– Вик… Виктория… – Он с трудом заставил себя поправиться.
– Зови уже как хочешь, Эван.
Он впервые получил разрешение обращаться к ней так, как ему давно хотелось.
Ее голос был тих и безжизнен. Она ушла куда-то вглубь себя, решая свои задачи и трудности, и хорошо, если она поделится ими с ним, если позволит их разделить.
– Вик, маленькое мое солнышко, кровотечения, слабость и головокружения еще ничего не значат. Олфинбург – не самый здоровый город. Это не обязательно признаки болезни.
Она подняла на него глаза, чтобы что-то сказать, но Эван упрямо продолжил:
– И ненависть тоже не признак болезни… Я сам в чем-то виноват – вел себя, как…
– Как лер?
Она нашла в себе силы улыбнуться – храбрая, отчаянная девочка. Эван одернул себя – не девочка, а девушка, она давно уже выросла.
– Именно. Как лер… Это не признаки болезни. Нер Деррик не мог пропустить такое. Там же поражаются сосуды в головном мозге, нарушается кровоснабжение. Это серьезно, он не мог такое пропустить.
– А Серая долина?
Эван с трудом сдержал ругательства. Он сжал зубы, прошелся по столовой, успокаиваясь, и только потом сказал:
– Вик, давай попросим Николаса проверить тебя. А еще лучше – адера Дрейка, он в этом понимает больше моего… Я думал, что времени много, что в Олфинбурге можно будет по-прежнему скрывать твои способности механитами, обучая тебя владению эфиром…
Она подняла на него глаза – голубые-голубые, как небо, в них утонуть можно запросто.
– Почему ты не предлагаешь очевидное решение?
– Печать? Я уже сказал – я сам не представляю жизни без магии. Механиты – это хорошо, но это костыль вместо здоровой ноги. Печать… Я не могу тут решать за тебя. Это только твой выбор, я лишь могу его принять и смириться. Иного мне не дано.
Вик робко улыбнулась:
– Эван, ты знаешь, что ты чудо? Я портила тебе жизнь, а ты…
Он заставил себя вернуться в кресло. Такие вспышки, как сейчас, недопустимы. Он должен держать себя в руках, должен быть спокоен и объективен, чтобы спасти Вик.
– Ты защищала меня, Вик. Знаешь, сколько вокруг охотниц за ребенком мага? Тут каждое благородное и не очень семейство составляет карты родословных, словно рогатый скот, рассматривая мужчин-магов, кто и что привнесет в род. Евгеника запрещена, но это не значит, что ее нет. Тут на два-три поколения вперед просчитывают союзы и выгоды от браков. Ты защищала меня все это время от грязи евгеники. Я выбыл из родословных карт как раз в самый нужный момент – в тринадцать, когда стал приниматься в расчет и мог наломать много дров.
– Ух я!.. – горько рассмеялась Вик.
– Ух ты, – согласился он. – Никогда не думала о нашей помолвке с этой стороны?
– Никогда. Я думала, что для тебя это однозначный повод для ненависти – быть прикованным к ребенку.
– Вик, у меня была невеста. А выбора как такового не было. Я мог возненавидеть тебя, а мог полюбить…
Вик заметно покраснела, и Эван выругался про себя – в первый раз о любви говорят отнюдь не так.
– Прости, Вик… Прошу, подумай о моем предложении, подумай о встрече с адером Дрейком. Он неплохой человек, хоть и инквизитор. Он может тебе помочь.
Эван скрипнул зубами – даже тут он выделился! Заявил же, что имени Вик не будет на запястье Дрейка… Да плевать! Пусть не его, пусть Дрейка, но живая! Лишь бы это был ее собственный выбор. Остальное – плевать! Нужно будет – извинится. Собственную глупость он никогда не отрицал. Сглупил – извинится.
Вик серьезно посмотрела на Эвана.
– А что он может мне предложить?
– Жизнь, – так же сосредоточенно, как Вик, ответил он. – Он может предложить жизнь. У нас одни боги, но разные Храмы. И отличие не только в языке церемоний. Отличия куда глубже.
– В чем?
– У нас глава Храма – король. У нас Храм неотделим от государства. У нас все решения Храма зависят от целей страны. Цель Тальмы – сильные маги и живые женщины. Причем сильные женщины Тальме не нужны. Нужны послушные и ведомые.
– А у дореформистов? Им нужны сильные женщины?
Эван рассмеялся:
– Это еще как сказать… Многим странам не нужны сильные женщины – это посягательство на основы нашего общества. Придется пересматривать слишком много законов – о личных деньгах у женщин, о праве собственности для женщин, о праве голоса, о семейных отношениях… Никто на такое не пойдет. Но у дореформистов храмы не зависят от стран и королей, от парламентов и советов. А храмы не зависят от светской власти.
– Хм…
– И у дореформистов идут разброд и шатания. Да-да-да, Вик, дореформисты не едины, как наш Храм. Там много своих течений, особенно из-за того, что в служении богам участвуют и женщины. У нас нет монахинь, а у дореформистов они есть, и молчать и покорно слушаться они подчас не согласны.
– Адера Вифания, – невнятно прошептала Вик.
– Прости?
– Я потом объясню. Так что там с дореформистами?
– Я точно не знаю, что они придумали. Только знаю, что это связано с рунной артефакторикой и монастырями. Те самые гнусные истории о якобы…
Он споткнулся на словах. Вик нерисса, с ней нельзя говорить о таком.
– О сожительстве с монахинями, ты об этом? О недопустимых браках и прочем?
Эван вздохнул:
– Я надеюсь, что это все же ложь. Королю и нашему Храму выгодно демонизировать дореформистов. Но я могу и ошибаться. Если хочешь, мы вместе сходим к адеру Дрейку и обговорим этот вопрос. Адер может тебя спасти, но не ценой унижения и недостойной связи.
Вик робко улыбнулась:
– Я думаю, что во многом это ложь. Я знаю о некой адере Вифании. Ей сто двадцать девять лет, она маг и совершенно точно не замешана в каких-то неприличных связях… Прости меня, Эван, но мне все равно придется подумать. Хорошенько подумать! Жизнь одна, и она только моя. Значит, и выбор только мой… Если разговор закончен, то я бы хотела пойти. У меня куча дел.
– Тебя сопроводить? – только и оставалось спросить Эвану, хотя он знал, что получит отказ.
– Спасибо, но нет. Я справлюсь сама.
Он старательно ровно напомнил:
– Вик, я твой друг.
– Я постараюсь помнить об этом. Правда.
– Тогда… прогулка на лодке будет заказана на восемь вечера. Ужин тут, в гостинице, в семь. Я распоряжусь – Адамс прогреет котел паромобиля и отвезет, куда попросишь. Ты успеешь?
– Я постараюсь. Если не успею, предупрежу.
Она встала с кресла. Эван поднялся следом, предложил ей руку и проводил до двери.
– Прости, чуть не забыл… Адер Дрейк говорил, что ты вчера попала в силовой шторм.
– Что? – замерла Вик.
Пришлось пояснить:
– Резкий неконтролируемый выброс эфира.
Вик нахмурилась, что-то вспоминая. Знать бы еще, чем тогда ее напугал адер Дрейк. Напугал так, что случился силовой шторм.
– И?..
Эван серьезно сказал, наблюдая за ее реакцией:
– Когда эфир под действием эмоций вырывается из тебя, выпускай его наружу, иначе он убьет тебя.
Вик осторожно уточнила:
– А если кто-то окажется рядом?
Эван вздохнул:
– Тогда это убьет его.
– Хорошая перспектива…
– Увы, иной не дано – или ты, или кто-то рядом.
– Лучше я.
Эван улыбнулся:
– Вот в этом и заключается разница между ведьмой и эфирницей. Пока ты помнишь о том, что чужая жизнь важнее, ты эфирница.
Вик задумчиво сказала:
– Я постараюсь держать эмоции под контролем.
– Прости, я должен был проверить.
В рабочем кабинете лер-мэра было жарко – и вовсе не из-за батарей парового отопления. Лер-мэр Сорель негодовал, а когда негодует маг-водник, все вокруг кипит и испаряется. И ведь вроде пятьдесят пять лет, уже давно должен был научиться держать себя в руках, но нет. Одаренный, богатый, облеченный властью, с благородными чертами лица, как положено лерам (по некоторым из сиятельных можно сразу родовое имя угадывать – слишком тяжелые челюсти, узнаваемые носы или разрезы глаз). И избалованный тем, что любое его распоряжение должно сразу же выполняться.
Брок Мюрай, старший детектив-инспектор Особого отдела полиции Аквилиты, подчиняющегося только комиссару и лер-мэру, чувствовал себя рыбой в ухе́ – еще чуть-чуть, и сварится, – но терпел – служба обязывает. Во имя долга. Во имя чести. Во имя страны.
Сорель, ознакомившись со статистикой госпитализированных за сутки, переданной из госпиталя орелиток и больницы Святого Луки, кипел, требуя от подчиненных хоть каких-то хороших новостей.
– Что с расследованием происшествия на площади Танцующих струй, Мюрай?
Брок, стоя навытяжку перед столом Сореля, спешно отчитался:
– Инквизитор адер Дрейк вышел на след мальчика, исполнившего роль Полли, но тот умер у него на руках. По следу убийцы пошли ищейки инквизитора и наши. Сержанту Гилмору повезло чуть больше…
Сорель сморщился на этих словах, и Мюрай спешно закончил:
– Убийца мальчика в тюрьме. Некто Азуле, силач из цирка «Огни Аны». Пока молчит.
– Какого… почему молчит?! Вы что, допрашивать разучились?!
– Агрессивные допросы…
– Чтобы через час имя того, кто нанял этого Азуле, было у меня на столе! И мне плевать, что останется от этого клоуна!
– Силача, – все же поправил Мюрай, зная, что вызовет гнев.
– Мне все равно!
– Да, лер.
Мюрай послушно склонил голову. Он почувствовал, как у него поднимается температура, – Сорель не собирался себя сдерживать. Волосы на затылке у Брока взмокли от пота, пропитали и сорочку, и та противно прилипла к телу. А вечерок у них с парнями ожидался жаркий. Выбивать признание – не самая приятная работа. И ведь подбирал парней в отряде под себя, ни на кого не свесишь пытки. Противно. И в отставку не подашь – не сейчас. Сейчас никак нельзя. Говорят, рыжие – бесстыжие. Придется соответствовать поговорке.
Сорель рявкнул:
– Мне нужны ответы, и срочно! В городе творится Сокрушитель знает что!
– Мы знаем, что это точно не Полли. Все происшествия с Полли – мистификация. И площадь Танцующих струй, и Цветочная улица, и Морской проспект. Там точно были лже-Полли. Тех Полли пока найти не удалось, хотя в Рыбачьей слободке есть парочка подходящих под ее описание трупов.