил со службы, кто-то уже готовился к веселью, еще без масок, но уже в ярких карнавальных костюмах. Ветер трепал золотистые кроны деревьев, засыпая листьями узкие тротуары. Здесь до снега еще далеко, а в Олфинбурге он уже, поди, выпал.
Вик нахмурилась, вспоминая, что до приезда Эвана у нее еще целых три дня свободы. Надо успеть разобраться за это время со случившимся с семьей Бин.
Мимо пронесся паромобиль, периодически давая длинные, совершенно бессмысленные гудки – лишний перевод пара. Какой-то парень в костюме шута остановился перед Вик и с поклоном подарил розу. И даже не поцеловал ее, удивленную, а просто с улыбкой пошел прочь. Странный город Аквилита, абсолютно безумный и способный жить под вечной угрозой чумы.
Вик перешла через улицу, вспомнив, что через пару кварталов есть парк. Там можно сесть и подумать над дальнейшими планами… Хотя…
Где-то далеко звонким колокольчиком о своем скором прибытии оповестил паровик. Как раз на ближайшем перекрестке его остановка. Надо же, уже шесть вечера! Скоро будет темнеть. Вик помчалась со всех ног. Да, девушки не бегают, но девушки и не служат в полиции и не знают, что следующего паровика можно ждать долго. Лучше пробежаться, распугивая прохожих, чем потом пожалеть.
Она еле успела, вскочила на заднюю площадку, когда пустой паровик уже тяжело набирал ход вверх по улице. Лучше расквитаться с делами и долгами сразу, чем потом мучиться, поэтому Вик поехала в музей естествознания.
Он распложен на горе, почти у самой границы с Полями памяти – так тут называют засыпанные кварталы старой Аквилиты, разделяющие город на две неравные части: центральную, где и находилась Вик, и портовую, чуть менее пафосную, но такую же полную веселья и сумасшествия. В центре гуляли и веселились леры и неры, а в портовой части – неры и богатые керы (и такие бывают), те же сержанты и инспектора полиции, берущие пример с веселящегося и отдыхающего на курортах начальства.
Ветер дул в лицо на открытой площадке, закатное солнце заставляло жмуриться, а настроение Вик резко неслось вверх. Она пообщалась с инквизитором, осталась нераскрытой, еще и узнала что-то новое о магии! Или об эфире, как ни назови. Сейчас даже предупреждающий, почти непрекращающийся звон колокольчика паровика не раздражал. Хотелось улыбаться сразу всему миру! В последнее время у Вик нечасто бывало такое настроение. Может, доктор Дейл прав, и она больна из-за магии? Или просто в строгом, задыхающимся от смога, вечно куда-то спешащем Олфинбурге ей некогда вот так просто ехать на паровике, наслаждаться чистым воздухом, держа в руках случайно подаренный цветок, и ни о чем не думать?
Проехав шесть остановок, Вик сошла на Прощальной улочке и направилась к громаде музея. Паровик, громко свистнув, медленно направился в сторону Ривеноук, штурмуя очередную гору.
Вик замерла на крыльце музея, не спеша внутрь. Только осенью бывает такой особый прозрачный воздух, пахнущий кострами и прощанием. Жаль, что сейчас даже тут поздняя осень, иначе все было бы в тонких шелковых паутинках летящих куда-то прочь пауков, и солнечные лучи танцевали бы в этих нитях яркими зайчиками, которые можно увидеть, если, прищурившись, посмотреть на небо.
Вик грустно улыбнулась. Аквилита, несмотря на свое сумасшествие, все же чем-то нравилась ей. Теплом. Солнцем. Ветром. Далеким океаном. Закатом. Розой в руках. Понятливым инквизитором, не чурающимся грязи и крови ради правды. Улыбкой Тома. В этом городе хорошо было бы жить, если бы не Полли, чума и странное безразличие жителей к ней.
Вик в компании спящих мраморных львов, украшающих вход в музей, обвела взглядом городок. Отсюда Аквилита видна почти полностью, во всяком случае центр. Заросшие лесами Поля памяти, сейчас горевшие алыми кострами рябин и многочисленных кленов. Только желающих гулять и любоваться их огненной красотой нет, ведь Поля – закрытая зона. Вдоль Полей, вплоть до далекого отсюда океана, идут относительно бедные улочки – никто не хочет жить рядом с Полли. Пожалуй, мраморная громада музея – самое дорогое здание у Полей. Дальше, по мере удаления от закопанной старой Аквилиты, дома становятся богаче и красивее, больше и выше, перемежаются с многочисленными парками и аллеями. Тут любят зелень, не то что в Олфинбурге. Широкая Ривеноук скорее угадывается, она почти не видна. В дельте находится квартал Золотых островов, и непонятно, где еще город, а где уже река с домами, стоящими практически в воде. Том вчера предлагал повеселиться там вместо площади Танцующих струй. Там лодки, там песни, там рвущиеся струны гитар. Там царят любовь и романтика, и Вик с Томом туда совсем нельзя.
Вик все же потянула на себя тяжелую дверь музея. Хватит минутки отдыха, у нее еще есть дела.
Холл музея встретил теплом и особым музейным запахом – пыль, благородная старость и почему-то машинное масло. Впрочем, почему пахнет последним, Вик скоро узнала, стоило ей подойти к высокой стойке, из-за которой тут же выскочил молодой мужчина лет тридцати в простом костюме-тройке.
– Добрый день, э-э-э…
Он на миг замер, не зная, как понять сословное положение Вик. Она спасла его, представившись:
– Нерисса Ренар.
– Жан Ришар к вашим услугам! Чем могу помочь?
За его спиной находилась большая ниша с вычислительной машиной, в которой сейчас угрюмо копались, меняя лампы, двое техников в рабочих комбинезонах цвета индиго. Вик поджала губы. Кажется, здесь распечатать снимки с фиксаторов не удастся.
– Ваш вычислитель…
Ришар, извиняясь, развел руками.
– Простите, он не работает. Сломался еще дня три назад, с тех пор поломку никак устранить не могут. Может, что-нибудь еще? Я могу вам предложить экскурсию по старой Аквилите. Или показать вам музейные залы.
Вик вежливо улыбнулась мужчине.
– Я бы хотела посмотреть портреты Чумной Полли. Говорят, они хранятся в музее.
– Да, конечно. С вас две летты, нерисса. За эту плату вы можете осмотреть всю экспозицию музея. Тут хранятся невероятные сокровища!
– Спасибо. Мне будет достаточно портретов Полин.
Вик спешно достала из кармана брюк монеты и, расплатившись с клерком, огляделась, решая, куда пойти. Явно скучающий, Ришар тут же вышел из-за стойки.
– Пойдемте со мной. Я покажу вам…
Пройдя через два почти полупустых зала, в которых висят лишь несколько портретов на стенах и стоит пара скульптур, Вик замерла на пороге следующего помещения. Оно почти полностью было занято большим макетом города. Вдоль стен были узкие проходы. Ришар гордо, излишне громко в царящей в музее тишине объявил:
– Это макет Аквилиты, проект городского архива под эгидой Городского совета и лер-мэра лично! Хотите, я вам его покажу?
Вик скользнула взглядом по игрушечным домам и паркам. Все это, только вживую, она уже видела со ступенек крыльца.
– Нет, спасибо. Меня интересует Полли…
Ришар рукой указал на одну из стен.
– Портреты Полин Дюбуа как раз перед вами. По центру – прижизненный портрет, два других – уже вольная интерпретация проклятия Аквилиты. Художники утверждали, что лично сталкивались с Чумной Полли. Остальные картины уже не столь достоверны, это плоды фантазии художников. История Полли и ее смерть многих вдохновила на творчество…
Вик замерла, рассматривая небольшой прижизненный портрет. Насчет лица она не была уверена, а вот одежда ночной Полли была точно такой же, как на портрете. Кто-то очень постарался достоверно изобразить над площадью Танцующих струй Чумную Полли.