Горничная принесла завтрак в спальню и громко объявила:
– Нерисса Ренар! Сегодня на обед вернийские гречневые блинчики, луковый суп и жаберы!
Вик выскочила из уборной, замирая.
– Что?
Горничная все с той же благожелательной улыбкой принялась повторять:
– Вернийские гречне…
– Жаберы! Вы сказали «жаберы»!
– Это такие мелкие пирожки с жабьим мясом. Несмотря на название, очень вкусные.
Вик вздрогнула от перспективы:
– Я… Мне только блинчики и суп. Пирожки я не буду… А лер Хейг… он… уже вернулся?..
– Нет, нерисса.
Сердце ухнуло куда-то в живот. Не вернулся. Это же еще ничего не значит. При Эване Роб…
– А лер Янг?
– Тоже нет, нерисса, – все так же улыбалась горничная, сервируя обед на небольшом столе.
Вик испуганно уточнила:
– А Деррик?
– Нет, нерисса. Он в спешке ушел после полудня, с тех пор никто не телефонировал и не передавал записок… Что-нибудь еще?
В кабинете зазвонил телефон. Вик вздрогнула и понеслась в чем была, в ночной сорочке.
– Я сама! И троттер приготовьте! Я спешу!
«Мне, кажется, пора Аквилиту на кирпичики разбирать» – это говорить вслух она не стала.
В телефонной трубке вместо родного и так сильно ожидаемого голоса Эвана был голос Тома:
– Добрый день, Тори!
– И тебе.
Он не заметил грусти в ее голосе.
– У меня две новости – хорошая и не очень. Не очень – дело Бинов у меня забрали. Хорошая – я нашел нашего Жабера. Он скрылся из музея, не вернулся домой, но я все же нашел его. Интересует?
Вик сглотнула.
– Ты что-нибудь об Эване слышал?
– Эм… Тори, я же не ради свидания, а ради дела – твоего дела телефонировал! Тебя Жабер уже не интересует?
– Интересует.
– Осенний проспект, дом десять. Жду через полчаса.
– Хорошо, Том.
Она положила трубку и направилась обратно в спальню. Эван или расследование? Доверие или… А если она своим вмешательством все испортит Эвану? А если… Что, если его поймали? Что, если… Как же все сложно!
Она схватила, не задумываясь, с подноса мелкий, на один укус, пирожок и засунула его в рот. Ничего, кстати, страшного. Остро, пряно и… пожалуй, вкусно.
Ну, держись, Жабер! Она и тебя съест и не подавится! А потом – сразу же на поиски Эвана.
А ведь прямо сейчас в спальне могут быть его следы. Зря, что ли, Дрейк ее учил?
Глава 23Чума
Он очнулся от холодной воды, которую плеснули ему в лицо. Хотел тут же ударить в ответ, но эфир молчал. Он был недоступен. Эван дернул головой, отфыркиваясь и ругаясь. Голову тут же прошила вспышка боли. Руки ломило – они были выкручены в плечевых суставах и задраны вверх. Он с трудом открыл глаза. Темно. Попытался проморгаться – все равно темно. Лишь одна явно потенцитовая лампа где-то сбоку. Кругом серые природные стены, уходящие в темноту. Катакомба? Или штольня? Вдоль дальней стены – что-то огромное, скрытое брезентом. Что-то длинное, как вагонетки, прямоугольное, непонятное. Пахло ржавчиной, сырым деревом и влагой. Где-то надоедливо капала вода. Кап-кап-кап, как в пытках Нерху. Эван поднял голову вверх. На запястьях, скованных цепями, красовался магблокиратор. Надо же. И не заметил, как надели. Вообще не понял, как тут оказался. Он чуть дернул руками, и цепи, закинутые на крюк на потолке, отозвались неприятным звоном.
– Мюрай? – еле прошептал Эван сухими губами – во рту была пустыня.
Последнее, что он помнил, – это как он уходил из кафе. Мюрая тоже повязали? И кто? Контрабандисты или разведка Вернии?
– Тут мы задаем вопросы, аристо! – расхохотался кто-то сбоку.
Эван еле повернул голову. Шею полоснула боль. По коже потекло что-то теплое. Парень продолжал ржать – иначе и не скажешь, – скрываясь за противочумным костюмом.
– Мюра-а-ай!!! – заорал Эван и тут же получил удар под дых.
Парень в противочумном костюме наконец-то перестал хохотать и прошипел прямо ему в лицо:
– Заткнись!
– Иди прогуляйся, Грыз, – холодно сказал знакомый голос, искаженный противогазом.
Эван завертел головой, ища того, кто говорит. Тот сам подошел ближе и встал перед Эваном.
– Мюрай, – обреченно понял Эван.
– Именно, – кивнул противогазник. – Поговорим?
Эван скривился. Боль в руках нарастала – скорее бы они затекли.
– Кажется, нам не о чем говорить.
Нельзя было рассмотреть, что на самом деле чувствует Мюрай, – все скрыл противогаз. Он сказал:
– Есть о чем. Я профессионал. Ты профессионал. Мы оба знаем методы допроса. И оба понимаем, что ты заговоришь. Вопрос в том, на каком этапе. В этом прелесть работы с профессионалами – мы все знаем, что будет и чем все закончится.
– Ничем, – попытался усмехнуться Эван.
Это был далеко не первый его допрос.
– Хейг… – устало произнес Мюрай. – Я бы рад так думать, но на моей памяти говорили все. Даже леры. Даже маги. Даже профессионалы. Даже парни вроде тебя. Вопрос в одном – когда и в каком состоянии… Я не хочу причинять тебе боль. Поверь, это всего лишь работа, которую нужно сделать.
– Иди ты!
Мюрай согласился:
– Я пойду. А ты пока оставайся тут и зрей. Мне нужна карта.
Эван аккуратно поменял позу – перенес вес тела с одной ноги на другую. Может, если повезет, Мюрай подойдет еще чуть ближе. Главное – разозлить его.
– Не имею ни малейшего понятия, о чем ты, продажная тварь.
Мюрай на «тварь» не среагировал – все же профессионал. И в зону атаки не подошел. Просто повторил:
– Карта. Ты знаешь, о чем я. Думай. Зрей.
Он спокойно пошел прочь. Эван вновь поменял позу, сберегая силы – еще пригодятся. Еще кто-нибудь забудется.
К Мюраю из темноты дальнего прохода подбежал коротышка в противочумном костюме и что-то тихо стал говорить, периодически бросая косые взгляды на Эвана. Мюрай невнятно выругался и обернулся на него.
– А ведь я просил убрать Ренар из города!
Эван подался вперед, насколько ему позволяли цепи. Кричать он не стал, хотя липкий страх и заставлял. Просто прошипел:
– Не смей… Не смей даже прикасаться к Ренар…
Самообладание все же отказало – последнюю фразу он прокричал:
– Не трогай ее!
Мюрай сухо констатировал очевидное:
– Видишь, я еще ничего не сделал, а ты уже готов говорить со мной.
– Иди в пекло! Тронешь Ренар – я тебя убью!
Кто-то заржал сбоку.
– Ты будешь первым, аристо! Ты будешь первым!
Мюрай шагнул обратно к кипящему яростью Эвану.
– Трону. И ты ничего мне не сделаешь. Думай. Думай, Эван. А я пошел охотиться на лисят.
– Тварь! Какая же ты тварь! Я проклятием посмертным, если надо, приду, Мюрай! Будешь от любой тени шарахаться!
Эван сжал челюсти – главное он сказал.
Вик… Его Вик – сильная и умная, она в состоянии постоять за себя. В это очень хотелось верить.
Мюрай подозвал к себе коротышку.
– Малыш, держи котел под парами. Можем уйти сегодня в любой момент.
– Ты… ты уверен? Уже же говорил…
Мюрай вновь сказал:
– Сегодня. В течение суток. Мы вернемся домой, Малыш!
Он хлопнул коротышку по плечу.
Сутки. Эван до боли прикусил губу. У него есть сутки, чтобы что-нибудь сделать. Николас говорил, что чума бывает разная, разной степени агрессивности, но сутки Эван точно продержится. Даже если уже заражен, сутки у него есть. Надо думать.
Эван отдавал себе отчет, что живым он отсюда не выйдет. Собирались бы дать призрачный шанс на жизнь – дали бы маску. Или не потащили бы в катакомбы. Отпускать его живым никто не собирался.
Вик еще раз на всякий случай провела пальцем по густому ворсу ренальского ковра. Ни следа от Эвана. Во всяком случае, руна созвучия так и не загорелась. И что толку уметь зажигать следы, если этих самых следов нет?
Еще раз?.. Она закрыла глаза, откидываясь спиной на изножье кровати. Какой смысл сидеть тут, на полу, ища то, чего нет?
Жабер. Она напомнила себе, что ее ждут Жабер и Том. Если не получается выйти на Эвана по следам, то она найдет его через Жабера. Ришар заговорит, он просто обязан заговорить. Она заставит его говорить – от денег не отказываются, а, судя по всему, Жабер крайне жаден. Он отказался делиться деньгами даже с Бином, предпочтя его убить. Она помирится с Чарльзом, вернется домой, согласится сидеть в аналитическом отделе, предложит Ришару такой куш, от которого тот не сможет отказаться. Он заговорит и сдаст вернийских шпионов. Она найдет Эвана, чего бы это ей ни стоило. Эвана и этого Мюрая.
Вик встала, поправила юбку, одернула рукава жакета. Теперь остается надеть шляпку и пальто, которое любезно прислали из дома Дейлов, – и в дорогу. Адамс, наверное, уже прогрел топку паромобиля и нагнал необходимое давление. Это гиганты-паровозы и паровики никогда не гасят огонь в топках, чтобы избежать ржавчины, а простые паромобили всегда гасят на ночь или, как в сумасшедшей Аквилите, на день. Впрочем, сейчас как раз был день.
Вик в последний раз поправила одежду и напомнила себе, что она справится. Этим миром правят деньги, а денег у Ренаров – точнее, у Чарльза Ренара – много. Ей есть что предложить Жаберу.
Дорога заняла меньше четверти часа. Это был прибрежный район, примыкающий к Полям памяти. Интересно, это так мало хранителям музея платят или Ришар сам по себе скупой? Впрочем, Вик вспомнила, что это второй дом Ришара. В первый он побоялся возвращаться. Наверное, неспокойная после убийств совесть мучает.
Томас ждал ее у дома. Он опередил Адамса, открыл дверь и подал ей руку. Вик приняла его помощь – так проще, нежели долго объяснять, почему она этого не хочет делать. Том просиял довольной улыбкой. Впрочем, он всегда был таким.
– Тори, добрый день! Великолепно выглядишь!
Он тут же снова предложил ей руку, но Вик демонстративно оперлась двумя руками на зонт-трость.
– Какие планы, Том?
Адамс предусмотрительно вышел из паромобиля и принялся натирать окна. Вик не сдержала улыбки – бдит. А ведь она сама может за себя постоять. Но только Эван об этом помнит, хоть и волнуется.